Материалы в отношении «заложников» не предъявляли судам только потому, что опасались обнародования фальсификации следствия.
Действуя незаконными методами, доводили людей, не имеющих никакого отношения к преступлениям, до оговоров, клеветы на себя и других. Вынуждали их сдавать следователям свои личные сбережения, брать деньги в долг у родственников, знакомых, собирать по всему кишлаку. Нередко они покупали з магазинах ювелирные изделия и сдавали их под страхом ареста, как вещи, нажитые преступным путем. Без преувеличения можно сказать, что такое «изъятие» шло по всему Узбекистану.
Как это происходило наглядно свидетельствует пример с Д. Бекчановым. Его, инвалида II группы, неоднократно вызывали на допросы и требовали выдать 500 тысяч рублей. Он отказывался, говорил, что никогда преступных денег не имел и не хранил. Однако под угрозой ареста себя, жены и детей согласился собрать и принести следователям сто тысяч. В течение нескольких суток он занимал у родственников, знакомых деньги. Договоры займа заверил в нотариальной конторе. Они нами будут потом осмотрены. Допросим и нотариуса, лиц, которые одалживали деньги Бекчанову. К полученным в долг деньгам Бекчанов добавил свои сбережения и выдал следователям 97 тысяч рублей. Однако их следователи оформят, как преступно нажитые и хранимые Бекчановым якобы по просьбе одного крупного взяткополучателя.
Другого «заложника», Бекембетова, держали под стражей 11 суток, «уговорили» выдать несколько сот тысяч. Выпустили на свободу, но предупредили — в случае невыполнения обещанного снова арестовать его и членов семьи. Бекембетов собрал 50 тысяч рублей и вместе с сестрой принес деньги в прокуратуру. Следователь тут же при понятых принял деньги, однако составил фальшивый протокол, что якобы деньги изъяты в пристройке дома Бекембетова. Когда мы расследовали данный случай, то нашли понятых, и те сразу же сказали, как все происходило. Никакого изъятия в доме не было, деньги принесли в прокуратуру. Мы не успокоились на этом, хотя показаний понятых в совокупности с подобными же показаниями Бекембетова, его сестры, родственников вполне было достаточно для выявления лжи. Поехали к Бекембетову и установили, что никакой пристройки к дому не было и нет. Да и сам следователь на очной ставке с Бекембетовым был вынужден признать свою фальсификацию.
Мы много раз убеждались, что с помощью такой фальсификации следователи пытались создать «доказательства» виновности невиновных лиц.
При изучении гдляновских материалов следствия нам бросались в глаза показания «заложников» с «признанием» своей вины в укрывательстве преступного имущества, денег. Они рассказывали, где хранили и на какую сумму, детально описывали места, как к ним добраться и достать «награбленное». Однако, что поражало, следователи не торопились выезжать с обысками, за изъятием ценностей. Гдлян объяснял это своей следственной тактикой. Но ведь обыски зачастую вообще не проводились, ибо следователи знали о ложности показаний, знали, что в названных местах ничего не хранится. Делали проще — арестованного освобождали и заставляли принести то, что он «хранит». Как дальше развивались события, ясно из приведенных выше примеров.
Вещественные доказательства — одно из самых уязвимых мест Гдляна. Мы вплотную подошли к их исследованию, однако прекращение дела Генеральным прокурором Н. Трубиным помешало расследовать до конца многие факты недостач, подмены ценностей. Но то, что мы успели выяснить, вполне свидетельствовало об обстановке, царящей в группе Гдляна и создающей возможность для растаскивания вещдоков.
Помню, еще в конце 1989 года на большом партийном собрании в прокуратуре СССР я публично с трибуны сказал Гдляну, что ему придется очень много возвращать ценностей. И он тогда промолчал, не возразил, не опроверг, как обычно делал со свойственной ему категоричностью и темпераментом. А начал бы возражать, я бы ему привел конкретные примеры.
Парадоксальные записи встречаются в протоколах обысков, выемок гдляновской группы, такие как: «Изъято 60 и более золотых монет», «В дипломате доверху лежат деньги». А сколько же точно монет, денег? Никто не знает.
Гдлян, оправдывая вакханалию с изъятием ценностей, неоднократно говорил, что в местах обнаружения пересчитывать было опасно, да и ценностей находили много. Возможно, даже соглашусь, по поводу количества обнаруженного. Что касается опасности, то ее ни в одном случае не было. Но вот другой пример. При одном из обысков изъяли двухсотграммовую стеклянную банку с золотыми монетами, указали наличие на них герба, орла, но подсчитать сами монеты никто не удосужился. Обыск проведен с 18 до 18 часов 30 минут, в светлое время. Здесь уж не скажешь, что много изъяли, всего одна двухсотграммовая баночка.
