Американские элиты ликовали, пребывая в восторге от прихода новой «поры романтизма» в политике. Многие авторитетные исследователи единодушно и энергично нахваливали успехи применения такой тактики, которая позволяла «дестабилизировать экономическую ситуацию и осуществлять чужими руками затяжные и разрушительные военные действия до той поры, пока измученное местное население само не свергло ненавистное ему правительство», причем эти действия были «минимально» затратными. В результате такого массированного силового воздействия пострадали многие жители, деятельность электростанций была прекращена в результате диверсий, разрушенными оказались сельскохозяйственные угодья. На фоне всего этого кандидат, поддержанный США, выступал с «беспроигрышными предвыборными лозунгами»: положить конец «обнищанию народа Никарагуа» (журнал «Тайм»). Газета «Нью-Йорк таймс» заявляла: «Нас объединяют радостные чувства» в связи с таким исходом, мы с гордостью встречаем «триумф американской политики честной игры».
Официальная стратегия нанесения ударов по «уязвимым целям» исходила из того, что США полностью контролировали воздушное пространство Никарагуа и снабжали террористические группы, проводившие свои операции с американских военных баз в Гондурасе, более совершенными средствами связи. Администрация президента Р. Рейгана применила тактику, успешно внедренную руководителем ЦРУ Алэном Даллесом в Гватемале и одобренную к использованию против Кубы: оказывать давление на союзников с тем, чтобы те отказались от поставок вооружения в ответ на просьбы никарагуанского правительства. Это вынудит Никарагуа обратиться за помощью к СССР, и в таком случае ее можно будет представить как боевое звено тайной сети, организованной Кремлем, готовое в любой момент нанести удар по США. Впрочем, правительство Никарагуа не поддалось на провокацию. С этой целью рейгановская пропаганда распускала зловещие истории об угрозе нападения на США советских МИГов, якобы расположенных на военных базах Никарагуа. В этом нет ничего удивительного: люди не привыкли ожидать от государств с неограниченной властью ничего, кроме обмана и лжи. Однако любопытно посмотреть, какими были реакции на данные заявления.
Сторонники силовых мер («ястребы») призывали нанести бомбовый удар по территории Никарагуа в наказание за очередной акт неповиновения. Сторонники мирного урегулирования («голуби») отнеслись к вопросу с большей осторожностью. Они сомневались в обоснованности обвинений, но при этом считали, что, если они будут доказаны, придется бомбить Никарагуа, так как самолеты противника «могут быть использованы против США» (сенатор Пол Тсонгас). Будь в распоряжении Никарагуа хотя бы несколько устаревших советских МИГов 1950 года выпуска для защиты своего воздушного пространства, это уже представляло бы угрозу безопасности США. Для сравнения: когда союзные США вооруженные отряды уничтожали по наводке американских ВВС, действовавших абсолютно безнаказанно, гражданские объекты на территории Никарагуа, никто не задумывался о ее национальной безопасности. Это еще один пример «нелогичной логики».
Мало кто допускал вероятность того, что Никарагуа может обладать правом на оборону своих воздушных пределов от непрерывных атак США. Эту мысль так никто и не озвучил, что также вполне понятно, если учесть расхожее представление о том, что любые действия США, по определению, носят оборонительный характер. В таком случае любая их критика может быть расценена как агрессия против США, подобно тому, как южновьетнамские жители, которые, по словам либералов в окружении Дж. Кеннеди, «резко выступали против поддержки США», а у себя дома становились объектом «внутренней агрессии».
После того как в стране восстановился демократический режим и экономические отношения в соответствии с видением и интересами США, они утратили былой интерес к ее внутренним перипетиям, и Никарагуа погрязла в целом ворохе политических и социально-экономических проблем. Через десять лет после того, как США восстановили свое влияние в Никарагуа, более половины ее работоспособного населения покинуло страну либо в качестве законных, либо в качестве незаконных мигрантов. «В большей своей массе это были самые энергичные, квалифицированные и целеустремленные работники». Общий объем денежных переводов, которые они отправляли домой своим родственникам, оценивался в 800 миллионов долларов в год, и это «служило сдерживающим фактором для роста неконтролируемых социальных волнений», — сообщалось в исследовательском журнале Иезуитского университета. В этой статье было подсчитано: необходим пятипроцентный средний годовой рост ВВП в течение 50 лет, «чтобы экономика Никарагуа вновь смогла достигнуть уровня развития 1978 года — года, после которого отставание в темпах модернизации экономики было увеличено военными действиями против никарагуанской революции при финансовой поддержке США», опустошением, которое принесла последующая «глобализация», а также «массовой коррупцией» проамериканских правительств, находившихся у власти с 1990 года. Статья в этом журнале вышла в свет как раз в тот момент, когда США переживали последствия первой международной террористической атаки на своей территории{205}.
