В. Ковеленову поручили расследование уже после того, как Иззатова арестовали и предъявили обвинение. Материалы дела он получал от следователя Туктарова. На вопрос Ковеленова, есть ли что на арестованного, что бы подтверждало его вину, тот ответил: «… Реального ничего нет, поводом к аресту была амбиция Гдляна».
Вскоре В. Ковеленов сам тщательным образом изучит дело и придет к тому же выводу. Он расскажет: «Я видел, что нет никаких доказательств, подтверждающих получение взяток Иззатовым и передачи их. Об этом я спустя примерно месяц сказал Иванову: «Зря Иззатов сидит, ничего у него нет». Чуть позже это же я сказал и Гдляну. В ответ и тот, и другой сказали, чтобы я продолжил работу по отысканию взяткодателей. Сам вопрос об освобождении Иззатова я не мог решить, так как вопросы арестов, задержаний, прекращений дел решали Гдлян и Иванов. Мы этих прав были лишены. У Гдляна с Иззатовым с первого знакомства сложились неприязненные отношения. Это повлияло и явилось причиной ареста Иззатова».
Ковеленов сказал правду — сначала арест, а потом только сбор доказательств. Гдлян действительно мстил Иззатову. Не было взяткодателей, их Гдлян заставил искать. Людям угрожали, их шантажировали, следствие подгоняли под «систему», сконструированную Гдляном.
Отменяя приговор, Президиум Верховного суда УзССР отметил явно провокационную роль некой Асадулаевой, говорили, что она армянка по происхождению, работница ресторана. Ей отводили особую роль в «сборе» доказательств. Через нее передавались повестки будущим взяткодателям о вызове на допросы. Ей же, как пояснили ряд лиц, а не Иззатову они передали и деньги. Иззатова они вообще не знали. Асадулаева готовила их к даче одинаковых показаний о передаче денег.
По предъявленному обвинению следовало, что Асадулаева собрала с 19 лиц деньги на сумму 3600 рублей и передала Иззатову. Несмотря на подстрекательскую и посредническую роль, Асадулаеву следователи незаконно освободили от уголовной ответственности. Это тоже не случайно. Стоило бы только предъявить ей обвинение и весь хрупкий каркас обвинения против В. Иззатова сразу же рухнул. Нас насторожила и удивительно согласованная явка в прокуратуру взяткодателей. В один день приходило 6–8 человек и все разом писали «явки с повинной» о передаче взяток. При осмотре гдляновских архивов мы снова встретились со старым, испытанным для группы способом фальсификации дел — выбрасыванием из них тех документов, протоколов допроса, которые явно подрывали предъявленное обвинение.
В деле Иззатова фигурирует обвинение в получении им от Эшонкулова X. Н. через Асадулаеву 150 рублей. Деньги якобы передавались за выдачу удостоверения водителя сыну взяткодателя, который якобы не сдал экзамены в автоклубе. К моменту расследования дела курсанта призвали в армию и он служил в Воронеже. Гдлян направил отдельное поручение о допросе Эшонкулова X. Н. прокурору Воронежской области. 10 сентября 1984 года начальник следственной части прокуратуры области Харин Н. выслал на имя Гдляна протокол допроса солдата. Он-то и не был приобщен к делу Иззатова В. И вот почему. Эшонкулов Ходжикурбан сообщил, что экзамены в клубе ДОСААФ он сдал с первого приема, и у отца не было необходимости передавать кому-либо взятку. О взятке он ничего не знает и отец никогда о ней не говорил. Теперь все становится ясным, показания Ходжикурбана опровергали получение денег Иззатовым, не вписывались в гдляновскую систему, поэтому протокол допроса и выбросили из дела. Подобный случай — не единственный.
Но возникает обоснованно другой вопрос: как же все-таки Ташкентский городской суд вынес Иззатову обвинительный приговор? Причин много, частично мы их затронули. На многое, что происходило вокруг судебного заседания, пролил свет тот же следователе Ковеленов, Он рассказал: «Обвинительное заключение было составлено от имени Гдляна и направлено в Ташкентский суд. Гдлян договорился с судом, что суд вызывать свидетелей не будет, а будем вызывать мы сами. Мне позвонил начальник штаба Непомнящий и сказал, что по указанию Гдляна я должен вызывать свидетелей и направлять их в суд. Я выписывал повестки и предупреждал их об ответственности, говорил им, что надо подтвердить показания, которые они дали на следствии. Я считал, что будет не лишним это напоминание. Непомнящий мне сказал: «Гдлян наехал на суд». Я понял однозначно, что суд Иззатова осудит. Он осудил его к 13 годам лишения свободы».