Отдельные ценности вообще после изъятия не осматривались, не упаковывались и не опечатывались.
Установлены и такие факты — при обыске деньги, ювелирные изделия после их упаковки опечатывались одной печатью, а при вскрытии и осмотре упаковки обнаруживался оттиск совершенно другой печати.
В ходе ревизии из общего количества ценностей, изъятых по делу Иззатова в марте 1984 года, установлена недостача изделий из золота (24 единицы) на сумму 5274 рубля, 15 наручных часов на сумму 1049 рублей и одного ковра. А дело в суд направлял лично Гдлян. Кому-кому, а ему-то должно быть известно, куда подевались эти вещдоки.
По делу Меллеева Н. усматривается недостача магнитофона «Шарп», фотоаппарата «Сонио», двух сигналов «Италия» и автомобильного магнитофона «Шарп» на сумму 5200 рублей, изъятых еще в 1984 году.
17 октября 1983 года у обвиняемого Рахманова при личном обыске изъяли деньги в сумме 92 руб. 50 коп., золотое кольцо (400 рублей) и часы «Ориент» (245 руб.) Сведений о дальнейшем движении ценностей или их нахождении нет. Дело в суд направлял Гдлян. Об исчезновении изъятого он скромно умолчал. А вот Рахманов до сих пор пишет жалобы и просит вернуть принадлежавшие ему вещи.
Перечень недостающего очень велик. Открытых вопросов осталось множество. Вот почему и приходится только удивляться, как при таких материалах и фактах Н. С. Трубин прекратил дело, скрыл безобразия и преступления. Каким же надо быть большим «конъюнктурщиком», чтобы пойти на такой обман, на сделку с совестью.
Представляют большой интерес материалы дела о разворовывании имущества, изъятого у А. Рузметова. Ни Трубин, ни его не непосредственные помощники их вообще не читали — слишком торопились с прекращением дела. А жаль, они бы очень много открыли для себя.
Рузметова Арслана — командира Каршинского объединенного авиаотряда арестуют 21 октября 1985 года. В тюрьме он проведет 3 года 9 месяцев 21 день, затем будет полностью реабилитирован. Вместе с его арестом заберут из дома и личную автомашину марки ВАЗ-2107 с пробегом 8 тысяч километров. В машине находился магнитофон «Шарп» с радиоприемником японского производства «стерео» с двумя колонками. Машина была полностью укомплектована, в багажнике находилось новое запасное колесо. Оно и еще четыре колеса, так же новых, были финского производства. На сидениях японские чехлы черного цвета, велюровые. На заднем стекле стояла импортная солнцезащитная решетка. В салоне автомашины хранился японский калькулятор, солнцезащитные очки, три видеокассеты и двадцать магнитофонных кассет.
В день ареста машину осмотрят следователи Регеда В. Р. и Туктаров Р., составят об этом протокол и подтвердят наличие перечисленных вещей в салоне и на автомашине.
В ноябре 1987 года дело в отношении Рузметова А. примет к своему производству следователь Р. Бисеров. Осматривая вещественные доказательства, он установит, что машина растаскана. О чем подробно доложит Гдляну. Тот даст ему указание срочно возвратить автомашину жене Рузметова. Вызвали ее, оформили акты осмотра и передачи. В этих документах зафиксировано отсутствие радиоаппаратуры, декоративных приспособлений, солнцезащитной решетки, японского магнитофона. Шины на колесах заменены на старые. Не было и кассет. Саму машину транспортировали к дому Рузметова А. уже на буксире. 23 мая 1988 года Рузметова напишет заявление Гдляну о возврате похищенных вещей. Однако оно останется без внимания.
После освобождения А. Рузметов восстановит автомашину и потратит на ремонт более трех тысяч рублей. Платил он сам из своих же денег, хотя платить должен был Гдлян и его команда. А сейчас и к Трубину можно предъявить иск. Ограбление Рузметова на этом не закончилось. Во время его ареста в доме провели обыск и в числе других вещей изъяли 56 видеокассет импортного производства, которые Рузметовым приобретались по цене 200–250 рублей за штуку. Возвратят ему только 43 видеокассеты, но уже отечественного производства, непригодные для эксплуатации. На некоторых из них зафиксированы следственные действия.
