Во-первых, социализм — это общество без классового разделения, без господствующей элиты и трудящихся классов. Господствующий класс тоже выполняет определённые полезные функции, но при этом сам определяет, что полезно, а что нет, и в этом отношении он явно выделяется своей склонностью к тому, чтобы паразитировать. Это разделение было в СССР — и поэтому это был не социализм, это разделение было и есть в Швеции — и поэтому это тоже не социализм. Можно меня спросить: почему это я вдруг присвоил себе такое право говорить, что такое социализм? Я имею на это право, потому что я пользуюсь критерием отцов социализма. Они сообщили нам, что такое социализм. Маркс, Прудон, Бакунин, Герцен — все они согласны в этом. И когда товарищ Сталин сообщил, что он построил социализм, многие за рубежами СССР с этим не согласились — то, что построено, не соответствует критерию отсутствия эксплуататорских классов (господствующей элиты). Это как сейчас фирмы рекламируют продукцию: мы применяем нанотехнологии. Вот социализм Сталина — это такие же самозваные нанотехнологии, реклама, под которой нет реальности социализма. Итак, если социализм — это общество как минимум социального равноправия, мы можем сделать следующий, чисто логический вывод — это общество под контролем самого общества. Феодализм — общество под контролем феодальной элиты. Капитализм — общество под контролем капиталистической элиты, капитала как структуры. Социализм — это то общество, тот социум, который контролирует сам себя. И здесь есть ряд серьёзных претензий к марксистской теории: если общество развивается по единому плану, значит, каждый подчиняется плану, значит, все должны подчиниться воле плановиков. Социализм не может быть строго централизован — иначе возникает управленческая каста. Социализм может состоять из самоуправляющихся сообществ, которые связаны сетью координации. И здесь мы — марксисты и постнародники, постанархисты — социалисты в широком смысле слова, можем согласиться друг с другом. Мы можем по-разному вырабатывать и понимать механизмы самоуправления, но всем должно быть ясно: как только возникает каста, господствующая элита, о социализме не может быть и речи.
Это не значит, что мы должны проклинать общество, возникшее в СССР. Это было индустриальное общество и социальное государство. У него были важные достижения, которые мы должны признавать как основу для дальнейшего движения к социализму. Социалистический проект пропитал советскую культуру, и это важное наследие и опора для нашей работы.
Социалистический сектор мы можем не только себе представить, но и непосредственно попытаться построить. Я сам участвовал в ряде экспериментов подобного рода. Не все они были удачны, но все поучительны. Самый классический пример — это поселение «Китеж», община, существующая до сих пор, но не позиционирующая себя как социалистический проект. Самоуправление там существует до сих пор, хотя многое осуществить не удалось. Весь опыт «Китежа» ещё раз доказывает, что сектор должен быть достаточно сильным для того, чтобы стать социалистическим, и окончательно социалистическим он становится только победив, став доминирующим, хотя какие-то элементы других отношений, многосекторности, будут сохраняться и в далёком будущем. Сейчас мы экспериментируем с социалистическими способами принятия решений в «Советском возрождении».
Таким образом, социализм — это общество под контролем общества или сообществ, без господствующей элиты, касты. И для меня (здесь я представляю народническую тенденцию) — это общество самоуправления. Я понимаю недостатки самоуправления, но я так же хорошо понимаю недостатки централизации, и нужно искать, как это можно сбалансировать в координации. Это интересный вопрос конструктивного социализма. И выход здесь есть — это федерализм. Эту концепцию при всём своём категорическом централизме принял даже Маркс, поддержав Парижскую Коммуну. Маркс, сказав, что Коммуна — это то, что он понимает под диктатурой пролетариата, поддержал как минимум политический федерализм прудонистов. Ленин подтвердил эту мысль в «Государстве и революции».
Советы — это и есть федерализм, это и есть то соединение центра и самоуправления, которое позволяет выйти за рамки двух полюсов и распространить самоуправление на целое поле, то есть построить демократию без кавычек, которая действительно выражает волю организованных работников. Именно поэтому Советы — наш центральный политический лозунг. Он может сработать, когда будет рушиться политическая система, а пока она тверда, есть смысл выстраивать элементы самоуправления, сети, каркас будущего социалистического сектора.
