Совет Министров Союза СССР постановляет:
1. Признать совершенно нетерпимыми вскрытые при проверке факты обмана Госпланом СССР правительства, преступную практику подгонки цифр, осудить неправильную линию Госплана СССР…
Отметить, что проверка показала, что т. Вознесенский неудовлетворительно руководит Госпланом СССР, не проявляет обязательной, особенно для члена политбюро, партийности в руководстве Госпланом СССР и в защите директив правительства в области планирования неправильно воспитывает работников Госплана СССР, вследствие чего в Госплане СССР культивировались непартийные нравы, имели место антигосударственные действия, факты обмана правительства, преступные факты по подгону цифр и, наконец, факты, которые свидетельствуют о том, что руководящие работники Госплана СССР хитрят с правительством.
Обязать Госплан СССР решительно покончить с антигосударственной практикой…
2. Освободить т. Вознесенского от обязанностей Председателя Госплана СССР…
Председатель Совета министров Союза ССР И. Сталин
Управляющий Делами Совета Министров СССР Я. Чадаев»[106]
Роль Маленкова вообще была самой зловещей в этом «Деле». Сын его А.Г. Маленков попытался было оспорить роль своего отца в уничтожении «ленинградцев»[107], но документы неопровержимо свидетельствуют обратное.
Если документы ЦК КПСС в 1955 году возлагают на Маленкова еще только «моральную» ответственность за «ленинградский процесс»[108] («Заслушав доклад тов. Хрущева Н.С. о тов. Маленкове Г.М. и полностью одобряя предложения Президиума ЦК по этому вопросу, Пленум ЦК КПСС считает… «Тов. Маленков несет моральную ответственность (только моральную. – Авт.) за позорное «ленинградское дело», созданное Берией и Абакумовым, оклеветавшее перед И.В. Сталиным ряд руководящих работников… Тов. Маленков, находясь в столь тесных отношениях с Берия, не мог не знать о клеветнических наветах на этих работников со стороны Берия перед И.В. Сталиным»), то в 1957 и в 1988 годах он уже был прямо обвинен в организации этого «Дела»[109].
Материалы КПК при ЦК КПСС 1989 года не оставляют никакого сомнения в участии Г.М. Маленкова в этом «деле»: «С целью получения вымышленных показаний о существовании в Ленинграде антипартийной группы, – говорится в этих материалах, – Г.М. Маленков лично руководил ходом следствия по делу и принимал в допросах непосредственное участие. Ко всем арестованным применялись незаконные методы следствия, мучительные пытки, побои и истязания. Для создания видимости существования в Ленинграде антипартийной группировки по указанию Г. Маленкова были произведены массовые аресты… Более года арестованных готовили к суду, подвергали грубым издевательствам, зверским истязаниям, угрожали расправиться с семьями, помещали в карцер и т. д. Психологическая обработка обвиняемых усилилась накануне и в ходе самого судебного разбирательства. Подсудимых заставляли учить наизусть протоколы допросов и не отклоняться от заранее составленного сценария судебного фарса. Их обманывали, уверяя, что признания «во враждебной деятельности» важны и нужны для партии, которой необходимо преподать соответствующий урок на примере разоблачения враждебной группы. Однако вопрос о физическом уничтожении Н.А. Вознесенского, М.И. Родионова, П.С. Попкова, Я.Ф. Капустина, П.Г. Лазутина был предрешен до судебного процесса»[110].
Сын Л. Берии Серго в своих мемуарах рассказал, что Кузнецова, Попкова, Родионова, Лазутина и Соловьева 13 августа 1949 года Г.М. Маленков пригласил прийти к нему в кабинет и именно здесь все они были арестованы офицерами НКВД даже без предъявления санкции прокурора.
Функции непосредственного исполнителя репрессий в отношении «ленинградцев» с огромной энергией выполнял министр госбезопасности В. Абакумов. По малейшему намеку Сталина Абакумов приказывал производить аресты, пытать фигурантов по «ленинградскому делу», если те отказывались подписывать наветы на самих себя, помещал их в карцер-холодильник на несколько суток. Арестованных сотни раз вызывали по ночам к следователям и сутками не давали спать. А когда это не помогало, то подвергали зверским избиениям.
