и оставалась единственной легальной партией, но большого влияния на Франко – и, стало быть, на принимавшиеся им решения – не оказывала. Лишь в 1967 году Франко пошел на то, чтобы дать хоть какие-то – пусть и ничтожные – реальные полномочия испанскому парламенту, кортесам, за формирование которых отвечала «Фаланга». Кроме того, в 1969 году Франко определил своим наследником принца Хуана Карлоса Бурбона. Ему предстояло стать полновластным королем после смерти пожизненного регента и фактического восстановления монархии.
С 1950-х годов основную роль среди ближайших советников Франко, а в особенности – в экономическом блоке правительства, играли члены католического ордена «Опус деи». Разделяя с Франко приверженность консервативным ценностям, высокопоставленные члены проводили весьма либеральную экономическую политику. В конце 1960-х – начале 1970-х годов эта политика принесла свои плоды, породив некоторый экономический подъем, известный как «испанское экономическое чудо».
Однако масштабы этого чуда, по сравнению с тогдашними восточноазиатскими и латиноамериканскими рывками, были скромными. Жизнь в стране оставалось довольно бедной. Массовые масштабы приобрела трудовая миграция из Испании в западноевропейские страны, особенно в Германию. Это сыграло большую роль в формировании мировоззрения испанцев, которые могли убедиться в том, насколько «безбожная» – как настойчиво твердила испанская пропаганда – Европа зажиточнее богоспасаемой Испании. Кроме того, жизнь под властью Франко, с ее бесконечными запретами и ограничениями, была неимоверно скучной.
К концу 1960-х годов «экономическое чудо» окончательно выдохлось. В стране постепенно нарастало недовольство, которое в 1968 году привело к массовым выступлениям студентов. Серьезной проблемой стал политический терроризм. Однако и в правящих кругах росло понимание того, что перемены неизбежны. На это было несколько причин. Хотя в контексте холодной войны Испания рассматривалась как неотъемлемая часть Западного блока, вполне своим для Европы режим Франко с его полуфашистским прошлым так и не стал. И это болезненно воспринималось испанскими политиками. Они просто хотели быть «как все» и пользоваться обычным уважением, которое прилагается к признанию нормальности.
Не очень ясными были и карьерные перспективы. «Фаланга» определенно не стала механизмом политического роста, но и административная карьера зависела преимущественно от благосклонности диктатора. А кто будет следующим диктатором, никто не знал. Официальным преемником Франко был Хуан Карлос Бурбон. Однако он был лишен стремления к реальной власти, и полагаю, что только в этом качестве он был приемлем в качестве формального наследника Франко. Наиболее вероятным продолжателем политики Франко считался Луис Карреро Бланко, занимавший пост премьер-министра в течение нескольких месяцев в 1973 году. Это был твердый франкист, выступавший за экономическую модернизацию, но строго в политических рамках старой системы, исключавших какую бы то ни было демократизацию или либерализацию. Однако в декабре 1973 года Карреро Бланко был убит баскскими террористами.
После Карреро Бланко во главе «Фаланги» и правительства стояли более или менее бесцветные, лишенные политических амбиций бюрократы. В ноябре 1975 года Франко не стало. В июле следующего года король Хуан Карлос назначил новым премьером страны Адольфо Суареса, который не скрывал своего стремления к переменам, хотя и не слишком его афишировал. Суарес сделал весьма успешную карьеру при старом режиме, пройдя путь от скромного функционера «Фаланги» до ее генерального секретаря, то есть главного административного менеджера. Поскольку роль «Фаланги» в испанской политике была довольно скромной, то и большой личной известности это Суаресу не принесло. И это, пожалуй, пошло ему на пользу, потому что на назначение премьера с общенациональной репутацией реформатора король мог и не решиться. Он побоялся бы военных, среди которых идея политических реформ не пользовалась популярностью. Связи военных с крайне правыми франкистами не составляли секрета. Но Суарес был приемлемой кандидатурой.
Лидерство Суареса в «Фаланге» во многом предопределило успех курса на демократизацию, который он проводил при полной поддержке короля. Ведь этот курс надо было закрепить законодательно, а это могли сделать только сформированные «Фалангой» кортесы. Понятно, что если бы отношения Суареса с «Фалангой» были сложными, то дело вряд ли пошло бы гладко. Но для фалангистов он был, во-первых, своим, а во-вторых, начальником. А поскольку сами они в большинстве своем принимали необходимость перемен, то и сильного сопротивления не оказали.
Уже в 1976 году Суаресу без больших проблем удалось начать политическую реформу, в ходе которой был принят новый избирательный закон, предусматривавший многопартийные выборы. Были легализованы оппозиционные партии, главными среди которых тогда выступали левые наследники республиканской традиции – социалисты и коммунисты. В 1977 году Суарес объявил о роспуске «Фаланги» и создал новую партию, Союз демократического центра. В идеологическом плане эта партия была умеренно-правой, либеральной, то есть не имела с «Фалангой» ничего общего. Однако значительную часть ее членов составили бывшие фалангисты. Это позволило им продолжить политические карьеры, начатые еще при Франко, и даже остаться у власти, потому что первые свободные выборы, состоявшиеся в июне 1977 года (как и следующие, в 1979 году), Союз демократического центра выиграл.
Выборы 1977 года в основном завершили стремительную испанскую демократизацию. Оставались, однако, нерешенные проблемы. Во-первых, со времен гражданской войны в испанском обществе сохранялся глубокий, болезненный раскол между правыми монархистами и левыми республиканцами. Проиграв первые свободные выборы, левые испытывали сильный соблазн радикализации, выхода за рамки нового политического порядка. Но эта опасность не материализовалась.
С одной стороны, левые проявили изрядную политическую ответственность, отказавшись от активной борьбы против нового режима. Они предпочли стать его частью. С другой стороны, Суарес тоже проявил гибкость в отношениях с левыми, когда в 1978 году пошел на заключение так называемого «пакта Монклоа», в рамках которого левые и правительство согласовали основные параметры экономической политики. Хотя пакт Монклоа урегулировал преимущественно экономические вопросы, он имел и серьезное политическое измерение, поскольку позволил полностью включить левых в новую политическую структуру.
Во-вторых, серьезной угрозой для демократизации оставались военные с их традиционными симпатиями к крайне правым. И действительно, в феврале 1981 года часть испанских военных предприняла попытку государственного переворота, объявив своей целью установление абсолютной монархии. Однако Хуан Карлос после непродолжительных колебаний отверг этот подарок и осудил путчистов. Это лишило попытку переворота всякого смысла, и она провалилась.
В-третьих, неразвитой оставалась партийная система Испании. Если левый фланг был прочно занят идущими на подъем социалистами и переживавшими упадок коммунистами, то на правом фланге зияла дыра, потому что Союз демократического центра не был устойчивой партией. Он базировался на личном авторитете Суареса, но противоречие между ведущей ролью, которую Союз сыграл в демократизации, и его преимущественно фалангистским по происхождению активом не могло пройти бесследно. В начале 1980-х Союз развалился. Значительная часть его членов перешла в партию, которую возглавлял другой видный фалангист и давний оппонент Суареса – Мануэль Фрага Ирибарне. Эта партия сейчас называется Народной. Так Испания стала нормальной демократией, с чередованием у власти двух основных политических сил – левых и правых. С 1982 по 1996 год правили социалисты, потом
