Ознакомительная версия.
В начале января 1930-го в Управление поступила очередная информация из Абвера, которая оказала влияние на развитие такой специфической отрасли разведки, как радиоразведка. Абвер представил в Москву очень полную информацию о крупных польских маневрах у города Лиды. Еще со времен Первой мировой войны Германия имела сильную службу радиоразведки. После войны в Восточной Пруссии под Кенигсбергом был создан мощный радиоцентр, направленный против основного врага Германии — Польши. И в 1929 г. четыре пеленгаторные и пять перехватывающих установок этого центра были направлены на район маневров. Немцам удалось перехватить 640 зашифрованных радиограмм, обнаружить 320 позывных радиостанций и установить местоположение 145 польских радиостанций. Все разведывательные радиостанции были связаны прямыми проводами с центром обработки в Кенигсберге, откуда перехваченные зашифрованные радиограммы направлялись для дешифровки в Берлин.
Берзин в докладе Ворошилову отмечал, что «использованные крупные радиоразведывательные средства целиком оправдали себя, дав ценные сведения о ходе польских маневров, о польском воздушном флоте и о порядке использования радиосвязи». При этом полученная информация была документальной, абсолютно точной и не вызывала никаких сомнений. И этим она сильно отличалась от агентурной информации, которую надо было проверять и перепроверять. В Управлении знали о предстоящих польских маневрах и доложили об этом начальнику Штаба РККА, который дал указание Инспекции войск связи о наблюдении за этими маневрами. Но из этих наблюдений ничего серьезного не вышло. В том же докладе Берзин сообщал наркому: «В то же время для выполнения распоряжения начальника Штаба о проведении нами радиоразведки за теми же польскими маневрами Инспекцией войск связи были выделены две пеленгаторные радиостанции с совершенно не подготовленным личным составом и неисправным имуществом…»
Неудача с попыткой пеленговать маневры польской армии вызвала расследование, которое было проведено в декабре 1929 г. по распоряжению начальника Штаба РККА. Расследование проводили сотрудники Управления, и о его результатах Берзин докладывал Ворошилову. Обследование радиоразведывательных радиостанций ЛBO, которые участвовали в наблюдении за польскими маневрами, показало, что из трех станций одна находилась в удовлетворительном состоянии, а две были полностью небоеспособны. Вывод в докладе Берзина был неутешительным: «Изложенное показывает, что, несмотря на постоянный нажим со стороны 4-го Управления на органы связи, имеющий целью поднять на должную высоту нашу службу радиоразведки, последняя все еще находится в небоеспособном состоянии». Причинами этого, по мнению начальника Управления, были: весьма слабая подготовка личного состава радиостанций и служб по радиоразведке, недостаточное количество материальной части и отсутствие в составе разведывательных отделов штабов пограничных округов специалистов по радиоразведке, которые могли бы руководить работой разведывательных радиостанций и обработкой материалов.
Контакты между Разведупром и Абвером не ограничивались только взаимной передачей информации о вооруженных силах возможных противников — Польши и Румынии. В 20-е годы около десяти лет в Москве находился неофициальный военный представитель (военный атташе) и, конечно, сотрудник Абвера полковник Оскар Нидермайер. Он хорошо знал Берзина и ведущих сотрудников Управления, встречался с ними для урегулирования вопросов по германским военным объектам в СССР — «Юнкере», «Липецк», «Томка», «Берсоль». В Управлении, да и в ОГПУ его справедливо считали крупнейшим немецким военным разведчиком в СССР. Помимо Берзина и его сотрудников он хорошо знал руководство наркомата, в частности Тухачевского. Можно не сомневаться, что был под плотным наружным наблюдением КРО ОГПУ. Но осенью 31-го он отзывался в Германию, и его военная карьера в России заканчивалась. Поэтому перед отъездом он решил встретиться со своим «другом» Берзиным и поговорить о будущем. Встреча состоялась 29 ноября 1931 г. Присутствовал на ней и начальник отдела внешних сношений Управления Василий Сухоруков. Естественно, что начальник военной разведки тут же проинформировал об этой встрече наркома.
