Ознакомительная версия.
Однако в отличие от соседних государств белорусы продолжают потреблять радиоактивные продукты (22 %). 1,8 млн. гектаров сельхозугодий в РБ подверглись облучению, а сельскохозяйственное производство на многих этих землях сохраняется (с 1990 года исключены из сельхозоборота 264 тыс. гектаров). Следовательно – что производим, то и едим.
Однако если быть более точными, то к собственно чернобыльцам в Беларуси можно отнести от 3 до 4 млн. человек. Эта величина складывается из нескольких составляющих. Около 2 млн. человек сейчас проживают на загрязненных территориях (где фон выше 1 кюри). Около 130 тыс. организованно переселены в чистые или относительно чистые районы. Много было и неорганизованных беженцев с загрязненных территорий. Массово покидали зону люди, особенно ответственно относящиеся к своему будущему: врачи, учителя, административные работники (яркий пример – ближайшее окружение президента). В регионе практически не осталось евреев, хотя до аварии на подвергшихся облучению территориях их проживало 40–60 тысяч. То есть с учетом вынужденных переселенцев из отселяемых деревень количество мигрантов из загрязненных зон в «чистой» части РБ должно составлять сегодня 200–300 тыс. человек.
В Беларуси насчитывается около 110 тыс. ликвидаторов. Вместе с членами семей они составляют заметную часть чернобыльцев – вероятно, свыше 300 тысяч. Семьи ликвидаторов можно смело относить к особой группе чернобыльцев. Около половины ликвидаторов проживает за пределами «зоны». С учетом этой группы получается, что за пределами «грязных» территорий проживают порядка 350–500 тыс. чернобыльцев.
Было бы логично отнести к чернобыльцам жителей населенных пунктов, расположенных между радиоактивными пятнами и отселенными деревнями, так как на них чернобыльский фактор оказывает сильное влияние в идеологическом и бытовом измерении. Это еще около миллиона человек.
Кроме Беларуси, чернобыльцы живут в Украине, России и других странах. Но здесь актуальность чернобыльской проблематики ниже, чем в РБ. Тем не менее нельзя забывать, что взрыв на ЧАЭС создал особую общность людей, уникальную по происхождению, трагичную по сути и миссионерскую по потенциалу. Уникальность чернобыльской общности заключается в том, что она возникла в предельно короткие сроки в результате крупнейшей в истории человечества техногенной катастрофы.
Все чернобыльцы хорошо знают, что радиация опасна для жизни, и большинство их уверены, что из-за аварии ухудшилось их здоровье. В любой загрязненной деревне могут рассказать, что больше всего радионуклидов в грибах и ягодах, много в молоке, что весной и летом вместе с пылью в организм их попадает больше, чем зимой. Другое дело, что не все одинаково воспринимают эту угрозу. Кто-то недооценивает ее в силу недостатка образования или преклонного возраста, кто-то демонстративно игнорирует, как иные жители Буда-Кошелевского района, где каждый день люди говорят о радиации, носят продукты на дозиметрический контроль, отправляют детей на оздоровление, при встречах сообщают друг другу о болезни или смерти общего знакомого и добавляют: «от радиации». А рядом находятся отселенные деревни...
Социологи отмечают так называемый комплекс чернобыльца. Чувство неуверенности, покинутости, состояние противостояния другим членам общества наблюдается у очень многих людей из загрязненной зоны. Человек, решивший не обращать внимания на радиацию и жить так, как раньше, от этого не перестает быть чернобыльцем. Он может сколько угодно обманывать себя, но природу не обмануть.
Однако среди чернобыльцев много и таких, кто предпочитает не ходить по солнечной стороне улицы. Переселившись в «чистые» районы, они внимательно читают этикетки на продуктовых упаковках и спрашивают у продавца, какая фабрика является производителем. Детей заставляют по многу раз в день мыть руки и принимать душ, запрещают играть в песочнице, ходить без головного убора... Почти каждый человек, которого коснулась авария, расскажет, какие продукты предпочтительнее и как, по его мнению, нужно «выводить радиацию».