Все, о чем рассказал Ковеленов, запрещено законом, но его, закон, в какой уж раз обошли, а точнее — грубо попрали. Известно, и как людей предупреждали об ответственности, о необходимости подтвердить данные на следствии показания. Все предупреждения сводились к угрозе, что свидетель сам окажется на скамье подсудимых за оговор или дачу взятки. Дескать, следствие пошло вам навстречу, не арестовало, не предъявило обвинение. Если же «крутанете» в суде, то все это постигнет вас. Следователи Гдляна работали со свидетелями в коридорах и залах судов.
Кроме того, над многими судьями психологически довлела обстановка тех дней в Узбекистане, когда один арест следовал за другим, в том числе и в среде Фемиды.
Я не случайно остановился на деле Иззатова и потому, что оно фигурирует во многих воспоминаниях Гдляна. И фигурирует, как пример блестящего следствия, изобличения «махрового» взяточника. Оправдание Иззатова перечеркивает полностью все хвалебные и лживые гдляновские опусы. Какова им цена, тетерь ясно всем.
Иззатов, может быть, наиболее трагичная жертва произвола и беззакония, но далеко не единственная.
Барнаев Максуд, 1955 года рождения, кладовщик табачного склада Бухарской областной базы «Узоптбакалея», имевший на иждивении четырех малолетних детей, тоже испытал все ужасы следствия гдляновской группы, и в частности Н. Иванова.
Максуд интересовал Гдляна и Иванова ничтожно мало, но в своей стратегической линии они делали на него ставку, как на основного изобличителя И. А. Шарипова заведующего Бухарской областной базой «Узоптбакалея».
Барнаев М. по их схеме должен был дать показания о получении взяток Шариповым. После этого, имея достаточную «компру», мыслилось с ее использованием убедить Шарипова дать показания о передаче крупных взяток первому секретарю Бухарского обкома КП Узбекистана Каримову Абдувахиду и начальнику ОБХСС УВД Бухарского облисполкома Музафарову.
Однако Барнаев оказался несговорчивым, и не потому, что хотел что-то скрыть от следствия, а из-за того, что объективно не знал о взяточничестве ни того, ни другого. Тогда в ход пустили свой изобличительный метод сбора сведений о преступной деятельности самого Барнаева.
12 февраля 1985 года были получены «правдивые» показания, что на складе, где он работал, видели коробку с деньгами. Показания дал рабочий Раджабов К. Ш., который деньги якобы видел одновременно с двумя другими рабочими. Их тоже допросили, но они категорически заявили: «Денег не видели и Раджабов что-то путает». Несмотря на это, М. Барнаева берут в разработку, начинают долго и нудно допрашивать. Следователей абсолютно не интересует, откуда появились и кому принадлежат деньги, честным или нечестным путем они добыты. Их нисколько не смущает, что в то время Максуд работал только помощником заведующего складом Убайдова Ибода. И если деньги действительно были, то в первую очередь того о них и надо спросить. Однако Убайдова И. ни разу не потревожили.
Первый раз Барнаева следователи пригласили к себе 20 февраля. Он все отрицал. Не дала для следователей желанного результата и очная ставка с Раджабовым. Снова допросы; последовали словесные угрозы. Но Барнаев на оговор не соглашался.
Серия новых допросов началась 16 мая 1985 года. Протоколы, как правило, не велись.
24 мая очередной допрос. О том, что он состоялся, составлен протокол допроса, который М. Барнаевым не подписан. К нему приложена справка, составленная следователями Евстафьевым, Попковым и Морозом, из которой следует, что при допросе Барнаева был сделан перерыв на обед. Однако тот больше к следователям не явился, поэтому протокол остался им не подписан. Действительно, во второй половине дня Максуд на допрос не пришел. В 19 часов в Бухарскую городскую больницу поступил вызов скорой помощи от жены Барнаева. В 20 часов 40 минут Максуд был доставлен в больницу.
В медицинских документах зафиксировано: «Доставлен машиной «скорой помощи» с жалобами на головные боли, головокружение, шум в ушах, резкую общую слабость, боли в мышцах шеи, рвоту съеденной пищей. При поступлении в больницу отмечены множественные кровоподтеки на теле».
Со слов Барнаева, «24 мая 1985 года в 11 часов дня в здании прокуратуры Ф. Ходжаевского района меня избили следователи. Били кулаками».
Врачам назвал фамилию следователя Мавлянова.
26 мая Барнаев пишет заявление прокурору Бухарской области Матюшову Ю. H., в котором просит провести судебно-медицинское освидетельствование, расследовать факт избиения следователями и привлечь их к уголовной ответственности.