Нидермайер сообщил Берзину, что вследствие тяжелого экономического и финансового положения Германии чрезвычайно сокращен бюджет рейхсвера, а также под давлением политических обстоятельств в сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии в будущем году наступит некоторая «пауза», а деятельность немецких военных предприятий на территории СССР будет значительно сокращена. О всех предстоящих изменениях в сотрудничестве советскую сторону должен официально проинформировать генерал Адам, приезд которого ожидался в Москву в ближайшее время. Нидермайер сказал Берзину, что он, проработавший десять лет на «укреплении дружбы» Германии и СССР и как сторонник восточной ориентации, счел необходимым сообщить ему об этом до приезда Адама. Все это Нидермайер изложил в довольно путаной форме, без точных формулировок, причем все время ссылался на частную информацию, полученную от друзей.
Нидермайер в беседе подчеркнул, что он при всех условиях не хочет отказываться от дружбы с СССР и хочет оказывать услуги, где только сможет. Он готов предупреждать и информировать нас по тем вопросам, которые ему будут доступны. Но для этого ему нужно получить связь в Германии или с полпредом, или с военным атташе, или с каким-либо доверенным лицом в Берлине. Берзин отмечал в своем докладе, что Нидермайер делал все свои заявления в завуалированном, но достаточно понятном виде и что он был сильно раздражен тем, что придется переходить с хорошей должности в Москве (1000 американских долларов), на скромную должность в рейхсвере. Такой вариант полковника не устраивал, и, очевидно, этим и объяснялось его предложение о сотрудничестве с советской разведкой.
Берзин в заключительной части доклада высказывал предположение, что пересмотр взаимоотношений и объема сотрудничества между РККА и рейхсвером, очевидно, решен, и поэтому можно ожидать значительного сокращения возможностей наших учебных командировок в рейхсвер. Что касается Нидермайера, то, по мнению Березина, «Нидермайер обозлен отзывом в Германию; перспектива подполковничьей должности его не удовлетворяет; он «самовербуется» на официальную или неофициальную работу у нас, в частности в качестве информатора в Германии».
Вопрос был серьезный, подобные предложения поступали начальнику разведки не каждый день, и на докладе появилась резолюция Ворошилова: «Т. Берзину. Доложить лично, вопрос важный. Ворошилов. 2.10.31». После беседы с наркомом Берзин получил санкцию на дальнейшее сотрудничество с немецким разведчиком. Подтверждением этого может служить запись беседы полпреда СССР в Берлине Александровского с Нидермайером, о которой советский дипломат сообщал в Москву 7 февраля 1933 г.
В 1932 г. контакты между двумя разведками продолжались. 4 марта 1932 г. Берзин докладывал Ворошилову, что «друзья» неоднократно ставили вопрос о приезде в Москву капитана Ланца. Этот представитель Абвера приезжал в Москву в 1931 г., когда и состоялся обмен устаревшими материалами. Учитывая желание немецкой разведки продолжать обмен, Берзин предлагал наркому дать согласие на приезд Ланца и к его приезду подготовить для обмена «соответствующий материал с максимальным соблюдением секретности интересов РККА». Для подбора материалов он предлагал создать комиссию под руководством Никонова, включив в нее заместителя Никонова Туммельтау и его помощника Рябинина. При этом все подготовленные комиссией материалы будут передаваться немцам только с согласия начальника Штаба РККА. Так что Берзин застраховался со всех сторон от возможных неприятностей со стороны ОГПУ, если бы эта организация узнала о подобных контактах. Нарком тоже решил ознакомиться с тем, что разведка будет передавать в Берлин, и на докладе наложил резолюцию: «Не возражаю. Материал, подготовленный к передаче «друзьям», покажите предварительно мне. В. 4.3.32».
4 июня 1932 г. Берзин и Никонов составили очередной доклад, в котором сообщались данные о переговорах Пилсудского в Бухаресте. Это были агентурные данные германской разведки, полученные в Управлении. В переговорах обсуждался французский план Дунайской федерации и попытки улучшить румыно-венгерские отношения, чему поляки придают особое значение. Обсуждались также события на Дальнем Востоке и возможности войны между Японией и СССР. Польша видит в этой ситуации наилучшую возможность для самой себя и для Румынии совместно выступить против СССР с целью обеспечить на будущее свои восточные границы путем создания новых буферных государств. Что касается пакта о ненападении с СССР, то Пилсудский заявил, что подписание этого документа не должно беспокоить Румынию, так как это еще не означает окончательного решения польско-советского вопроса. Информация была ценная, и неудивительно, что ее направили Ворошилову, Гамарнику, Тухачевскому, Егорову и в ИНО ОГПУ.
Ознакомительная версия.
