Лева несколько помолчал, а потом продолжал: Знаешь, я вначале на них даже рассердился и подумал: не буду впредь стараться для них так. А потом вспомнил Христа. Ведь Он оставил все добровольно и пошел в наш темный мир и делал людям только добро: лечил, спасал, не имея даже где головы преклонить, — все, все делал, чтобы указать людям путь к счастью. А как они отблагодарили Его? Надругались над Ним, оплевали, истерзали и убили позорной смертью. А Он страдал, не упрекнул их, когда сняли последнюю одежду с Него. Он молился: «Прости им, Отче, ибо не знают, что делают». И тогда нехорошее чувство к этим людям, падшим, несчастным, потухло во мне. Я попытался посмотреть на них глазами Иисуса, и тогда мне стало жалко их, всех этих урок, которые гибнут и гибнут навеки.
— Это уже достижение, Лева, — сказал Жора. — И я тебе скажу, что есть еще более несчастные люди, чем эти воры и бандиты. Это те, которые поступают подобно им, если не хуже. Вот урки украли у тебя книги, потому что им нужно было делать карты, а вот те, которые арестовывают нас и отбирают библии, духовно-нравственную литературу, и делают это не потому, что им надо, изготовлять карты, а потому, что они ненавидят Христа и хотят навеки похоронить Его. Подумай только, сколько ценностей пропадает и пропало. П. И. Иванов-Кльшшиков, работая в Москве, собирал исторические материалы по истории нашего братства и сектантства в России, и при аресте его все это отобрали, уничтожили. И не только это. Наш народ столетиями строил церкви, различные храмы; мы не поклоняемся в них, но почитаем труд народа и ценим его как историю, а ныне в какой-то дикой, варварской ненависти сколько в одной Москве уничтожили замечательных сооружений архитектуры — церквей с дивной росписью библейских картин лучших русских художников. И если это сделали в Москве, сколько же уничтожено духовных религиозных ценностей народа по селам и городам? Но это все, может быть, и не так существенно. А сколько светлых голов, живших людей ни за что ни про что брошены в тюрьмы! И это делают не воры, не бандиты, которые содержатся в этой штрафной колонне, а те, которые стоят во главе всего. Больно, ох как больно за них.
— Но Бог свидетель, — продолжал Жора, — мы, последователи Христа, не имеем никакого недоброго чувства к своим гонителям, только скорбь и сожаление об их иродовых поступках, и молимся за них: «Прости им, Отче».
— Да, они власть, по Писанию это слуги Божии, — сказал Лева. — И кто знает, может, Бог ожесточает их сердца, как некогда фараона, чтобы на них показать славу Свою, и все безумие человеческое, и силу Свою. Как Христа, поруганного, уничтоженного похоронили, так и церковь Его — тело Его в нашей стране почти уже совсем похоронена. Братство наше уничтожается, но смерти невозможно будет осилить его, и великое Евангельское движение воскреснет, и врата ада не одолеют его.
— Только бы нам сохранить чувствования Христовы, — сказал Жора.
— Да, это так, — ответил Лева. — Меня первый раз обокрали крепко на Беломорском канале. Пришел из лазарета наверх общежития, лег спать: я для лучшего отдыха раздеваюсь совсем. Утром встаю — абсолютно ничего нет. Остался, что называется, в том, в чем мать родила. Вот тогда я рассердился на этих больных, которые обокрали меня. Теперь же, вспомнив образ Христа и в то же время рассматривая этих преступников как духовно мертвых, разлагающихся людей, могу ли я на них сердиться? Нет, их нужно только жалеть и любить, ибо они несчастнее несчастных.
Разорванные книги Лева старательно пытался склеить и восстановить, но это полностью сделать не удалось: не хватало многих страниц.
На амбулаторных приемах Лева по-прежнему старался со всей внимательностью относиться к этим несчастным. И когда перед ним стоял татуированный ослабевший урка, он иногда спрашивал его:
— Воровством не занимаешься?
— Нет, не ворую теперь.
— Ну и хорошо, старайся быть честным, — назидательно внушал ему Лева, хотя и понимал, что все это тщетно. Поэтому сам про себя «доктор» думал: «Эти слова бесполезны, есть только единственное средство сделать человека честным: это — привести его ко Христу».
Из дома, от матери, Лева по-прежнему получал хорошие, добрые письма. Иногда ему писал отец. Эти письма были как бы окном в вольный мир. О деле Божьем они почти ничего не писали, — видимо, и писать было нечего.
Наблюдая за здоровьем заключенных, Лева завел еще одну тетрадочку: «Влияние метеорологических факторов на здоровье людей». 1936 год.
