Ознакомительная версия.
Выбросы из взорвавшегося реактора продолжались несколько месяцев. Загрязненные осадки и пыль накрывали все новые и новые районы, а значит, новые сотни тысяч людей превращались из просто русских, белорусов, украинцев в чернобыльцев. Они долгое время не знали об этом, их никто не эвакуировал, а меры, предпринятые в местах их проживания, не обеспечивали никакой безопасности. Жители Могилевщины получили радиационный удар зачастую больший, нежели быстро эвакуированное население тридцатикилометровой зоны.
Кто знает, сколько еще людей стали бы чернобыльцами, если бы радиоактивные облака, двигавшиеся на восток, не «посадили» на границе Беларуси и России, расстреляв из градобойных ракет? Именно поэтому ряд населенных пунктов восточных районов Беларуси (Ветковского, Добрушского, Чечерского, Чериковского, Краснопольского, Костюковичского, Славгородского, Кормянского), не находящихся в непосредственной близости от ЧАЭС, не уступают, а в ряде мест превосходят по плотности загрязнения Наровлянский, Хойникский и Брагинский районы, которые подверглись наиболее мощному радиационному удару.
В первые же дни после аварии число чернобыльцев увеличилось за счет людей, присланных на ликвидацию аварии. Это были армейские части, отряды милиции, мобилизованные военкоматами «на учебные сборы» шоферы, строители, люди других специальностей. В Беларуси насчитывается более 110 тыс. ликвидаторов, хотя точную численность их определить достаточно сложно, так как не все из работавших в то время в зоне загрязнения официально признаны участниками ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, тогда как удостоверения ликвидаторов получило определенное число людей, побывавших в зоне 1–2 раза или имеющих лишь косвенное отношение к ликвидации. Формирование чернобыльского социума проходило в условиях отсутствия достоверной информации, поэтому восприятие населением (особенно в деревнях) аварии и ее последствий не соответствовало страшной реальности. В то же время многие жители городов и поселков, правильно оценив обстановку, стремились как можно скорее уехать подальше от АЭС. В основном люди ехали к родственникам, брали отпуска и уезжали к морю, и, конечно же, все рассчитывали вернуться если не через месяц-другой, то к началу учебного года. В большинстве случаев так и произошло, но часть чернобыльцев смогла оставить хотя бы детей в чистых районах. Увы, потом выяснилось, что многие такие районы были загрязнены так же, а иногда даже сильнее. Самостоятельных переселенцев в этот период было еще мало, в основном из числа медиков и педагогов.
Подавляющее большинство ожидало каких-то действий от государства, не решаясь бросить работу, жилье и уехать в неизвестность, тем более что представители власти и органов здравоохранения делали успокаивающие заявления, уговаривали не поддаваться панике и заверяли, что скоро все будет в порядке: нужно лишь соблюдать гигиену, поменьше бывать на улице и отправить детей в лагеря. 2 мая 1986 года было принято решение об эвакуации населения из белорусской части тридцатикилометровой зоны ЧАЭС. В мае было эвакуировано 11,4 тыс. жителей 50 населенных пунктов Наровлянского, Хойникского и Брагинского районов. Всего на протяжении 1986 года было переселено 24,7 тыс. человек.
Первых чернобыльцев, тех, чью жизнь авария кардинально изменила сразу, было до миллиона. Остальные, уже облученные и продолжавшие облучаться, жили в основном в неведении. Возможно, государственные мужи, которые знали все о последствиях катастрофы, просто экономили средства. Возможно, боялись народного возмущения. Но пока массовые антикоммунистические движения в Беларуси, на Украине, в России не стали в своих интересах раскручивать эту тему, никто не обращал внимания ни на заявления академика Сахарова о масштабе происшедшего, ни на демонстративное жертвенное самоубийство академика Легасова. Того Легасова, который возглавлял научные исследования по определению воздействия последствий аварии на природу и население загрязненных территорий.
Началом второго периода формирования чернобыльцев как особой группы стало завершение строительства саркофага. Непосредственный удар радиоактивными частицами из реактора прекратился. Теперь на людей воздействовали только остаточные последствия аварии. Значение ликвидаторов внутри социума упало. Чем больше проходило времени, тем более масштабными становились последствия от воздействия малых доз радиации на массы населения, которых никто не собирался переселять с загрязненных территорий. К тому же на грязных землях по-прежнему массово производили сельскохозяйственные продукты, которые ели жители чистых зон. Молчание о масштабе аварии и время очень скромных мер по ликвидации последствий катастрофы длилось вплоть до конца 80-х годов, когда начались массовые выступления протеста.
