Конечно, не одними этими соображеніями разрѣшимъ вопросъ о связи культуры и творчества народовъ съ объемомъ и вмѣстимостью ихъ государственнаго носителя. Мелкія государственныя формы, органически вырастая изъ мѣстной народной стихіи по дорогѣ къ величію, имѣютъ свои положительныя стороны, незамѣнимыя крупными общеніями. При нѣкоторыхъ условіяхъ они являются какъ бы зачинателями, аккумуляторами, въ которыхъ скопляются силы великаго напряженія, долженствующія разрядиться въ послѣдующія эпохи: какъ бы колыбелями, въ тихомъ теплѣ, въ малоподвижномъ постоянствѣ которыхъ выпестовываются ярко-обозначенныя индивидуальныя культуры, позже разливающіяся на міръ уже въ рамкахъ широкихъ осуществляющихъ общеній. Кажется, чаще всего, именно, въ тѣсныхъ народныхъ организмахъ творятся новыя культурныя достиженія. Но въ подобныхъ случаяхъ организмы эти вырастаютъ изъ коллективной гущи, въ процессѣ ея интеграціи, въ процессѣ скопленія ея творческихъ силъ въ какихъ либо узловыхъ точкахъ, — а не получаются въ процессѣ раздѣловъ и передѣловъ; и уже во всякомъ случаѣ едва-ли могутъ получиться при выдѣленіи менѣе культурныхъ группъ изъ болѣе культурнаго въ своемъ центрѣ общенія.
Впрочемъ, и другое международно-политическое значеніе могутъ имѣть при опредѣленныхъ условіяхъ мелкія государственныя образованія, поскольку они исторически выработались въ точкахъ сплетенія или расхожденія великихъ державъ, поскольку, вкрапленныя среди нихъ, они уменьшаютъ тренія между своими сосѣдями и сближаютъ ихъ, устраняя непосредственное соприкосновеніе. И крупныя и мелкія формы имѣютъ свои преимущества. Можетъ быть, особо благопріятными для творчества и расцвѣта являются тѣ государственныя образованія новаго времени, которыя объединяютъ своеобразную формовку мелкихъ организацій съ мощью и напоромъ крупныхъ, — подобно тому какъ Америка или Германія, а въ иной плоскости, и Англія объединяютъ въ единство мощныхъ державъ множество болѣе или менѣе самобытныхъ и своеобразныхъ штатовъ, государствъ, колоній, земель. Я только хотѣлъ отмѣтить, что сама по себѣ тенденція къ суверенитетно-этническому дробленію представляетъ больше опасностей разнаго порядка — государственныхъ, экономическихъ, международныхъ, общекультурныхъ и даже специфически національныхъ, — чѣмъ это, повидимому, представляется тѣмъ, кто считаетъ, — или дѣлаетъ видъ, что считаетъ — этническій принципъ воплощающимъ идеалъ государственности, кто видитъ въ немъ рѣшающій государственный критерій.
* * *
Неотъемлемы права націй, но ими не ограничиваются запросы народовъ; и ни эти запросы, ни тѣ права не реализуются этнической государственностью.
Намѣченнымъ взглядамъ — спасительна ли этническая идея — можетъ быть противопоставленъ авторитетъ эпохи войнъ за національное освобожденіе и объединеніе. Пусть національное государство не оправдало всѣхъ возлагавшихся на него въ девятнадцатомъ вѣкѣ упованій, но ореолъ борьбы за него живетъ до сихъ поръ въ общественномъ сознаніи. Однако, и совершенно независимо отъ того, въ какой мѣрѣ могутъ быть санкціонированы результаты національныхъ движеній XIX в., — необходимо отмѣтить, что здѣсь дѣло идетъ о существенно различныхъ явленіяхъ.
