Противостояние исламскому террору и радикальному исламу поставило современный западный мир перед невиданными доселе задачами и испытаниями. При всем справедливом неприятии коммунистической идеологии, лишавшей людей элементарных человеческих прав, Западный мир все же мог быть уверен, что в лице коммунистов он имеет противника, мыслящего рационально, действия которого предсказуемы и который, при известных обстоятельствах, будет прислушиваться к доводам логики.
Бин-ладен — дело иное. Ему не предложишь что-то конкретное в обмен на прекращение террора. Ему ничего не нужно, кроме принятия всем человечеством поголовно законов Шариата. Мы имеем дело с фанатиками, убежденными в том, что они призваны вознестись в горние кущи, прихватив с собой все строптивое и не осознающее своего счастья население планеты Земля. Мы с вами, уважаемые читатели, проявляем удивительное упрямство, продиктованное, видимо, нашей душевной незрелостью: мы упорно не желаем следовать в рай, грезящийся Бин-ладену. И за это он нас, всех скопом, наказывает.
Этот рай дался людям, одурманенным исламским фанатизмом, как бронированная камера героям булгаковского «Мастера и Маргариты». Если бы в него, «задрав штаны», устремлялись только сами зомбированные шахиды, это было бы еще полбеды. Все обстоит гораздо страшнее. Этот бин-ладеновский рай дурманит сознание куда более широкого круга народонаселения планеты. Мы не раз видели на телеэкранах, как матери и отцы ликуют и славословят Всевышнего за то, что их любимое чадо сподобилось стать шахидом. Люди, радующиеся тому, что их дети взлетают на воздух, прихватив с собой жизни других людей — граждан Израиля,
России или США — это люди, с которыми невозможен разговор с помощью доводов разума.
Мы имеем дело с фанатичной идеологией, несущей угрозу всему человечеству. И борьба с ней должна вестись, прежде всего, на идеологическом фронте. Главная проблема в том, что диалог свободного мира с миром ислама подобен диалогу глухих. Речь идет об обществах, чьи мировоззрения, чьи шкалы оценок не имеют точек соприкосновения. Запад веками вырабатывал и усваивал традиции либерализма, демократии. А исламский мир и, прежде всего, арабский — веками впитывал ценности абсолютно противоположные.
Неслучайно среди двух с лишним десятков арабских государств нет ни одного демократического. В этих странах вы не найдете движений борьбы за права человека, за чистоту окружающей среды или за чистоту власти. Во многих из этих стран (Саудовская Аравия, государства Персидского залива) нет и экономических проблем. Но повсеместно в арабском мире наличествует острый дефицит понимания, что же на самом деле хорошо, а что на самом деле плохо. Категории добра и зла здесь искажены до неузнаваемости. Если свободный мир хочет выжить, он должен повести самую решительную и бескомпромиссную борьбу за право на существование, научившись поступаться в этой борьбе даже своими конъюнктурными экономическими интересами. Эта борьба может вестись одним-единственным способом: миру ислама должна быть привита универсальная, принятая всем просвещенном миром, шкала ценностей.
В процессе глобализации законы свободной экономики должны стать не целью, а средством распространения вечных ценностей, выстраданных человечеством на протяжении его истории. Без выработки и активной пропаганды идеологии, альтернативной идеологии радикального ислама, противостояние всемирному террористическому союзу невозможно.
К сожалению, пока происходит обратное. Раздираемый противоречиями эгоистических интересов отдельных правительств и узких общественных группировок, просвещенный мир даже не готов признать, кто является его врагом.
Большинство мировых лидеров предпочитают говорить о терроре не как о явлении глобального масштаба, а как об отклонении от нормы отдельных индивидов. А радикальный ислам между тем завоевывает себе плацдарм за плацдармом в Европе, в России, и уже в Северной Америке.
Мировое сообщество по отношению к нам выработало позицию, которую можно сформулировать примерно так: «Вы надоели всем своими неразрешимыми проблемами. Оставьте нас в покое, дайте нам перевести дух. Вы сидите бельмом на глазу у всего мира. Делайте что хотите. Дайте палестинцам государство, или автономию, или кантоны — неважно. Главное, чтобы тут было тихо». Именно этого мы и не можем добиться.