Другой поражающей воображение иллюстрацией преобладающего мнения о террористической угрозе стало официальное предостережение представителями администрации Дж. Буша. Оно было сделано через две недели после выхода статьи и заключалось в том, что власти Никарагуа могут быть подвергнуты санкциям, если на предстоящих в ноябре 2002 года выборах победу одержат политические силы, которые в свое время дерзнули выступить против вторжения США (к примеру, «Сандинистский фронт национального освобождения»[13]) и, таким образом, «не разделяющие ценностей мирового сообщества». Вашингтон не смог забыть того, что «Никарагуа стала прибежищем для крайне экстремистских политических деятелей» в 1980-х годах. Это, отчасти, правда: Манагуа действительно служила пристанищем для руководства социально-демократических партий, поэтов и писателей, известных религиозных деятелей, правозащитников и прочих лиц, бежавших от карательных отрядов и официальных спецслужб террористических режимов, которые сотрудничали и получали поддержку от США. Это напоминало Париж 1930-х годов, когда он стал прибежищем для тех, кто спасался от фашистского и сталинского режимов. «Продолжающееся присутствие в стране некоторых членов „Сандинистского фронта национального освобождения“ служит подтверждением наших слов [о политическом убежище]… для этих людей, на чьей совести чудовищные преступления», — предостерегал никарагуанских избирателей Госдепартамент США. «Учитывая их послужной список, разве можно верить их новым заявлениям? …мы убеждены, что никарагуанцы обратят пристальное внимание на род деятельности этих кандидатов, тщательно изучат их биографии и примут мудрое решение»{206}.
Вряд ли никарагуанцам требовались предостережения на этот счет. История их страны наглядно демонстрировала им, какие последствия может повлечь избрание неподходящего правительства: в таком случае Никарагуа опять будет признано государством, потакающим террористам, со всем стандартным набором вытекающих из этого санкций. Такая ситуация сложилась на выборах в 1984 году, результаты которых США отказались признать, так как не могли гарантировать необходимый для себя исход (по этой причине их просто вычеркнули из истории){207}.
Редакция никарагуанского «Энвио» отмечала циничный тон предостережений Вашингтона и писала, что «удобно называть теперь террористами тех, кто взял в руки оружие, когда машина государственного террора [за которой стояли США], убивала, подвергала пыткам, гробила людей в тюрьмах и пресекала всякую возможность политического участия». «Невообразимая и исключительная трагедия 11 сентября обоснованно расценивалась в США как конец света», — продолжали редакторы «Энвио». Однако «Никарагуа переживает такой конец света практически каждый день [после того, как] правительство США начало систематически наносить ущерб и стране, и ее жителям». Ужасы террористических акций 11 сентября можно называть «Армагеддоном», но никарагуанцы при этом верят в то, что их страна «переживала Армагеддон медленно и мучительно [под ударами США] и теперь корчится в муках от его тяжких последствий». Они видят, что страна деградировала до второго места среди беднейших стран полушария (после Гаити), пытается выжить, как и Гватемала, будучи при этом одной из богатейших стран мира{208}.
Тем не менее те, кто в этой ситуации оказался триумфатором, предпочитают, как, впрочем, всегда это происходит, не замечать этих фактов. Ситуации в Никарагуа и в Эль-Сальвадоре рассматривались «как относительно удачные примеры эффективности американской политики, их успеха руководству США не хватает на Ближнем Востоке», где исправить ситуацию поможет новый крестовый поход во имя «демократизации»{209}. Трудно найти фразу из всего спектра преобладающих высказываний, которая бы указывала на то, что свидетельства причастности высокопоставленных чиновников администрации Дж. Буша-младшего к международной террористической деятельности имеют отношение к вновь объявленной после событий 11 сентября «войне с терроризмом». Среди наиболее заметных участников этой войны можно назвать Джона Негропонте, посла США в Гондурасе — стране, которая была главным плацдармом для осуществления террористических атак на Никарагуа. В подходящее время он был назначен курировать текущую фазу контртеррористической борьбы в ООН. Военное звено представлено Д. Рамсфельдом, который был при Рейгане послом по особым поручениям на Ближнем Востоке в период наибольшего обострения террористической деятельности в регионе и должен был укреплять отношения с Саддамом Хусейном. Мероприятиями по борьбе с террором в Центральной Америке руководил Элиот Абрамс. После того как его обвинили в совершении противозаконных действий в период антииранской кампании, Абрамс получил извинения в рождественской открытке от президента Дж. Буша-старшего в 1992 году и был назначен Бушем-младшим «на пост главы комиссии по вопросам взаимодействия со странами Ближнего Востока и Северной Африки Национального Совета Безопасности… на должность главного ответственного лица, курирующего блок арабо-израильских отношений с вопросами участия США в мирном урегулировании в регионе»{210} — формулировка с оттенком оруэлловской стилистики. Заместителем Абрамса назначили Отто Райха, который до этого отвечал за проведение в США тайной незаконной пропагандистской кампании против Никарагуа, затем был назначен временным помощником министра по делам Латинской Америки при Дж. Буше-младшем, а впоследствии стал послом по особым поручениям, отвечающим за формирование политики в Западном полушарии. Для замены Райха на посту помощника министра администрация президента выбрала Роджера Норьега, «который работал в Госдепартаменте со времен Р. Рейгана и внес большой вклад в разработку и проведение жесткой антикоммунистической политики в Латинской Америке», другими словами, занимался организацией террористических операций{211}.
