2. Кроме того, предполагается, что фактическое открытие военных действий произойдет лишь после завершения сосредоточения и развертывания французских вооруженных сил, т. е. в период между 4-м и 18-м днем войны, чтобы:
а) использовать сосредоточение и развертывание войск как средство политического нажима,
б) беспрепятственно осуществить сосредоточение и развертывание войск.
3. Цель войны для стран Антанты усматривается в следующем: разбить Германию путем подавления ее военной экономики, т. е. с расчетом на ведение длительной войны.
4. Для французских сухопутных войск имеются следующие оперативные возможности:
а) занять и удержать линию Мажино,
б) в начале войны ввести войска в Бельгию и Нидерланды с целью захватить Рурскую область.
Все предпосылки говорят в пользу первого решения…».
Или вот протокол совещания у Гитлера 4 сентября 1938 г.:
«Фюрер разъясняет точку зрения по вопросу использования сил в операции „Грюн“. Перспективы на успех у 2-й армии наименьшие. Перед ее фронтом расположены самые мощные чешские укрепления. Следовательно, растрачивание попусту войск.
Напротив, нанесение главного удара силами 10-й армии является перспективным. Заграждения на дорогах подготовлены везде, в том числе, дополнительно к другим видам заграждений, и перед фронтом 2-й армии. Это не является помехой. Чехи удержат свои позиции перед фронтом 2-й армии и будут держать в боевой готовности свою ударную армию восточнее Праги. Против нее нужно нанести удар в сердце страны.
Продвижение 14-й армии срывается из-за недостатка средств транспорта.
Поэтому нужно в полосе 10-й армии сосредоточить моторизованные и танковые дивизии и использовать их для нанесения удара.
Если там прорыв удастся, то затем падет южный фронт противника с тремя линиями укреплений, расположенных перед фронтом 12-й армии.
Наличие одной армии в сердце Богемии решит исход операции.
В полосе 2-й армии может повториться Верден. Наступать там означает истечь кровью, не решив поставленной задачи.
Фон Браухич высказывает опасения по поводу состояния моторизованных дивизий, материально-технического обеспечения и недостаточного опыта командного состава.
Фюрер: Намеченный ход операции совпадает с предположениями чехов. Перед фронтом 10-й армии противник не всегда находится в блиндажах. Имеется возможность направить туда людей Генлейна (одетых в форму). Передний край здесь вынесен далеко.
Вопрос о взаимодействии между 10-й и 12-й армиями. Мы должны учиться вождению моторизованных частей, как раньше использованию прусской кавалерии. Иначе как же мы должны приобретать опыт?
Решающее значение имеет согласование скорости марша.
Прорыв обороны противника в полосе 2-й армии нельзя осуществить настолько быстро, чтобы можно было развить тактический успех в оперативный».
Но при всех различиях вариантов действий Гитлера у них было одно общее: начало европейской войны. Как же Европа была к этому готова?
Глава шестая.
Дневник Лорда Галифакса
О Мюнхене написано много, в том числе и о том, что он представлял собой не случайное решение, а некую модель европейской политики, заложенную еще в Локарно (1925 год) и Стрезе (1934), где создавалась общность четырех держав — Англии, Франции, Германии, Италии, — подразумевавшая их объединение, исключавшее активную роль СССР. Такую же цель имел «пакт четырех» 1933 года (правда, так и не получивший окончательного оформления). В последующие годы эта модель получила облик и название «политики умиротворения» агрессора, в которой лидирующее место заняли британские консервативные политики — Невиль Чемберлен, Эдуард Галифакс и Горас Вильсон.
Поездки сэра Эдуарда Фредерика Линдлея-Вудса, лорда Галифакса — в 1937 году лорда-председателя Совета, будущего министра иностранных дел Великобритании — к рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру не были секретом. В мае 1937 года премьер-министром стал Невиль Чемберлен — тот самый, который, по словам его сотоварища по консервативной партии Энтони Идена, был уверен, что на него самой судьбой возложена миссия «достигнуть соглашения с диктаторами». Одной из частей этой миссии был приуроченный к открытию британского стенда на охотничьей выставке в Берлине визит бывшего вице-короля Индии и лорда-председателя Совета Галифакса в Германию. Уже тогда — судя по официальным сообщениям и комментариям мировой печати — визит был истолкован как одна из попыток нормализации отношений Англии с Германией.
Разумеется, тогда записи бесед Галифакса с Гитлером не публиковались. Впервые их стало возможным прочитать в «немецкой версии» в 1948 году — после того как в конце войны советские войска захватили в поместье Грёдицберг архив видного немецкого дипломата Герберта фон Дирксена. А как выглядели английские записи? Они появились значительно позже, в серии «Д» «Документов британской политики», в такой же официальной версии. Однако существовала другая версия, куда более живая и откровенная, а именно: личные дневниковые записи лорда Галифакса, представленные Чемберлену сразу после поездки. Я обнаружил их в личном архиве премьер-министра и составленной его ближайшим советником сэром Горасом Вильсоном подборке материалов о перспективах англо-германского компромисса. Читатель, который недавно познакомился с ходом мыслей Гитлера, теперь может сделать то же самое с мыслями британского политика, будущего министра иностранных дел. Добавлю лишь, что я был поражен живыми и даже ироничными записями сэра Эдуарда. Ему и слово.
