В этом весь парадокс современного мира: обладающие оригинальными специфическими чертами большие и малые государства теряют свою специфичность, если анализировать их состояние в главном — в общей направленности их внутреннего и внешнего развития. Россия, Китай и Индия чрезвычайно отличаются друг от друга, но эти различия в потоке исторического развития гасит общая черта — стремление сократить дистанцию, отделяющую их от Запада. Именно в этом смысле они, как и преобладающая часть Евразии, Латинской Америки, Африки, абсолютно «неспецифичны» — все эти регионы подчинены (как исторической необходимости) решению двух задач: сохранить внутреннее своеобразие (в противном случае ломка структур породит революционные катаклизмы) и сократить разрыв между собой и Западом, так как только это может превратить их из объектов мировой истории в ее реальных субъектов. Языки, религии, установления могут быть различными, но направленность усилий одна — сто семьдесят стран Земли прилагают отчаянные усилия, чтобы войти в круг двадцати семи стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в круг боготворимого, презираемого, составляющего предмет восхищения, зависти, раболепия и ненависти Запада.
Целью данной книги отнюдь не является представление Запада неким врагом остального человечества. Это не так хотя бы потому, что основные гуманистические концепции были созданы именно на Западе, западными учеными и мыслителями. Даже в нашу эпоху всеобщего распространения информации наиболее серьезная критика мирового неравенства создается не в Бразилии и не в России, а в американских и западноевропейских университетах. Такие критики индустриального Севера, как американский философ Наум Чомски, гораздо более убедительны, чем многие лидеры незападного мира. При всей двойственности отношения «остального» мира к Западу, у последнего нет оснований бояться за свою судьбу, и не потому что он обладает колоссальной военной мощью, а в силу значимости его цивилизационных оснований, культуры, политических установлений для мира в целом. Запад произвел самые притягательные для мира идеи, самый соблазнительный уровень жизни. Даже самые большие антизападные революционеры руководствовались западными идеями — от Томаса Мора до Карла Маркса.
Если бы Запад был «врагом человечества», то «остальному» миру следовало бы решить арифметическую задачу — собрать свои численно преобладающие силы, вооружить их и направить против Запада. Однако весь мир знает, что именно Запад предотвращает голод в Сомали, что именно западная помощь помогает физическому выживанию полусотни государств, что именно западные правозащитные организации защищают угнетенных и обиженных во всех концах Земли, что экологические движения Запада охраняют общую земную среду.
На рубеже 16 столетия происходит колоссальная трансформация человека готической эпохи, чьи колоссальные храмы возвышались к небу, в человека, так сказать, прометеевского типа — титана, бросившего вызов богам, решившего похитить божественный огонь и построить возможный рай здесь, на бренной земле. Из вневременной, устремленной в небо готики спускается на землю новый, полный энергии человек, которого влекут не безграничные высоты, а широкие горизонты земли. Его интересует уже не спасение души, а господство в физическом мире. Бог стоит не в центре его умозрения, а на периферии. В центр же перемещаются физические пространства, которые западный человек завоевывает, начиная от западного побережья Африки при Генрихе Мореплавателе и до лунных шагов Нейла Армстронга. Создается прометеевская культура, создается пафос человека, бросившего вызов Богу и природе.
Запад, возглавляющий интеллектуальное и техническое движение человечества, едва ли нуждается в словесном самообольщении, в комплиментах со стороны. И все же одну оценку почти противника Запада — русского философа и политолога К.Леонтьева — мы приведем. «Здание европейской культуры гораздо обширнее и богаче всех предыдущих цивилизаций. В жизни европейской было больше разнообразия, больше лиризма, больше сознательности, больше разума и больше страсти, чем в жизни других, прежде погибших исторических миров. Количество первоклассных архитектурных памятников, знаменитых людей, священников, монахов, воинов, правителей, художников, поэтов было больше, войны громаднее, философия глубже, богаче, религия беспримерно пламеннее (например, эллино-римская), аристократия резче римской, монархия в отдельных государствах определеннее (наследственнее) римской; вообще самые принципы, которые легли в основание европейской государственности, были гораздо многосложнее древних»).