Разграфив ее по месяцам, он отмечал погоду, температуру и те заболевания, прямо или косвенно связанные с изменением погоды. Например, 18 февраля запись: «Утром температура — 28 С, ясно. Днем солнце печет. На производстве люди раздеваются до рубах, отдыхают потные, получают простудные заболевания. Появились случаи пневмоний, гриппа. 30 февраля утром температура — 35 С, идут на работу в колоннах имеющие хронические язвы, с трудом тепло одеваются. С 21 по 24 февраля по утрам мороз 42, с 11 час начинает таять снег, мороз начинается с 3-х часов ночи.
В медицинском дневнике 5 марта он делает запись о лечении крепитирующего тандовагинита, искусственных флегмон, искусственных поносов. Сегодня на производстве два обмороженных: один вышел в ботинках и обморозил пятки, другой — в сырых валенках, обморозил пальцы ног.
Люди, не привыкшие к труду, посылаемые на тяжелый труд в условиях холодной зимы, предпочитали лучше сидеть в карцере в голоде, холоде или изобретать себе любое заболевание, чтобы быть таким образом освобожденным от работы. Это было повальное, выражаясь словами академика И. П. Павлова, «бегство в болезнь от тяжести жизни». Привязывая золу к стопе, устраивали искусственные язвы. Выходя на работу, некоторые умышленно рубили пальцы, причем у них не было никакого страха, что они могут быть привлечены к суду за членовредительство, и когда оперуполномоченные все же пытались завести на них дело, они всячески доказывали, что они не лесорубы, что не умеют рубить топором и нечаянно отрубили пальцы.
Иногда, наблюдая это людское горе, сердце Левы как бы разрывалось, и он находил единственное утешение и подкрепление в молитве к Богу. Но как, как помочь?!
Приехал начальник санчасти, отобрали резко ослабленных в одну бригаду, предоставили им отдых и улучшенное питание. Лева в своем дневнике разрабатывал «вопросы слабосилки лагерей». Истощение — почва для заболеваний, преступности. Что представляют собой эти люди? Борьба за существование: сильные вырабатывают нормы, приспосабливаются, живут. Слабые физически, разложившиеся морально воруют, сидят в карцерах и уходят из жизни. Задача в том, чтобы приспособить слабых к жизни, сделать их ценными. Но как? Фактически ослабшие вянут, попадают на 400 граммов хлеба, как отказники, болеют и умирают. Но все же нужно пытаться что-то сделать. Поддерживаем людей в слабосилке. И вот узнал, что некоторые из них не едят свой хлеб и сахар, меняют на рубаху, одежду; другие проигрывают в карты; некоторые умышленно стараются не поправляться, чтобы их потом не вывели на работу.
Немало сил приложило начальство лагеря к тому, чтобы сделать этот контингент трудоспособным, более того — заставить их полюбить труд. Но увы! Это не удалось.
Решено было эти бригады расформировать, разбросать их по другим колоннам, а на это место прислать другие, более работоспособные бригады.
«Всегда ищите добра и друг другу, и всем».
1 Фес, гл. 5, ст. 15
Леву переправили в другую колонну — фельдшером. Колонна № 8 была большая. Здесь было много бараков и много-много заключенных. Работать пришлось не одному, в амбулатории работали другие фельдшера. На прием приходила масса людей. Нужно было успеть всех принять и в то же время следить за санитарным состоянием лагеря. Строилась больница, предполагалось, что через определенное время здесь будут и врачи. Лева отдавал всего себя работе, уставал и часто, переутомившись, терял бодрое настроение. В своем медицинском дневнике он написал: «Суета сует. Больным уделяется все-таки ничтожно мало внимания. Непогода. Внутри пасмурно. Всегда имеешь дело с живым человеком. Надлежит быть выдержанным, ко многим нужно иметь особый подход. Но получается наоборот. Нервы играют, от мелочи вздрагиваешь, от пустяка вспыхиваешь, готов говорить резкости. Что это? Переутомление, неврастения? Но так работать нельзя, невозможно. Необходимо — что? Во всем аккуратность, ко всем внимательность, со всеми вежливость и наблюдательность. Если человек на физической работе имеет успех от своего мышечного труда, то успех работы медработника зависит от многих условии».
Не успел Лева освоиться на колонне № 8, как его перебросили в колонну № 14. Там была большая вшивость, и начальник санчасти надеялся, что он ликвидирует ее. Лева энергично приступил к этому. В бараках раздевал людей, искал в белье вшей, обнаруживал и направлял бригаду за зону, в баню. Сам выходил с ними проверять работу дезокамеры. Увы! Дрова в жаркамерах были сырые и не давали возможности достичь нужной температуры.
