— Уже сказывается, господин командующий, — сказал генерал, докладывавший о положении на фронтах. — Я хочу сообщить вам, что мы сталкиваемся с крайне неприятными явлениями в нашей армии: массовое потребление наркотиков, факты неповиновения приказам офицеров, нездоровые разговоры. Все это наблюдалось и раньше, но теперь мы становимся свидетелями еще более опасного развития.
— Что вы имеете в виду? — спросил командующий.
— Печальный факт, господин командующий, — девятьсот солдат дивизии на восточном участке отказались идти в уже подготовленное наступление. Вот донесение командира дивизии, — подал он листок командующему.
Абрамс пробежал глазами рапорт, встал из-за стола, сделал несколько шагов по кабинету и, остановившись перед генералом, не сказал, а со злостью в голосе выкрикнул:
— Передайте мое поручение военной прокуратуре немедленно начать самое строгое расследование. Надо найти виновников! Кто-то был зачинщиком этого преступления? Если потребуется, то осудить всех, самых отъявленных — к самому суровому наказанию, пока эпидемия не распространилась на другие части. В Вашингтон не сообщать.
— Мы без вашей санкции этого и не можем делать, но ведь есть еще Центральное разведывательное управление, сэр. Его-то парни непременно сообщат об этом.
— Я поговорю с этими ребятами, — пообещал командующий.
Когда Крейтон Абрамс размышлял, как ему вести разговор «с ребятами», директор ЦРУ Ричард Хэлмс уже имел у себя донесение из Сайгона и при встрече с президентом сообщил ему о неблагополучии в частях, подчиненных Абрамсу.
— Как видите, господин директор, — довольно спокойно встретил сообщение президент, — и с этой стороны нам подается красноречивый сигнал, что необходимо решать вопрос о сокращении нашего военного присутствия во Вьетнаме. Я понимаю, что это крайне сложное дело, но решать его придется нам с вами. Мы намерены провести переговоры с некоторыми нашими союзниками, которые не до конца понимают смысл «гуамской доктрины». С этой целью я предложил вице-президенту Агню совершить поездку по странам Азии и в Южный Вьетнам, чтобы еще раз разъяснить смысл нашего курса.
— Прошло уже полгода после того, как вы опубликовали свою доктрину, господин президент. Не слишком ли задержались мы с разъяснением?
— Вам бы тоже, Ричард, не мешало слетать в Сайгон, самому посмотреть, что там делается, помочь генералу Абрамсу. Ваше сообщение, не скрою, — тревожное. Но я думаю, что, когда мы приступим не к символическому, а настоящему выводу своих войск, настроение в американских частях будет меняться в лучшую сторону.
— Будем надеяться, господин президент, на это. Только я должен сказать, что солдаты, возвращающиеся из Вьетнама, — легко воспламеняющийся материал. Сведения, которыми располагают мое агентство и Федеральное бюро расследований, заставляют внимательно присматриваться к ветеранам. Вернувшись домой, многие становятся самыми активными противниками войны во Вьетнаме. По данным министерства обороны, в Америке сейчас миллион с четвертью участников войны. И многие из них выходят на демонстрации протеста, в том числе и бывшие офицеры. Особенно сильное воздействие оказывают на публику выступления инвалидов. И мы будем вынуждены считаться с этим.
— В обращении к нации о положении страны я постараюсь найти убедительные слова, обращенные к ветеранам вьетнамской кампании. Надо завоевать их на нашу сторону. К тому времени вице-президент проведет работу среди азиатских лидеров и, надеюсь, убедит — если не всех, то многих — вносить больший вклад в оснащение армии президента Тхиеу, чтобы она могла полностью, или почти полностью, взять на себя бремя войны. В конце концов, это их война, я имею в виду вьетнамцев.
— Она давно уже больше наша, чем их, господин президент. Потом, извините за откровенность, вице-президент не та фигура.
— Я догадывался, Ричард, что вы не очень высокого мнения о вице-президенте, но все-таки я просил бы вас быть снисходительным к нему. Надо же и ему, если волей избирателей стал вице-президентом, включаться в большую политику.
— Будучи губернатором штата Мэриленд, он ничем особенным не проявил себя на государственном поприще, зато отличался в сфере финансов, особенно тех, которые шли ему лично. Извините, господин президент, но я не возлагаю больших надежд на его миссию.
— Не бойтесь, он не навредит, а это уже будет успехом, — улыбнулся Никсон. — А что касается финансовых дел, то какой губернатор безгрешен? Думаю, что налоговое управление имеет на каждого из них солидное досье.