«17 ноября
По прибытии в Берлин я был встречен Гендерсоном и представителем Форин оффиса, а также обычной толпой фотографов и глазеющей публикой. После завтрака в посольстве — ванна и смена платья, затем разговор с Гендерсоном. Я просмотрел с ним мои черновые заметки по «позиции», и у него не было серьезных комментариев. По его мнению, важно дать ясно понять, что независимо от того, сможем ли мы согласиться с немецкой точкой зрения или нет, мы воздаем ей должное и что мы искренне хотим установить с ними дружественные отношения. Он сообщил мне, что Геринг, как и Гитлер, действительно чрезвычайно стремятся к достижению полного взаимопонимания между нами. Он горячо одобрил предложение о том, чтобы поинтересоваться у последнего, каким будет следующий шаг, — и о том, чтобы не позволить «остыть железу», если есть возможность его разогреть.
Завтрак с фон Нейратами (всего лишь семейный завтрак) — с четой фон Нейратов, их дочерью и ее мужем фон Макензеном, Гендерсоном и с моим участием. Приятные люди, очень дружелюбные, у них две небольшие коричневые таксы, точно такие же, как Джемма, в связи с чем мы нашли общий язык. Разговоров на политические темы не было за исключением обсуждения приготовлений к завтрашней поездке в Берхтесгаден. Было много шуток по поводу любви англичан к уик-энду, что приводит к тому, что они по субботам разъезжаются и рассылают телеграммы, которые портят уик-энды в других местах. Немного поговорили о фюрере, о его качествах, артистичности, романтичности, чувствительности, о трудностях работы с Гитлером, который так часто бывает недоступен, но все говорилось весело, беззаботно. Косвенным путем я быстро выяснил у фон Н., что он не испытывает большой любви или уважения к фон Риббентропу. Немного поговорили о парламентских запросах в палате общин и о том, какой вред они нанесли, и мне было нетрудно заверить их, что с этой точки зрения я не сомневаюсь в том, что любой министр иностранных дел Великобритании приветствовал бы такой иммунитет в палате общин, каким он, фон Нейрат, пользовался в рейхстаге. Он сообщил мне, что у них нет кабинетной системы в том смысле, как мы ее знаем; глава каждого министерства действует непосредственно под руководством фюрера. Я пока совсем не видел Берлина за исключением людей на улицах — в глаза бросается большое количество и разнообразие форменной одежды вокруг! Я отправляюсь на охотничью выставку.
Позднее
Я вернулся, проведя около двух часов на выставке, — нас встретили человек № 2 Геринга и несколько других представителей руководства выставки, все — в форменной одежде. Толпы людей (мне сказали, 400 человек) присутствовали на выставке, которая сама по себе огромна — галереи, комнаты, коридоры. Выставка разбита по отдельным районам страны, включает материалы по истории, естественным наукам, живопись и т. д. и т. п. Все сделано со значительным художественным вкусом и эффектно. Это действительно памятник искусству организации зрелищ, энтузиазму и скрупулезности. Я, по-видимому, стал объектом значительного интереса со стороны публики, и это было в точности похоже (за исключением приветствий) на прохождение через толпы сторонников на выборах. Мне было любопытно видеть, как резко и безапелляционно наши «телохранители» из числа разного рода спортивных деятелей расчищали нам путь. Любого, кто не уходил с дороги, быстро оттесняли в сторону, некоторых вежливо, других более грубо, но всех очень решительно и без единого слова протеста. Английская толпа никогда бы этого не потерпела! Главный хозяин выставки (человек № 2 Геринга) сказал Гендерсону: «Лорду Галифаксу приятно увидеть выставку, но для всех этих людей вдвойне приятно увидеть лорда Галифакса!» Меня затащили в середину сказать несколько слов благодарности на английском, и было бы невежливо отказаться! Но я не смог придумать ничего, кроме того, чтобы сказать, насколько это замечательно. Я подозреваю, что примерно этого они и хотели! Кроме того, по предложению Уорда Прайса, я подготовил краткое заявление для нашей прессы (которое, по его словам, должно было быть телеграфировано обратно в Германию!), в котором восхвалял выставку и ее устроителей! Не менее интересным мне показался и тот факт, что на выставке присутствовало большое число людей. Это действительно был национальный праздник — «День покаяния» или какой-то другой церковный праздник. Но мне трудно поверить, что все они интересуются спортом как таковым, на меня это произвело впечатление наглядного примера массового гипноза и стадного единодушия. Я только что поговорил с Уордом Прайсом, который сообщил мне, что он пил чай с одним не лишенным влияния немецким промышленником, и который очень вольно говорил о том, в какую экономическую путаницу режим затащил Германию. Он выражал надежду, что мы не будем действовать таким образом, чтобы Гитлер смог безнаказанно воспользоваться новыми стимуляторами для повышения своего престижа. Я не могу не думать, однако, о том, что ожидания неминуемого краха руководства диктаторов, по-видимому, также не оправдаются ходом событий, как и большинство других предсказаний экономистов. Они слишком многое не учитывают.