Вспомним: первая послечернобыльская весна не разморозила правду о чернобыльской катастрофе. Это была закрытая тема для прессы. Исследования и рекомендации ученых часто не принимались во внимание государственной властью. Интересы различных ведомств, коррупция также не способствовали оценке проблем во всех аспектах. Между тем, чернобыльцы жили жизнью, диктуемой посткатастрофной реальностью. Уже появились умершие непосредственно от последствий аварии, более 200 человек заболели лучевой болезнью, более 2 тыс. человек получили различные формы лучевого поражения, появились радиационные патологии, и возрос общий уровень всех заболеваний.
В 1988 году Минздрав СССР ввел временно допустимые уровни радиационного загрязнения основных продуктов питания по цезию-137, но эти уровни в 10-100 (!) раз превышали доаварийные значения. Предел индивидуальной общей дозы облучения на 1986 год был определен в 10 бэр, на 1987-й – 3 бэра, на 1988-й – 2,5 бэра, а предел дозы облучения за жизнь был установлен на уровне 35 бэр. Все эти нормы были крайне несовершенны и во много раз превышали международные нормы радиационной безопасности (не более 0,1 бэра в год и 7 бэр за жизнь). С июля 1990 года для Беларуси были введены республиканские контрольные уровни с ограничением содержания радионуклидов в молоке и мясе в два раза и впервые введены контрольные уровни по стронцию-90 (годовая доза внутреннего облучения устанавливалась не более 0,17 бэра).
В это время идентификация жителей загрязненных территорий как чернобыльцев уже повсеместно укоренилась. Для окружающих не имело значения конкретное место проживания человека, приехавшего на оздоровление или переселившегося в «чистый» район. Этот человек для всех был чернобыльцем, не таким, как они. Постепенно и сами чернобыльцы ощутили себя особой, специфической группой. Свое отличие от других, пожалуй, раньше всех почувствовали чернобыльские дети, которых забирали на время каникул родственники из разных районов СССР. Стали уже печально известными, можно сказать, хрестоматийными слова «чернобыльские ежики», «светлячки», «травленые», которыми награждали чернобыльских детей их сверстники, чьи родители не разрешали им играть вместе. Конечно, дети, отдыхавшие в пионерских лагерях и санаториях целыми классами, не слышали этих слов от взрослых воспитателей, к тому же очень часто воспитателями были их учителя-чернобыльцы. Но и эти дети, не испытавшие прямого отторжения «чистыми» сверстниками, осознавали свою непохожесть на других иначе – хотя бы потому, что их целыми поездами, независимо от желания, вывозили на оздоровление. А когда начались больницы... все от мала до велика поняли, что Чернобыль объединил их в одно целое. Радиационные факторы вызывали все большее беспокойство у населения, об этом свидетельствуют материалы множества социологических опросов. Радиофобия стала едва ли не самой распространенной формой психического расстройства в чернобыльских районах. Мы уже забыли, как не покупали молоко годами и бегали проверять щитовидку к знакомым врачам.
Вплоть до конца 80-х годов государство не ставило чернобыльские проблемы во главу угла. Не было даже программы действий в посткатастрофных условиях, и по-прежнему никто не спешил сообщить людям о реальных масштабах и последствиях аварии. Начало широких программ по ликвидации последствий аварии было вырвано у государства людьми силой. В Беларуси с весны 1989 года задачу давления на власть ради спасения людей взял на себя комитет «Дети Чернобыля» Белорусского Народного Фронта. Он стал инициатором и организатором акций «Чернобыльский шлях» 30 сентября 1989 года, «Чернобыльская Ассамблея народов» в ноябре 1989 года, переселения Славгородской школы-интерната для детей-сирот, оздоровительного отдыха 6 тыс. детей в пяти странах, гуманитарной помощи больницам, школам, детским домам и семьям в 12 районах чернобыльской зоны. Этот момент можно назвать переломным в истории чернобыльского социума, так как впервые внимание широкой общественности в СССР и других странах было обращено на реальные проблемы чернобыльцев, и началось формирование международного общественного движения солидарности и гуманитарной помощи жертвам чернобыльской катастрофы.
Ознакомительная версия.
