систему солидарности помимо основных, образованных исторически устойчивыми функциями, вроде собственности. Их особенность — подвижность. Они делают систему солидарности изначально гибкой и препятствуют возникновению жестких классовых границ.
Категория синдикатов делает человека всегда относящимся, по исполняемой им роли, к тому или иному классу, как минимум к синдикату — по всегда имеющейся профессиональной принадлежности. Это означает, что человек, согласно солидаризму, никогда не остается один перед остальным обществом. Это важное в солидарности обстоятельство: оно гуманизирует общество, образует принципиальное состояние защищенности индивида, в результате чего нейтрализуются возможные конфликтные тенденции и противоречия (попросту: если человек имеет прочное место в обществе, он психологически не будет ориентирован на классовую борьбу).
Разнообразие функций образует разнообразие правовых статусов. Эта идея образует принципиальную правоведческую позицию в солидаризме: разнообразие статусов означает правовое неравенство. Эта идея имеет сугубо позитивистскую основу — отрицание естественного права и вытекающего из него изначального равенства. Раз изначального, природного равенства нет, значит люди должны соотноситься друг с другом по их социальным ролям. Люди не равны вследствие самой социальной структуры, наличия разных функций и профессий, поэтому должны иметь разное, а не одинаковое юридическое состояние (смотрите, эта идея немножко похожа на идею платоновских сословий).
Государство в солидаризме не суверен, образующий систему власти, возвышающуюся над обществом, но система публичных служб, обслуживающих солидарность. Право это объективное (=действительное) систематизированное волеустановление, являющееся базовой функцией государства в обеспечении солидарности. Государство и право существуют не ради естественного права, и не ради личной свободы, но служат общественным функциям в рамках солидарности. Право как позитивная функция государства есть, по сути, одна из функций внутри солидарности, но с особенностью: основанием права является сама реальность социальной солидарности, которая существует на до-правовом, до-позитивном уровне как договоры между классами. Иными словами, право имеет действительность как имеющее вид системы позитивное право государства, на уровне чего оно является функцией, но происхождением своим коренится в социальной солидарности — где оно есть солидарность как таковая. Эта идея называется социальным позитивизмом, и является, по сути, пересечением позитивизма с исторической школой.
В противоположность либеральному позитивизму, типа спенсеровского, Дюги провозглашает социальные функции государства: солидарности способствуют законы о всеобщем образовании, здравоохранении, социальном обеспечении, охране труда и т. п., а наличие таких законов свидетельствует о солидаризации права. То, что способствует солидарности, является здесь не просто этической риторикой, но заключает в себе результирующий принцип солидаризма. Этот принцип называется у Дюги нормой социальной солидарности: не делай ничего, что нарушает солидарность. Эта норма выше государства и даже положительного права: закон, не соответствующий норме солидарности, как бы не существует.
В истории солидаризм сыграл важную роль в идеологической нейтрализации коммунистического движения в западноевропейских капиталистических обществах и в дальнейшем стал концептуальным ориентиром (под термином «социал-демократия») в социально-государственном устройстве во многих странах.
Институционализм представляет собой продолжение того же направления, что и в солидаризме, но с намечающимся возвращением в сторону классического позитивистского этатизма. Основателем теории институционализма является французский юрист Морис Ориу (начало 20 в.).
Институционализм образуют, по сути, две идеи: института и национальной метаморфозы. Институт — длительно существующее объединение людей, обусловленное делом или идеей и осуществляемое правовыми средствами. Неожиданно в данном позитивистском контексте бросается в глаза сходство с республикой у Цицерона. Институт не республика, но сходство его с нею, хотя и кажущееся странным, не случайно. Институт это объединившиеся ради достижения цели люди, соединяющие свои силы и ресурсы и подчиняющиеся установленному между собой порядку. Можно сказать, что каждый институт это «микрореспублика» внутри республики, маленькое дело внутри большого дела, а из всех таких маленьких республик и дел собирается большая республика. К институтам относятся профессиональные объединения (цеха, профсоюзы), религиозные общины, политические партии и др. Очевидно, конечно, сходство институтов с солидаристскими синдикатами.
Институты являются результатом национальной метаморфозы, сопровождающейся появлением государства. Важно: институт — не результат возникновения государства или его деятельности, но результат процесса, другим и одновременным результатом чего является само государство. Что такое национальная метаморфоза? Национальная метаморфоза это возникновение социального строя, в котором возникает требование большей гибкости (подвижности) и устойчивости в отношениях между социальными элементами, чем то, что дается традиционным морально-этическим укладом. Цель национальной метаморфозы — гражданская жизнь (гражданская свобода), обеспечиваемая политической свободой.
Что означает это сложноватое понятие? «Большую гибкость» в социальных отношениях следует понимать как способность к изменению и развитию. Гибкость порождается и обеспечивается писаным законом (позитивным правом), который в принципе подвержен оперативным изменениям, в зависимости от требований со стороны социальных условий. В этом его преимущество перед неписаным моральным укладом, который нельзя делать предметом изменений. Здесь заключена главная мысль: когда правило, регулирующее какие-то социальные отношения, не закреплено в записи, т. е. в виде объекта, но существует только в сознаниях людей, как в случае традиций (передающихся в воспитании из поколений в поколения идей) — оно в принципе недоступно для изменения. Нельзя же просто взять и залезть в сознания людей, во всяком случае, это очень трудно сделать. Если же правило имеет объективную форму — буквально, является объектом с текстом — его можно редактировать, менять, это технически и организационно доступно.
Когда социальные отношения — отношения между некими социальными частями (пред-институтами) — становятся внутренне изменчивыми, традиционный уклад становится препятствием, порождающим в его противодействии реальной жизни социальную неустойчивость. Возникновение писаных правил, т. е. позитивных законов, закрепляемых и обеспечиваемых государством, преодолевает это препятствие и обеспечивает дальнейшее свободное развитие общества. Вот почему подвижность институционального государственного уклада, выраженного в писаных законах, утверждается у Ориу как условие социальной и политической устойчивости.
В рамках национальной метаморфозы социальные части (группы людей, различающиеся интересами и внутренними целями) становятся институтами, а государство возникает как один из институтов. Но государство это не просто институт, вроде службы у классов в солидаризме, оно есть в данном случае нечто большее. Государство, по Ориу, это первый институт и институт институтов. Это несколько этатистский момент в институционализме, отличающий его от солидаризма: государство возвышается над институтами, т. е. над обществом, хотя и не утверждается как суверен.
13.3. Нормативизм (чистая теория права)
Нормативизм Ганса Кельзена (середина 20 в.), которым завершается наш курс, представляет собой, пожалуй, наиболее интересное и важное политико-правовое учение 20 в. Нормативизм или чистая теория права — политико-правовое учение, в котором право определяется как иерархия норм и прецедентов, на вершине которой находится основная норма. Главным в нормативизме является понятие основной или чистой нормы. Это довольно глубокая и даже несколько идеалистическая по концептуальному уровню идея.
Основная норма — чисто логическое понятие (мысленное допущение), которое актуализируеся в сознании индивида при отношении к какому-либо
