Ознакомительная версия.
Искать различия в ценностях — значит, с одной стороны, уходить в схоластику: базовые ценности — ненасилие, равенство людей, право на неприкосновенность личной жизни и собственность, свободу слова и т. д. — не являются «западными» или «восточными», они универсальны. С другой стороны, это уводит разговор от реального предмета (соблюдения прав личности и обеспечения условий ее развития) к мнимому, к неким сакральным сущностям, само наличие которых нуждается, мягко говоря, в определенных доказательствах, убедительность которых для многих неочевидна.
Я убежден: россияне ничем не отличаются от европейцев в ценностной «системе координат». Потому что, например, толерантность к однополым союзам не является сугубо европейской ценностью. Кое-где она является нормой. A кое-где нет. Совсем недавно, 1 декабря, в Хорватии на референдуме 66 % граждан высказались против легализации таких браков. И что? Кто-то осудил эту страну, члена ЕС, за отступление от «ценностей»? Нет, разумеется. Потому что речь идет не более чем о юридической норме.
М. Восканян возмущена отказом Европы прописать в Конституционном договоре христианские ценности как основу европейской цивилизации. Но давайте вспомним, что хотя Бог упомянут в Основных законах большинства стран ЕС, при этом ни разу ни в одном судебном процессе с 1945 года к соответствующим статьям национальных Конституций никто не обращался как к аргументу. И это понятно. Какое отношение имеет подобное упоминание, например, к разрешению спора между иудеями и мусульманами, которые тоже живут в Европе и обязаны подчиняться европейским законам? A законы в нормальном обществе — это не декларации, а все же законы.
Собственно, я хочу донести до читателя простую мысль: в нормальном обществе вопросы религии, мировоззрения и ценностей должны быть частным делом граждан.
Государство обязано:
а) четко определять границы базовых свобод и прав, признаваемых нерушимыми;
б) выявлять волю народа и принимать законы, определенные этой волей и не попирающие упомянутые права и свободы;
в) соблюдать эти законы вне зависимости от того, кажутся они или не кажутся «справедливыми» тому или иному эксперту или, не дай бог, президенту.
B обществе, где соблюдаются эти условия, возникает уважение к праву — а как раз его, единственного, и не хватает России, чтобы быть Европой. Только его, и ничего другого.
«Ценностный» дискурс уводит нас в неправовые, оценочные понятия. Этот тип дискурса — важнейшее условие для произвола, господствующего в нашем обществе. Если взглянуть, например, на риторику властей при обсуждении проблемы прав человека, наиболее часто употребляемыми окажутся слова «правильный-неправильный», «хороший-плохой», «честный-нечестный», «доверительный», «нравственный». Я убежден, что акцентирование внимания на том, являются ли те или иные действия «честными или нечестными», «правильными или неправильными», позволяет искусно уходить от вопросов эффективности, результативности и соответствия этих действий принятым нормам права. Более того, я считаю, что именно это принижение права и выступает главной целью тех, кто стремится привить нашему обществу так называемый ценностный подход.
Все мы помним, какой противоречивой была реакция на российский Закон «0 внесении изменений в статью 5 Федерального закона «0 защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации», который называют «гомофобным». Но почему-то мало кто отметил, что выступает предметом регулирования в нем. A выступает ни больше ни меньше как «пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» A что такое «нетрадиционные отношения»? Только отношения между людьми одного пола? A между мужчиной и женщиной любые отношения заведомо «традиционны»? Законодатель не помнит, что, например, в Древних Греции и Риме гомосексуальные отношения были вполне традиционными? C чего вдруг стали в нашей Думе вести счет традиции? Я не выступаю за перевод новаторских сексуальных практик из состояния довольно редких явлений в норму — но предлагаю любому интересующемуся почитать упомянутый закон и сравнить его с французским Законом № 404 от 17 мая 2013 года, разрешившим гомосексуальные браки. B последнем документе невозможно найти ни одной допускающей неоднозначную трактовку формулировки.
Подведу промежуточный итог. Если перевести все на банальный язык, получится приблизительно так. Европейцы живут согласно нормам. Если на перекрестке горит красный сигнал светофора, это значит: пока он горит, ехать или идти нельзя. Российская «интеллектуальная элита» сегодня пытается протащить ценностный подход. Он в данном случае звучит иначе: пока горит красный свет, ехать или идти нехорошо. Баланс подходов очевиден: 26 тыс. погибающих на дорогах в год в 500-миллионном EC и 29 тыс. — в 140-миллионной России (и то без учета умерших в больницах в течение месяца после инцидента, что увеличивает показатель почти на треть). И это — только один из ценников наших «ценностей», причем не самый высокий.
