В 40 км севернее Тельманово на въезде в райцентр Старобешево мы сначала долго ждем местного руководителя, его позывной «Матвей». Поселок его подчиненные заняли 24 августа. На груди Матвея медаль «За боевые заслуги», полученная им от руководства ДНР за оборону Степановки. Он рассказывает, как в последних числах августа через Старобешево пытались прорываться колонны украинских военных, выходивших из котла возле Иловайска.
— 30 августа мы вот на этой улице приняли бой, — рассказывает Матвей, стоя у разбитого двухэтажного здания, в котором прежде находился продуктовый магазин. — Украинская колонна, 93-я бригада, начала заходить в село, заработал миномет, двое наших в том бою погибли.
По словам командира, после боя они провели переговоры и позволили военным через коридор покинуть поселок, оставив оружие.
— Я пять танков у них забрал, — добавляет он.
По его словам, выходя из котлов, военные несли большие потери, потому что далеко не все выходили без оружия и под белым флагом: «Только за вчерашний день санитары вывезли 471 раненого». На другом конце той же улицы стоит сожженный БМП.
— Подбили шестью попаданиями из подствольника (ВОГ-21), сами удивились, — говорит заместитель Матвея Хасан, за спиной которого вторая чеченская кампания и война в Южной Осетии.
Через Старобешево из окружения каждый день продолжают выходить украинские военные, которых ловят и берут в плен. Вчера в штабе, расположенном в трехэтажном здании ОВД, их было трое. С родственниками никто из них связаться пока не смог: в Старобешево и окрестностях не работает мобильная связь. Перед началом разговора мы несколько раз уточнили, что пленные могут не отвечать на вопросы и отказаться от фото— и видеосъемки.
39-летний Алексей Кириченко из Харькова рассказал, что до войны был индивидуальным предпринимателем, потом обслуживал кофейные аппараты, пошел добровольцем и был зачислен в разведку при штабе антитеррористической операции.
— Мы стояли на Саур-Могиле (курган неподалеку от города Шахтерска), последние восемь или девять дней я пешком шел на Волноваху, — говорит он. — Задержали меня сегодня утром на блокпосту. Пока шел, ел сырую кукурузу, яблоки, пил воду из реки. Мне сказали, что теперь буду отстраивать разрушенный Донецк.
Пока мы разговариваем, к отделению милиции подъезжает машина МЧС.
— Посмотрите, чем нас обстреливают, — прерывает беседу Матвей. — Это кассетная мина для «Смерча», травы после ее попадания не останется в радиусе 300 м. Ничего живого — в радиусе 700–800.
Самый молодой из пленных, Артем из Сумской области, рассказал, что служил в 1-м батальоне 93-й бригады и попал в плен, выходя из окружения под Иловайском. Самый пожилой — Анатолий из Херсонской области.
— Ребята российские меня взяли, поделились водой, сухпайком, а потом передали сюда. Я тоже с Саур-Могилы выходил, — говорит Анатолий. — Спасибо политикам в Киеве, которые отрицают, что это гражданская война.
Алексей Кириченко с ним не согласился: «Это интервенция под прикрытием гражданской войны».
Владимир Путин советует перенести референдум, но его проводят.
Владимир Путин просит организовать коридор для выхода украинских военных из окружения, но по ним лупят из всего подряд.
Владимир Путин предлагает «мирный план» и договаривается о «режиме прекращения огня», а на Мариуполь идут танки.
Другого такого примера последовательного и при этом безнаказанного непослушания Россия за последние 15 лет не знала!
После активного наступления на Мариуполь, которое силы ДНР начали в последние два дня со стороны Новоазовска, создавалось полное ощущение, что к пятнице, когда в Минске должны были подписать мирный план, город постараются взять блицкригом до завершения мирных переговоров. В ночь на пятницу мы поехали на основной блокпост в восточном направлении и договорились с дежурившими там украинскими военными, что они дадут знать, если на город начнется массированная атака. Звонок с блокпоста поступил уже спустя полтора часа: «Началось». Так что с трех часов ночи мы, растянувшись на бронежилетах, ждали с шестью мобилизованными из Винницы военными рассвета на обочине трассы на Новоазовск. Каких-то других значительных сил на блокпосту глубокой ночью, кажется, не осталось.
— Нас здесь 450 человек, и по документам мы все добровольцы, — рассказывал старший из них, представившийся Юрием. — Но на самом деле добровольцев среди нас человек 50, а остальных всех просто принудительно призвали.