На второй день рождества, когда люди ходят в гости или принимают их у себя дома, на аэродроме имени Джона Кеннеди собралась большая группа журналистов, готовых сопровождать Спиро Агню в его довольно продолжительной поездке по странам Азии — Филиппины, Малайзия, Сингапур, Индонезия, Таиланд, Южный Вьетнам, Тайвань. Везде ожидались серьезные политические переговоры, встречи на высоком уровне, пресс-конференции, приемы. Журналисты до прибытия вице-президента собрались в баре, обменивались соображениями по поводу предстоящего визита.
— Эй, Джек, — окликнул кто-то журналиста, робко держащегося среди зубров столичной прессы, — и ты летишь с нами? Господа, разрешите представить вам Джека Стоктона, известного мэрилендского журналиста.
— А что этому-то парню надо в поездке? Или фермеры Мэриленда умрут, если не будут получать информацию из первых рук?
— Ну что вы, господа? — продолжил знакомый Джека. — Бывший губернатор Мэриленда хочет, чтобы его родной штат знал о каждом его шаге из самых достоверных репортажей. Вы-то ведь все начнете зубоскалить по поводу дипломатических откровений вице-президента, а Джек будет воспевать его победы. Шутка ли: губернатор штата выходит на мировую арену!
— На этой арене нам предстоит увидеть незабываемое шоу. Только это и вознаградит нас на потерю рождественских развлечений дома.
— Мой шеф так примерно и напутствовал меня: не горюй, говорит, тебе просто выпало счастье рассказать о незабываемом событии. Когда состаришься и начнешь писать мемуары, рассказ об этой поездке будет украшать их.
Не было ни одного журналиста, кто придерживался бы высокого мнения о новом вице-президенте.
— Просто не понимаю, — ставя пустой стакан на стойку бара, сказал заросший рыжей бородой парень с фотоаппаратом, — как мог Спиро стать вице-президентом? Я его знаю добрый десяток лет и ни разу не слышал от него чего-нибудь оригинального.
— Вот поэтому он и стал вице-президентом, — ответил кто-то на его тираду. — Он, как сказал один из столпов нашей журналистики, оказался «наименее неприемлемой фигурой на политическом горизонте, никому не мешающей и ничего не значащей».
— Помню эту оценку Липпмана, угодил в самое яблочко.
Наверное, еще долго бы всезнающая пишущая братия перемывала косточки вице-президента, но тут вошли офицеры охраны, окинув собравшихся профессиональными взглядами.
— Господа, — сказал один из офицеров, — надеюсь, у вас нет огнестрельного оружия? Если кто захватил случайно, прошу сдать.
— Не беспокойтесь, — за всех ответил рыжебородый, — мы в вице-президента будем целиться объективами фотокамер. Давай, Джон, пропустим по стаканчику, — журналисты хорошо знали тех, кто был приставлен охранять высокопоставленных лиц из Белого дома.
— Нет, Питер, — ответил офицер, — только когда поднимемся в воздух. Там и выпьем за рождество Христово.
— О’кэй, Джон. Платить ты будешь?
— Отнесем расходы на счет вице-президента. А сейчас — на посадку.
Самолет едва оторвался от взлетной полосы, как помощник пресс-секретаря Белого дома сообщил журналистам, что вице-президент приглашает их в свой салон на первую пресс-конференцию.
— Вот это темпы! — высказал кто-то. — Сейчас мы узнаем какую-нибудь потрясающую новость, вот увидите.
Даже за недолгое пребывание Агню в новой роли журналисты хорошо узнали его. Одна популярная газета, рассказывая о новом вице-президенте, привела остроумное замечание, высказанное в свое время Марк Твеном по другому поводу: «Спиро Агню свалился в Белый дом, как мул в колодец. — И добавила: — Неизвестно только, как он оттуда выберется».
— Господа, — встретил вице-президент журналистов, — я надеюсь, что у нас с вами будут самые тесные контакты и взаимопонимание. Нам предстоит посетить много стран, а это, согласитесь, чертовски интересно. Впереди много важных встреч, каждый из вас будет о них писать по-своему, в этом я вас учить не буду. Но я прошу вас, господа, не сгущать краски, пусть Америка узнает, как высок ее авторитет в странах, куда мы направляемся. Знаю, господа, что некоторые органы печати постоянно делают против меня недоброжелательные выпады. Прошу вас во время этого визита забыть непозволительные выражения, потому что любое ваше недружественное замечание в мой адрес будет выпадом против американской политики.