Въ двухъ наиболѣе разительныхъ проявленіяхъ національнаго объединенія — въ Германіи и Италіи — дѣло шло о собираніи въ одно обширное цѣлое разрозненныхъ, мелкихъ, безсильныхъ частей, т. е. задача была отлична отъ той, которая теперь преслѣдуется идеей этническаго государства. Незачѣмъ, конечно, умалять, несомнѣнно, громаднаго значенія и здѣсь національнаго момента — національнаго единства, которое являлось основой общаго грандіознаго одушевленія, основой сугубой сплоченности, а отчасти простоты и ясности въ отношеніяхъ, а, слѣд., и великой важности экономіи силъ. Тѣмъ не менѣе нельзя же упускать изъ вниманія, что состоялъ то процессъ здѣсь не только въ національномъ выдѣленіи (въ Германіи же этого процесса и вовсе не было), а въ собираніи, въ сплоченіи, въ образованіи крупныхъ единицъ. Это былъ процессъ перехода на высшую организаціонную ступень, объемлющую разрозненныя и раздробленныя раньше силы и извлекающую изъ нихъ путемъ единства и согласованности экономической и культурной государственной работы совершенно неизмѣримо возрастающій эффектъ. Въ частности, въ Германіи, съ наибольшимъ блескомъ оправдавшей періодъ образованія національнаго государства, процессъ собиранія, сплоченія въ высшую организаціонную единицу не замѣнилъ, а лишь связалъ воедино подчиненныя части, оставшіяся въ новомъ единствѣ болѣе или менѣе самобытными. Этотъ процессъ сплоченія оказался и процессомъ демократизаціи, утвержденія конституціонныхъ формъ. Въ чисто національномъ отношеніи слѣдуетъ, впрочемъ, отмѣтить, что этотъ процессъ сопровождался даже и нѣкоторымъ поглощеніемъ инонаціональныхъ областей (датскихъ и лотарингскихъ), подобно тому какъ оформленіе Пруссіи сопровождалось раньше поглощеніемъ нѣкоторыхъ польскихъ земель. Словомъ, расцвѣтъ и мощь Германской имперіи подтверждаетъ не спасительную силу національнаго государства, а въ первую очередь — великую силу болѣе объемлющей и высокой организаціи, охватывающей, но не подавляющей организаціи подчиненныя.
Въ нѣкоторой степени это приходится сказать и относительно Италіи, гдѣ тоже произошло собираніе воедино мелкихъ земель. Впрочемъ, здѣсь уже большое значеніе имѣло и національное выдѣленіе изъ-подъ инонаціональнаго господства. Однако, и въ этомъ отношеніи, думается, было бы ошибочно приписать эффектъ одному моменту специфически національнаго (притомъ же не этническаго, а историконаціональнаго) освобожденія; на самомъ дѣлѣ здѣсь дѣйствовала и великая сила освобожденія вообще, освобожденія отъ гнета полицейскаго, политическаго, хозяйственнаго; освобожденіе отъ власти хирѣющей, дореформенной Австріи, отъ реакціонной затхлости режима Метерниховскихъ наслѣдниковъ. Здѣсь дѣйствовало предоставленіе странѣ давнишней культуры, самостоятельной исторіи и своеобразнаго географическаго положенія — всесторонней государственной самодѣятельности. Ошибочно относить результаты столь сложнаго процесса, захватывающаго самую суть и политической, и экономической, и моральной жизни страны на долю одного только признака, на счетъ одного только того, что выдѣленная цѣльная и самостоятельная область, будучи страною одной національности, дала и государство однонаціональное.
Процессъ освобожденія балканскихъ народовъ, процессъ созиданія національныхъ государствъ, греческаго, болгарскаго, румынскаго, сербскаго, — въ отличіе отъ Германіи и Италіи — ужъ и вовсе не былъ процессомъ собиранія въ крупныя организаціи; но плодотворные результаты едва-ли и здѣсь относимы исключительно или хотя бы главнымъ образомъ на счетъ образованія государства единонаціональнаго. Ибо вмѣстѣ съ тѣмъ это было и процессомъ созиданія государствъ свободныхъ (въ большей или меньшей степени), самоуправляющихся, конституціонныхъ, свободно живущихъ въ національномъ и въ религіозномъ, но и вообще въ государственно-гражданскомъ отношеніи, съ современною школою, съ университетомъ, съ европейскимъ правомъ, — изъ-подъ давленія султанскаго режима, умерщвлявшаго и собственный народъ, а не только народы чужой расы, чужой вѣры, чужой культуры; удерживавшагося отъ распада и на своихъ исконныхъ земляхъ, лишь благодаря давленіямъ международныхъ отношеній.