Ни одно из правительств Израиля не смогло добиться этого. Главная причина тому, как уже говорилось — обреченные попытки загнать конфликт под спуд, держать его на медленном огне. Из-за этого наш конфликт с палестинцами стал подобен застарелому нарыву — он должен быть прорван — иного средства лечения нет. Лечение болезни должно быть радикальным и быстрым. Этот конфликт затягивать недопустимо. Ему надо положить конец любой ценой.
Мир без монопольного права
В Израиле монополию на стремление к миру и на самое понятие «мир» захватил левый лагерь политического спектра. Слово «мир» стало эмблемой, торговой маркой именно этого лагеря. Соответственно, правый лагерь, автоматически ассоциируется со стремлением к войне. Эта аберрация сознания настолько укоренилась в израильском обществе, что приходится доказывать очевидное: это неверно ни с точки зрения мировоззренческой, ни с точки зрения исторической.
Левый лагерь не имел и не имеет монопольного права на стремление к миру. В Израиле вообще нет серьезных политических сил, стремящихся к войне и даже считающих ее желательной. Спор идет исключительно о путях достижения прочного мира. Я убежден, что пути, предлагаемые израильскими левыми, не только не ведут к окончанию конфликта, но еще и приближают тотальную войну, ставят под угрозу само существование Государства Израиль. И уж конечно эти пути не ведут к прочному миру.
Нынешний виток кровавого противостояния с палестинцами лишний раз доказывает сказанное. Мы протянули руку мира, предложили любые уступки, готовы были отдать практически все, а взамен получили кровь, террор, смерть.
Классическая теория израильских левых строится на утверждении, что палестинская проблема — «корень Ближневосточного конфликта». Эта исходная посылка абсолютно ошибочна. Палестинская проблема — лишь одна из множества и уж точно не главная в сложнейшем клубке проблем Ближневосточного региона. Огромное большинство войн и кровавых конфликтов, сотрясавших в последние десятилетия наш регион, не имели ни малейшего отношения к палестинской проблеме. Вспомните войны и конфликты между Северным и Южным Йеменом, между Египтом, Суданом и Ливией, Ирано-иракскую войну, войну в Персидском заливе, многолетний «вялотекущий» конфликт Турции с Сирией, нескончаемую борьбу курдов с властями Ирана, Ирака и Турции, большинство межобщинных и этнических конфликтов, раздирающих Ливан. Верно лишь то, что палестинская проблема действительно служила и служит громоотводом для большинства мусульманских властителей — с ее помощью они «мобилизуют массы», отвлекая их от собственных тяжелейших внутренних проблем.
Мир не является результатом международных соглашений и тех или иных договоренностей между политическими лидерами. Шах Ирана в свое время заключил долгосрочный пакт о мире и сотрудничестве с Ираком. Этот договор строился на сложившемся балансе сил этих двух стран, которые считали нужным и важным сохранять его в долгосрочной перспективе. Но когда шах был свергнут, а иранская регулярная армия практически развалилась, Саддам Хусейн посчитал, что баланс сил нарушен в его пользу и что настал удобный момент воспользоваться временной слабостью соседа. После семи лет кровавой войны, стоившей обеим странам бесчисленных материальных и человеческих потерь, стороны решили, что продолжение войны бессмысленно и подписали соглашение о прекращении огня. Саддам Хусейн имел все основания рассматривать это как свою победу — он наглядно продемонстрировал подвластному ему народу и соседям свою решительность и амбициозность, а, заодно, закрепил за Ираком статус региональной державы. Спустя три года, ушедшие на «зализывание ран» и лихорадочное перевооружение иракской армии, Саддам Хусейн счел уместным воспользоваться слабостью своего преданного союзника, безоговорочно поддерживавшего и покрывавшего его непомерные расходы на протяжении всех семи лет войны с Ираком, и в один прекрасный день оккупировал Кувейт.
На Ближнем Востоке резкое изменение баланса сил двух государств в пользу одного из них неизбежно влечет использование последним такого дисбаланса для нападения на ослабшего соседа. И этот «закон природы» не может быть нарушен никакими международными соглашениями, пактами, декларациями, на него не может повлиять ни личная дружба властителей, ни какие бы то ни было иные факторы и соображения. Если этот закон верен в отношении мусульманского мира, то уж тем более он верен в отношениях арабских стран с чужеродным (с их точки зрения) телом в регионе — Государством Израиль.