Военные рассказывали о плохом снабжении и проворовавшихся начальниках, критиковали Петра Порошенко и генералов, жаловались, что вместо обещанных 45 дней находятся в зоне боевых действий уже четыре месяца: «Мол, «двухсотых» у нас слишком мало. Сказал бы мне это кто в лицо, одним «двухсотым» сразу стало бы больше». Сетовали, что по справкам участников антитеррористической операции положенные бесплатные билеты на поезд в отпуск до дома не дают, а надо покупать на свои. Пересказывали привычные на любой войне то ли правдивые, то ли выдуманные истории о том, как один из офицеров продал позиции своей роты за $60 тыс., а когда 80 человек погибли, был расстрелян своими.
— Мне хотя бы уже 43, внучка есть, а тут много таких, кто и женщины еще ни разу не знал, — делился со мной своими мыслями Юрий.
Ближе к шести утра через блокпост в сторону линии фронта прошла колонна БТР и скорых.
— Если нас не бросят, выстоим, — сказал кто-то из солдат.
Через несколько минут с позиций украинских «Градов» были обстреляны позиции ДНР где-то юго-восточнее города, у побережья Азовского моря. Ответ не заставил себя ждать — по окраинам Мариуполя началась стрельба. Жизнь на блокпосту сразу оживилась: из полей в направлении города приехали три танка, из обстреливаемых районов начали возвращаться кареты скорой помощи, на гражданских машинах со своей символикой приехали бойцы батальонов «Азов» и «Шахтерск».
— Поедете с нами на передовую?
— Конечно.
— А пушки ваши где?
— Мы налегке.
Батальоны в итоге оттянулись вглубь, встав в резерве в ожидании приказа. «Азовцы» начали досматривать проезжавшие мимо машины в поисках корректировщиков огня. Двух таксистов задержали до выяснения обстоятельств.
— Мы страшные русскоязычные фашисты, я сам из Днепропетровска, а вот друг мой из Харькова, — шутили над российскими журналистами бойцы «Азова». — У нас сегодня на обед будет тушенка из младенцев. Свежих поймать не сможем, ваши «Грады» всех распугали.
Канонады с севера и востока пугали горожан вплоть до обеда, после чего начали потихоньку стихать. Если у ДНР был план занять Мариуполь до подписания мирных соглашений в Минске, реализовать его не удалось. Горожанам, которые еще накануне активно собирали вещи и спускали их в бомбоубежища, остается надеяться, что перемирие будет настоящим, а не окажется краткосрочной паузой.
Сегодня рабочий день выглядел так. Три российских журналиста занимают машину у батальона «Азов», потому что ни один таксист не хочет ехать в нужные нам края. Машина «Нива», но почему-то все документы к ней на французском. На этой машине три журналиста, удивляя блокпосты, пилят на российско-украинскую границу, где вроде бы дээнэровцы должны отпускать 21-го украинского военного из Кировограда, которые попали в плен, выходя из окружения.
Когда мы приезжаем, освобождение, которого люди ждали в поле 6 часов по неизвестным причинам, из-за чего нас собственно и позвали, наконец происходит. Испуганный водитель автобуса, в который сели военные, гонит под 100 км по тому, что нельзя назвать дорогой, просто направлением куда-то. По пути мы чуть не влетаем в разбомбленный грузовик, который в темноте и на такой скорости хрен заметишь. Потом линия фронта все же перейдена, военные в безопасности, дедлайны все провалены, но в редакции после стольких часов без связи, кажется, просто рады, что жив. Диктоваться приходится с какого-то сельского кладбища.
Потом снова гоним, снова не по дороге, а в направлении. Выйдя на трассу Мариуполь— Донецк, наконец замечаем, что, пока уворачивались от грузовика, пробили колесо.
Итоговая картина: на блокпост украинской армии на въезде в Мариуполь заезжает эвакуатор. В кабине суровый человечище Орхан Джемаль и очаровательная Зина Бурская, откуда-то сверху из «Нивы» выглядываю я, играя в «Цивилизацию».
Обычная для таких блокпостов схема: 5 минут бычки, 5 минут вопросов, расстаемся друзьями. Превращается в новую схему: какого черта тут вообще происходит? Как на хрен три русских паспорта могут оказаться в машине батальона «Азов» да еще с французскими документами?
Должен сказать, что очень люблю свою профессию. А в Мариуполе идет дождь.