Коллективный опыт чернобыльцев – это уже реальный признак субкультурной группы, который можно фиксировать в этнографических экспедициях. У чернобыльцев уже сложился собственный фольклор. Во многих деревнях люди рассказывают о том, что в дни аварии видели желтые облака, в которых раздавался треск и гром, что лужи после дождя были разноцветными, а над полями плыл желтый туман. Это и была радиация... Часто можно услышать рассказы о стаях волков, которые хозяйничают зимой в деревнях, и о том, как местные жители сражаются с ними. О диких кабанах, которые расплодились повсеместно и совсем не боятся людей. Рассказывают об иностранцах и журналистах, которые приезжают посмотреть, «что такое чернобыльская зона», и поглазеть на «сталкеров». Об этом часто говорят с обидой, так как журналисты зачастую стараются снять на пленку все самое неприглядное – ветхую крышу, сломанный забор...
Много рассказывают об эвакуации, о переселении, которое происходило на глазах многих людей. Сюжеты в разных местностях перекликаются, дополняют друг друга, создавая единый страшный эпос. Это рассказы о председателях колхозов, о местном начальстве, милиционерах. Появились и песни на чернобыльскую тему, сочиняет их в основном молодежь. Есть и стихи. О чернобыльцах существует уже множество публикаций самого различного характера, а «Чернобыльская молитва» С. Алексиевич – это летопись судеб многих из них.
Конечно же, чернобыльская группа в культурном плане не является монолитной. Самоселы – это одно, ликвидаторы – другое, переселенцы – третье. Они придерживаются разных политических взглядов. Есть сторонники Лукашенко, БНФ, а есть вообще никого не поддерживающие и никому не верящие. Разные политические силы пытаются заручиться поддержкой чернобыльцев, а те зачастую не могут понять, кто лишь использует их для укрепления собственных позиций, а кто действительно собирается помочь. И даже то, что государственная помощь в последние годы существенно сократилась, многими воспринимается с пониманием. Политическое поведение некой особой культурной группы вовсе не обязательно адекватно ее реальным потребностям. В истории это не редкость.
Однако в любом случае чернобыльцы – это чей-то электорат, и завоевать их поддержку можно в том случае, если подходить к ним как к особой группе населения со специфическими проблемами, которые дополняют общие, характерные для всего общества.
Факт существования этой субкультурной группы может вызывать сочувствие, неприязнь, раздражение или прагматическое желание использовать ее в своих целях. Но игнорировать или обходить ее вниманием нельзя. Проживая вдали от радиоактивных зон, мы часто забываем об этом особом факторе белорусской провинциальной жизни.
О чернобыльской катастрофе пишется много. Еще несколько лет назад каждая уважающая себя газета даже где-нибудь в ЮАР и Аргентине помещала материалы о двухголовых собаках и восьминогих телятах, якобы родившихся в загрязненной зоне. Однако практически никто из пишущих не пытался анализировать изменения в общественном поведении людей, оказавшихся под ударом радиации. Это особенно странно в Беларуси, где к чернобыльцам можно смело относить 30–40 % населения. Еще более странно, что, анализируя феномен белорусского президента, мы часто забываем, что наибольшей поддержкой А. Лукашенко пользуется именно в чернобыльских регионах, откуда он родом. Наконец, самое странное и самое страшное в этой ситуации – это сегодняшнее поведение жителей загрязненных регионов: экономический рост нашего государства в последние полтора года достигнут в значительной мере за счет того, что были свернуты широкомасштабные программы ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
Чернобыльцев породила авария на ЧАЭС. Выбросы из взорвавшегося реактора продолжались несколько месяцев, пока построили саркофаг. Однако социальные проявления последствий аварии происходили медленнее, лишь постепенно захватывая в свою сферу все новые сотни тысяч и миллионы людей.
Первыми чернобыльцами стали работники АЭС, пожарные, жители ближайших населенных пунктов. Бойцы трех пожарных караулов тушили пламя, рисковали здоровьем и жизнью, понимая суть происходящего кошмара. Они получили громадные дозы общего облучения (до 500 м/Зв) и в основном ныне умерли или находятся при смерти. В силу того что сама ЧАЭС расположена в Украине, мы в Минске обычно об этой трагедии не знаем.
Люди, которые проживали на территории, позже названной тридцатикилометровой зоной, получили примерно такие же дозы, еще не осознав фактически ничего. Ученые, прибывшие на АЭС руководить ликвидацией аварии, бригады «Скорой помощи» и все, кто по причине своей работы или в силу сложившихся обстоятельств оказался в роковой близости от места катастрофы, объективно стали субъектами новой общности людей. Они получили высокие дозы радиоактивного облучения, оказались принудительно выселены из своих домов – то есть вольно или невольно были вынуждены начать новую жизнь в новом культурном качестве. Они стали «чернобыльцами».
Ознакомительная версия.
