В условиях наличия двух противоположных трактовок справедливости основой социальной стабильности является достижение равновесия между этими безусловно необходимыми основаниями, которое бы обеспечило единство социальной структуры и достижение социального согласия. Недостаточное осознание единства основ социального бытия различными социальными субъектами является одной из главных причин кризиса, наблюдаемого в современном обществе. В то же время принцип внутреннего единства как одна из базовых основ стабильности был сформулирован уже давно. Эту идею озвучил А. Линкольн в своей речи против рабства 16 июля 1858 года: «Дом, в себе разделенный, не устоит».
Теоретическое осмысление проблем межгруппового взаимодействия в системе социальной стабильности тесно связано с необходимостью выработки теории социального согласия, которое выступает результатом и фактором человеческого единства и целостности. Российские исследования показывают, что согласие в обществе предстает в двух основных типологических формах. Ценностное согласие непосредственно базируется на моральных и правовых ценностях. Фундаментом функционально-целевого согласия выступает единство целей, обеспечивающих достижение социального порядка, который способствует оптимальному, устойчивому, стабильному развитию общества при любых экономических, политических и социальных изменениях[145].
Одним из основных социальных институтов установления и поддержания согласия, гармонизации двух указанных типов согласия выступает государство, которое А. Тойнби называл панацеей от болезней «смутного времени». Государство как форма межгруппового взаимодействия позволяет преодолеть препятствующий социальной стабильности горизонтальный раскол между борющимися классами общества и вертикальный раскол между воюющими государствами.
Значимая роль государства в системе социальной стабильности подтверждается результатами проведенного нами контент-анализа текстов российской прессы, затрагивающих вопросы социальной стабильности. Выборка текстов содержала материалы центральной и региональной российской прессы за 12 месяцев, с января по декабрь 2009 года. В исследовании использовались материалы случайным образом отобранных изданий Удмуртской Республики, Красноярского края, Омской области, Архангельской области, Пермской области, Ярославской области (по четыре издания от каждой из шести указанных административных единиц)[146], а также «Российской газеты», деловой газеты «Ведомости» и изданий издательского дома «Коммерсантъ» (всего 29 изданий). Из каждого номера каждого издания отбиралось не более одной публикации, содержащей индикаторы категории «социальная стабильность». В качестве таковой бралась первая по месту размещения в номере публикация, обладающая этим признаком. Затем из отобранных таким образом 3375 публикаций была взята каждая десятая публикация каждого издания в хронологическом порядке. Таким образом, в выборку вошло 337 публикаций, содержащих лексико-семантические индикаторы категории «социальная стабильность».
Данные тексты были подвергнуты контент-анализу и экспертному анализу в группах респондентов. В частности, респондентам было предложено оценить и ранжировать предложенные тексты о социальной стабильности как более и менее убедительные. С этой целью все тексты были разделены на три группы (две группы по 112 текстов и одна группа – 113 текстов) и розданы для анализа трем группам экспертов. В роли экспертов выступили студенты выпускных курсов Гуманитарного университета (г. Екатеринбург), всего 29 человек.
После этого полученные результаты контент-анализа и экспертного анализа подверглись факторному анализу с использованием метода главных компонент и с последующим вращением «VARIMAX».
В исследовании также использовались результаты блиц-опроса, проведенного в декабре 2008 года – январе 2009 года в Екатеринбурге (общая численность выборки – 816 человек). Опрос проводился на базе Екатеринбургского городского научно-методического центра и носил пилотажный характер.
Один из вопросов, поставленных в ходе контент-анализа российской прессы, состоял в том, кто выступает в качестве гаранта социальной стабильности, т. е. того субъекта, от которого зависит достижение и сохранение этого желательного состояния общества. Результаты исследования показали, что в роли такого субъекта может выступать, во-первых, государство, во-вторых, бизнес, в-третьих, само общество в лице общественных организаций. Количественное соотношение публикаций, в которых представлены эти субъекты в качестве гарантов социальной стабильности, представлены в табл. 1.
Представляет интерес соотношение представлений о гаранте социальной стабильности и общего контекста публикации, отражающего преимущественную связь социальной стабильности с той или иной сферой социальной жизни (см. табл. 2).
О чем говорят эти соотношения?
Во-первых, как мы видим, независимо от общего контекста публикации, выражающего ее соотнесенность с одной из сфер общественных отношений, в абсолютном большинстве публикаций в роли гаранта социальной стабильности выступает государство. В этом выражается в целом патерналистский тип представления о социальной стабильности, характерный для российского менталитета.
Таблица 1
Гарант социальной стабильности
Таблица 1
Гарант социальной стабильности и общий контекст публикации
Во-вторых, обращает на себя внимание тот факт, что в публикациях экономической направленности в роли гаранта социальной стабильности чаще всего выступает государство, в то время как в публикациях, посвященных вопросам политики, напротив, таким гарантом мыслится бизнес. Данное соотношение вскрывает внутренне конфликтный характер социальных представлений о социальной стабильности как достаточно напряженной сфере отношений, построенных на взаимном контроле контрагентов. В системе этих отношений бизнес и государство предстают как два противовеса: государство контролирует бизнес, а бизнес стремится оказывать влияние на политику государства.
В-третьих, на фоне вышесказанного интересно, что в социальной сфере роль государства, бизнеса и общества в лице общественных организаций представляется примерно одинаковой. Это следует понимать так, что в общественном сознании бизнес несет почти равную ответственность с государством за состояние социальной сферы (что, однако, еще не означает, что он со своей ролью справляется), высокая же роль общества в защите социальной стабильности в социальной сфере, по-видимому, выражает представление о недостаточности гарантий социальной стабильности, обеспечиваемых государством.
В-четвертых, тем не менее в контексте быта, повседневности и межличностных отношений роль государства как гаранта социальной стабильности особенно высока (даже выше, чем в контексте экономики). Как это понимать? На наш взгляд, этот результат объясняется тем, что указанная сфера является наиболее «интимной», а потому в ней проявляются самые архаичные, «наивные», наименее отрефлектированные представления. Вот почему именно здесь мы наблюдаем живучесть привычных и традиционных для российского социума патерналистских упований личности на государство.
Почти столь же «традиционной», претерпевшей наименьшие трансформации является сфера рассуждений о культуре и образовании в аспекте социальной стабильности. И здесь, хотя и менее ярко, чем в сфере повседневности, проявились традиционные представления о государстве как гаранте социальной стабильности.
Психологической основой согласия между государствами и социальными группами в системе социальной стабильности являются механизмы мотивации. Э. Фромм указывает на существование в современном обществе мотива обладания, который определяет внутренне присущие человеку качества – эгоизм, леность и др., и бытия, который определяет желание человека реализовать свои возможности и способности, быть активным, преодолеть одиночество и эгоизм. В связи с этим одна из важнейших проблем поведения для науки – объяснить отсутствие активности в межгрупповом взаимодействии, которое является мотивационной базой социального единения и согласия. В поведении групп тенденция зависит от факторов среды: «Присущее человеку стремление к единению с другими коренится в специфических условиях существования рода человеческого и является одной из самых сильных мотиваций поведения человека»[147]. Она особенно усиливается с утратой человечеством своего изначального единства с природой. Преодоление этой изоляции вызывает потребность в поиске новых оснований единства со своими ближними и с природой. «Эта человеческая потребность в единении с другими может проявляться по-разному: как симбиотическая связь с матерью, с каким-нибудь идолом, со своим племенем, классом, нацией или религией, своим братством или своей профессиональной организацией»[148].