Всё это может кончиться взрывом!
С известным социологом, профессором Высшей школы экономики Овсеем Ирмовичем Шкаратаном беседует Анна Очкина
Овсей Ирмович, вы давно работаете в области социологии, у вас огромное количество междисплинарных исследований актуальных проблем российского общества. Я знаю, что вы занимались и урбанистикой, и демографией, и социологией труда, хотя ядром вашей исследовательской деятельности, как мне представляется, является всё же социальное неравенство. Если возможно, давайте построим нашу беседу следующим образом. Вы сначала дадите общую характеристику социальной структуры и важнейших процессов в нашем сегодняшнем обществе, а потом мы поговорим о деталях, учитывая ваш огромный исследовательский и жизненный опыт. Итак, первый вопрос. Как коротко вы можете оценить современное социально-экономическое состояние России?
После 15 лет трансформаций можно уверенно сказать, что Россия не совершила перехода к либеральной рыночной экономике. Трансформационный период 1990-х годов привёл нашу экономику не только к резкому уменьшению её масштабов, но и к сильнейшим структурным деформациям. Так, увеличение ВВП, которое наблюдается начиная с 1999 года, обеспечивается преимущественно экспортом энергоносителей и ростом торговли, а не наращиванием производства продукции с высокой добавленной стоимостью. По мнению многих аналитиков, технологические сдвиги в российской экономике приобрели явно регрессивный характер и выразились в деградации её научно-производственного потенциала.
Очевидно, что перспективы развития нашей страны от сырьевого придатка ядра миросистемы к клубу государств с современной экономикой зависят прежде всего от российских правящих слоёв. Состав же этих слоёв предопределён характером экономики. Несмотря на успехи последних лет, в частности, расширение экспорта отечественного военно-промышленного комплекса, реально российская экономика полностью зависит от сырьевого сектора, и, соответственно, правящий слой формируют те, кто контролирует экспорт минерального сырья, прежде всего газа и нефти. Эти экспортёры отечественных сырьевых ресурсов относятся к разряду «компрадоров-буржуа», то есть предпринимателей, чьё благополучие зависит не от внутренних, а от внешних экономических и политических факторов. Можно выделить три группы компрадорской буржуазии. Во-первых, это крупные экспортёры минерального сырья и обслуживающая их финансовая аристократия, не ощущающая твёрдой правовой опоры ввиду спорной легитимности приватизированной собственности на природные ресурсы. Недаром многие из них стремятся выгодно продать свой бизнес, переводя капиталы на Запад. Эта группировка придерживается ультралиберальных, отчётливо антиэтатистских взглядов. Наряду с ними является влиятельной та часть российских компрадоров, которые не собираются в ближайшее время отказываться от собственности в России, а, напротив, стремятся легализовать свои капиталы. Вне пределов их делового внимания оказывается всё, что относится к сегменту экономики знания, к стратегическим сегментам таких секторов экономики, как трансформационный, распределительные услуги, социальные услуги. Ещё одна, самая влиятельная, группа компрадоров — это государственники, контролирующие газовый и нефтяной экспорт. Эти люди сохраняют черты классических компрадоров, поскольку ставят запросы внешнего рынка выше интересов национального развития. У всех этих группировок компрадорской направленности нет надёжной, по-настоящему долгосрочной поддержки внутри страны. Единственным антагонистом всей совокупности российских компрадоров выступает национальная буржуазия, тесно связанная с национальной промышленностью и замкнутая на внутренний рынок.
Вариативность возможных сценариев развития России предопределяется исходом противостояния компрадорского и национального капиталов. До сих пор властвовал компрадорский капитал, взаимодействовавший с коррумпированным чиновничеством. И пока сохраняется такая тенденция, нас ожидает латиноамериканский, в частности, аргентинский путь развития, основанный на доминировании сырьевого сектора. Но не столь уж экономически слаб сосредоточенный по преимуществу в провинции национальный капитал. Сохраняют свой потенциал широкие круги научной и инженерной интеллигенции и высококвалифицированной части рабочих, которые прекрасно осознают свою общность и понимают отсутствие будущности в рамках «латиноамериканского» пути развития. Это в основном масса людей, сосредоточенная в военно-промышленных организациях, в производствах с высокими технологиями.