Даже и относительно Венгріи, гдѣ не было ни германоитальянскаго процесса объединенія, ни балканскаго процесса освобожденія отъ кроваво-султанскаго маразма, — даже и здѣсь борьба за національное государство совпадала съ борьбою противъ коснѣвшаго, отсталаго не въ одномъ національномъ отношеніи строя старой Австрійской имперіи; къ тому же эта борьба и не привела къ государственному отъединенію и, слѣд., умаленію, мельчанію.
Конечно, и специфически національный моментъ имѣлъ во всѣхъ этихъ процессахъ весьма серьезное значеніе, моральное и государственное. Но крайне поверхностнымъ, повторяю, было бы предположеніе, будто успѣхи этихъ государствъ опредѣлялись исключительно или въ первую голову осуществленіемъ въ нихъ государства національнаго; ибо на самомъ дѣлѣ здѣсь параллельно съ этимъ осуществлялись и болѣе совершенныя и могучія организаціонныя формы, совершался переходъ къ свободному режиму, къ высшей культурѣ отъ культуры болѣе низкой.
Мало того, не трудно усмотрѣть, что идея національнаго государства, именно, въ отношеніи къ національному принципу приводила здѣсь къ неизбѣжнымъ отрицательнымъ явленіямъ, къ его явному попранію. Въ Италіи этихъ національно-отрицательныхъ явленій не было, но не слѣдуетъ забывать, что она и не доосуществила своего національнаго выдѣленія, оставивъ рядъ этнически-родственныхъ земель въ составѣ чужихъ государствъ. Но вотъ уже въ Германіи идея національнаго государства привела къ національнымъ притѣсненіямъ датчанъ, поляковъ, французовъ, притѣсненіямъ, вполнѣ логически изъ нея вытекавшимъ. Особенно характерна въ этомъ отношеніи судьба Венгріи. Здѣсь съ примѣрной наглядностью проявляется, какъ на принципѣ національности построенное государство приводитъ къ національному преслѣдованію тѣхъ инородцевъ, которые оказываются въ его сферѣ, — будь то славяне, румыны, хорваты (а не оказаться инородцамъ въ составѣ восточно-европейскаго или юго-восточно-европейскаго государства, какъ выше было указано, невозможно). И какъ же можетъ дѣло обстоять иначе, разъ государство должно строиться по признаку единонаціональности? Что же дѣлать съ необходимо вкрапленными въ него инородческими элементами, какъ не ассимилировать ихъ — не мытьемъ, такъ катаньемъ, — иначе вѣдь не будетъ единонаціональнаго государства? Этого не замѣчаетъ Милюковъ, какъ то по меньшей мѣрѣ причудливо сочетающій этническій принципъ для внѣшняго употребленія съ многонаціональнымъ принципомъ для употребленія внутренняго. Но логика историческихъ событій подобныхъ противорѣчій не терпитъ. Образовавшіяся въ XIX в. національныя государства проявили большую силу роста и прогресса, посколько явились образованіемъ государствъ болѣе высокой организаціонной формаціи, болѣе свободнаго, культурнаго строя, объединеніемъ слабыхъ въ сильное единство. Посколько же они дѣйствовали, именно, какъ государства національныя, они приводили ко внутренне-національнымъ притѣсненіямъ, что въ свою очередь вредно отражалось и на ихъ общегосударственной мощи и культурѣ, было источникомъ задержки и искаженія въ ихъ правовомъ и духовномъ строѣ.