Пятьсот лет продолжалось это восхождение, пятьсот лет никто не смог воспроизвести у людей в других частях Земли аналогичную сознательную и целенаправленную энергию. Попавшие в тень народы и царства пытались имитировать, но максимум, что им удалось — это выделить из своей среды лучших, послать их на Запад, придать им организующий опыт западной духовно-энергетической революции. Но эти лучшие неизбежно (почти греческая трагедия!) становились чуждыми автохтонной среде — пославших их на Запад мира, что вело к конфликту, проходившему не только между западниками и автохтонами, но и по сердцу каждого, наделенного знанием.
Небольшой полуостров Евразии стал в середине второго тысячелетия центром мирового развития. Почему это произошло? Все попытки «простого» объяснения несостоятельны, и это видно даже при минимуме критического отношения к ним. Географическая школа утверждает, что совмещение благоприятного климата и удобных коммуникаций дало западноевропейцам шанс, которым те не преминули воспользоваться.
Русский историк С.М. Соловьев объяснял подъем Запада следующим образом: «Все мы знаем, сколь выгодна для быстрого развития социальной жизни близость океана, пространная линия побережья, умеренно разграниченные и четко очерченные пространства государств, удобные естественные системы для внутреннего движения, разнообразие физиологических форм, отсутствие огромных обременяющих пространств и благоприятный климат без нервирующей жары Африки и без азиатского мороза. Такие благоприятствующие обстоятельства отделяют Западную Европу от других частей света, и они могут рассматриваться как объяснения блестящего развития народов Европы, их доминирования над народами других частей Земли».
Расовые истории превозносят достоинства белой расы. Провидение, божий выбор, миссия праведной веры, предназначение сверху — многое говорит пуританскому складу ума. Идеологи буржуазии указывают на протестантскую этику. Отмечается важность возникновения нации-государства, немедленно начавшего гонку вооружений, которая так или иначе стимулировала воображение, инновации, эффективность. Геополитическое объяснение: быстро приобретенное в шестнадцатом веке полное морское преобладание сделало экспансию Запада неизбежной. Захваченный остальной мир лишь добавил интенсивности этому безудержному процессу. Марксисты говорят о разложении феодализма и первоначальном капиталистическом накоплении. Для исторических детерминистов вопрос «почему именно здесь возник авангард мирового развития» практически не существует.
Во второй половине 20-го века объяснения стали более софистичными. Американский политолог Т. фон Лауэ объясняет необычайное и пока непревзойденное превосходство Запада уникальной комбинацией культурного единства и разнообразия в сравнительно небольшом географическом регионе, имеющем превосходный климат, естественные ресурсы и исключительно удобные внутренние коммуникации. «Единство было обеспечено иудейско-христианской традицией, базирующейся на греко-римской культуре — оба явления представляют собой источник культурного творчества и растущей конкуренции в зоне Италии и Испании, в Западной Европе. География и общее культурное наследство создали условия для быстрого взаимообмена основными культурными достижениями. Соперничество ремесленников, художников, ученых, а затем городов, регионов и в конечном счете наций-государств вызвало к жизни восходящую спираль вызовов и ответов, распространяющихся с постоянно растущей скоростью… С помощью аскетизма или, иными словами, религии, главная движущая сила культурного творчества — дисциплина индивидуального носителя и социальное взаимодействие были развиты до интенсивности еще не виданной в мире».
И все же остается вопрос, как случилось, что именно этот небольшой регион возвысился над остальным миром и противопоставил себя ему? Простые объяснения видятся неудовлетворительными. По-видимому, феномен Запада стал возможен в результате стечения нескольких исключительно благоприятных обстоятельств. Первое из них — исчезновение страшной, деморализующей внешней угрозы, ставящей под вопрос сами цивилизационные основы. После битвы при Туре в 732 г., когда европейские рыцари отразили арабское нашествие, опасность для Западной Европы быть порабощенной внешним врагом исчезла на тысячу с лишним лет. Аттила еще врывался в долину Дуная, монголы выходили к Карпатам и Балканам, оттоманы достигали Вены, но все эти вторжения нельзя сравнить с крахом нескольких цивилизаций мира под ударами воинов Мухаммеда, Чингисхана, Тамерлана, сельджуков и оттоманов.