Ради выполнения приказа вождя добиться «признаний» от арестованных Абакумов не только подвергал их истязаниям, но шел на совершенно фантастические обещания и беспардонный обман и ложь. В материалах заседания КПК при ЦК КПСС 1988 года записаны показания арестованных после смерти Сталина, и потом расстрелянных, следователей о том, что они лично обещали арестованным: если подпишите показания, то что каков бы ни был приговор, даже к высшей мере, его никогда не приведут в исполнение[111].
В архивах не сохранились свидетельства этих пыток, так как «ленинградцы» если и писали бумаги, то только такие, в которых они опровергали возводимую на них ложь. Но на следователей они не жаловались, считая это ниже своего достоинства. В этом они кардинально отличались от своих палачей.
А Абакумов был именно таким палачом с большой выдумкой и с большим энтузиазмом. Л. Млечин рассказал, например, такой эпизод: «Когда Абакумова после смерти Сталина судили, Генеральный прокурор СССР Роман Руденко сказал: «Я не хочу расшифровывать некоторые формы пыток, с тем чтобы не унижать достоинство тех лиц, к которым они применялись».
Но сам Абакумов при этом, даже когда его арестовали, стремился сделать вид, что он якобы многого не знал.
Вот, например, в архиве сохранилась жалоба В. Абакумова на бывших его непосредственных подчиненных, которые подвергали его пыткам после его собственного ареста (Абакумов был арестован в июле 1951 года по распоряжению Сталина, а в декабре 1954 года по распоряжению Хрущева приговорен к расстрелу).
Письмо арестованного Абакумова В.С. из тюремной камеры:
«Товарищам Берии и Маленкову.
Дорогие Л.П. и Г.М.!
…Со мной проделали что-то невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной, холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовали таким образом, что я спал всего лишь час-полтора в сутки, и кормили отвратно. На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол…
Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день) я провел восемь суток. Установка включалась, холод все время усиливался. Я много раз впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал, был обманут… Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг. 23 марта это чуть не кончилось смертью – меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой…
…Уважающий Вас – В. Абакумов.
18 апреля 1952 г.»[112]
К этому письму следует добавить, что камера-холодильник, которую описывает в своем письме Абакумов, была той самой, куда по требованию Сталина ускорить процесс «признания» в якобы совершенных ими преступлениях Абакумов лично приказывал поместить Н.А. и А.А. Вознесенских.
Так что Абакумов испытал «всего лишь» то же самое, на что он обрекал «ленинградцев».
Но это все было потом, когда Сталин уже расправился с «ленинградцами» и Абакумов больше не был ему нужен. А в августе 1950 года вождь приказал своему министру госбезопасности предоставить ему список обвиняемых по «ленинградскому делу», и уже 10 августа такой список на 10 человек был генсеку представлен. Но Сталин был разгневан тем, что в списке были названы «всего лишь» 10 человек, в грубой форме и в матерных выражениях обругал Абакумова за «мягкотелость», потребовал увеличить список до 33 человек и приказал добиться от арестованных признательных показаний. Поскольку министр не знал, кого еще включать в список, то Сталин лично вписал карандашом в список еще 23 фамилии.
23 августа 1950 года Абакумов представил Сталину новый проект обвинительного заключения, уже на 33 человека с протоколами допросов и личными «признаниями в преступлениях», полученными за эти месяцы от арестованных.
Но текст обвинительного заключения, представленный Абакумовым, Сталина не удовлетворил, вот тогда за дело взялся Маленков.
По проекту обвинительного заключения, составленному Маленковым, генсек лично прошелся с карандашом в руке и оставил в нем плотную личную правку. Как уже говорилось выше, изменил очередность перечисленных фамилий. Вместо Н.А. Вознесенского на первое место вывел Кузнецова, а Вознесенского переместил на третье, написав: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского». К Кузнецову вождь вообще проявил повышенное внимание.