B «высоконравственной», «ценностно-ориентированной» России издавна бытует поговорка: «закон, что дышло». И это — главный продукт нашей зацикленности на «морали». «Морали», которая позволяла и позволяет власти отвлекать людей от массового нарушения ею самой наших российских законов, дает возможность постоянно ухудшать их качество, а в последнее время — провоцировать неприязнь к обществам, в которых законы принято соблюдать и чтить.
Критикуя европейцев за «двойные стандарты», привычно тыкает пальцем в Латвию, где многим жителям с российскими корнями не предоставлен статус гражданина. Да, это ущемление прав — но прав в первую очередь электоральных, а не социальных и экономических. He защищая латышских лидеров, я хотел бы обратить внимание, что сегодня в Латвии доля русских, украинцев и белорусов в населении составляет 32,9 %. A в дружественном нам Таджикистане — 1,1 %. A в российской Республике Ингушетия — 0,8 %. И это показывает, как сами русские относятся к обществам, где живут по законам, и как к тем, где существуют «по ценностям» (оно же — «по понятиям»).
Да, мы можем со скепсисом относиться к европейским ценностям (особенно если обрисовывать их так, как делается это нашей пропагандой), но европейских норм нам бы очень хотелось вкусить. Если кто-то в этом сомневается, ему стоит задуматься о том, почему наши братья-украинцы в количестве полумиллиона человек вышли на площади требовать ассоциации с Европой, а не вступления в ЕвразЭС с Казахстаном и Киргизией. Ha мой взгляд, потому, что нормальный человек хочет жить по закону, а не по понятиям.
A ценности никто ни у кого не отнимает просто потому, что ценности — одно из того немногого, что отнять у человека нельзя.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Не ценности, а нормы» // Литературная газета, 15 января 2014 г., с. 9.
Сюрпризы от BRICS — желаемые, но нереальные
За последнее десятилетие Китай, Индия, Россия и Бразилия стали рассматривать себя как государства, связанные общими хозяйственными интересами и преследующие схожие цели. Насколько возлагаемые на них надежды оправдаются, всем нам еще предстоит увидеть, но уже сегодня ясно, что эти державы (и недавно пополнившая их ряды ЮАР) активно «прицениваются» не только к экономическим, но и к политическим проблемам, которые могли бы стать их вкладом в глобальную повестку.
Этот процесс важен прежде всего потому, что страны БРИКС, с одной стороны, объективно воспринимаются как представители «незападного» мира (Россия и Китай были антагонистами Запада в годы холодной войны, Индия и Бразилия в разное время оказывались колониями европейских держав, ЮАР выступала символом борьбы местного населения с пришлыми господами), но, с другой стороны, исключительно сильно зависят от Запада и являются дополняющей его экономической системой (Китай поднялся на экспорте в развитые страны дешевой промышленной продукции, Индия растет на технологическом аутсорсинге, Россия и ЮАР выступают сырьевыми придатками Европы и США). Если эти государства действительно намереваются через 30–40 лет стать законодателями мировой экономической моды, они вынуждены будут в течение этого срока перехватить темы, которые доминируют сейчас в глобальной политике — причем перехватить их не в жестком противостоянии с ведущими державами, а скорее в творческом развитии уже существующих трендов.
B такой ситуации повестка дня «от БРИКС», которая безусловно заставила бы говорить об этом объединении как о заметном агенте на глобальной политической и интеллектуальной сцене, должна сочетать несколько обстоятельств. Во-первых, она должна несомненно касаться тематики, в которой данные страны особенно значимы: энергетика, экспорт природных ресурсов, индустриальное развитие и т. д. Во-вторых, все эти темы следовало бы позиционировать не в наступательной, а, скорее, в оборонительной манере, подчеркивая не только свои достижения, но и свой потенциал развития, не только права, но и ответственность. В-третьих, главные темы, вносимые в глобальный дискурс, следует не сводить к отношениям между Севером и Югом, как и не замыкать их в рамках «не-Запада», а изначально придавать им глобальный характер. В-четвертых, стоило бы заявить и такие темы, представления которых от стран БРИКС ведущие державы наверняка не ожидают. Иначе говоря, нужны определенная «встроенность» в уже ведущиеся дебаты; существенный акцент на особости — позитивной и не очень — инициаторов обсуждения; и, наконец, выведение «в топ» таких тем, в которых потенциальные оппоненты считают себя единовластными лидерами любой дискуссии.
Ознакомительная версия.
