Ознакомительная версия.
И здесь важнейшую роль сыграла новая внешняя политика «миротворца» Обамы, объявившего об «уходе США» из региона и ставшего для местных игроков предвестником скорого образования вакуума силы на Ближнем Востоке. Конечно, легче сказать, чем сделать на практике: уж слишком США завязли в тех же Ираке и Афганистане. Однако факт остается фактом: развитие технологий коммерческой добычи сланцевых нефти и газа снижает значимость для американцев ближневосточных энергоносителей и делает неминуемым дистанцирование США от этого еще недавно стратегического региона с его государственными границами, весьма условно «по линейке» прочерченными столетие назад великими державами, а посему очень и очень зыбкими. Серьезным сигналом арабскому миру о том, сколько ломаных центов на деле стоит их дружба с США, стало то, как быстро и без тени сомнения в ходе «арабской весны» американцы сдали «умеренным исламистам» своего многолетнего союзника – президента светского Египта Хосни Мубарака.
С другой стороны, продолжающиеся, невзирая ни на какие санкции и давление со стороны США и стран Европейского союза, ядерные исследования Ирана к первому десятилетию XXI века привели, по оценкам экспертов МАГАТЭ, эту страну к порогу обладания собственной атомной бомбой. Как бы трудно ни шла у Ирана разработка средств доставки, это означает констатацию возникновения в регионе ядерной державы – первой, или, скорее всего, все же второй – после Израиля. Дело не в сомнениях автора, а исключительно в многолетней официальной позиции самого Иерусалима, который не подтверждает, не отрицает и не комментирует вопросов, связанных с наличием или отсутствием у Израиля ядерного оружия. От чего всем должно становиться только понятнее, что у Израиля оно таки есть…
По доказанным запасам нефти и природного газа у Ирана с арабскими соседями, в общем-то, паритет. По нефти, согласно оценкам «British Petroleum», Иран занимает четвертую строчку в мировом рейтинге после Венесуэлы, Саудовской Аравии и Канады, находясь вровень с Ираком. По газу уступает лишь России, зато заметно опережает «сильный, но легкий» Катар. Однако по целому ряду прочих, ключевых параметров арабам за персами не угнаться.
Речь, конечно же, идет не о валовом внутреннем продукте и не об удельном ВВП к численности населения. По части последнего пальма первенства всегда будет либо у экономических сверхдержав вроде США, либо у карликовых или средних по размерам государств. Тех, кому небольшим «коллективом» посчастливилось обосноваться на «скважине» или на любой из разновидностей транзита – хоть грузов, хоть финансов. Ну там, «банковская тайна», «налоговая гавань» или «удобный порт» в стратегической и обустроенной должным образом точке мира, и всенепременно – с красивой набережной. Чтоб обдуваемым морским бризом прогуливаться по ней в парусиновых штанах и белой панаме…
Зато с точки зрения достигнутого научно-технологического, промышленного и военного потенциала, а также по численности и образованности своего населения Иран и, допустим, Саудовская Аравия или Катар – это вообще игроки разных лиг. Мы в предыдущей главе уже говорили про важность собственного производства того, что немного условно именовали «двигателями внутреннего сгорания».
Да-да, иранцы умудрялись тянуть к себе западные технологии, подчеркнем – не товары, а именно НИОКР и производство, невзирая на жесточайший санкционный режим. С отключением от международной межбанковской системы SWIFT, что превращало каждый отдельно взятый взаиморасчет с Ираном в своего рода финансовый квест. И это еще не все: любой проведенный платеж дамокловым мечом висит над каждой компанией, которая покусилась на блокаду Ирана, грозя преследованиями со стороны США и ЕС по всему миру, невзирая на юрисдикцию нарушителя, позицию его собственного государства и сроки давности.
Нужно ли говорить о том, как высоко оцениваются экспертами перспективы этой богатой на природные ресурсы страны, когда и если санкции в ее отношении окажутся полностью сняты? И это понятно: только-только приподнявшие «железный занавес» страны с зияющими брешами рыночных ниш, будь то Иран или Куба, – мечта любого бизнесмена. Именно так сколачиваются крупные состояния, если только не на «залоговых аукционах». Сколько, скажем, турецких бизнесменов «поднялись» на распаде Советского Союза? Всех и не перечислить…
Серьезная заявка на выход Ирана на бескрайний оперативный простор была сделана 15 июля 2015 года в Вене, когда Иран и шестерка международных посредников, включая США, Францию, Великобританию, Германию, Китай и Россию, после многолетних дипломатических баталий все же достигли соглашения по иранской ядерной программе. Невзирая на то, какой грудью встали против этих договоренностей аравийские монархии и главный союзник США в регионе – Израиль.
И прямо как в рубрике «удивительное – рядом»: арабы начали договариваться с евреями о коллективной безопасности, в кулуарах, строго секретно, но все же… Поскольку Исламская Республика Иран для большинства арабских стран Ближнего Востока считается угрозой национальной безопасности номер один, оставляя за спиной даже столь нелюбимых ими евреев. Которые, хоть и будучи весьма жесткими парнями, мечтают только об одном – чтобы их просто оставили в мире и покое.
Отношения же Турции и Ирана, безусловно, менее однозначны. Можно даже сказать, что они в чем-то напоминают отношения Турции с Россией, которая, с одной стороны, является крупным поставщиком в страну энергоносителей и важным рынком сбыта для турецких продукции и услуг, а с другой – региональным соперником, в частности, в бассейне Черного моря, на Кавказе и в Средней Азии.
То же самое и с Ираном, являющимся вторым по значимости, после Ирака, поставщиком сырой нефти в Турцию, на чьи доли приходится 22,4 % и 54,6 % турецкого рынка соответственно. Третье место за Россией с ее 12,4 %. Что же касается природного газа, то первая тройка поставщиков в Турцию выглядит следующим образом: Россия – 55,3 %, Иран – 16,2 % и Азербайджан – 12,7 %.
В то же время в период экономической изоляции Ирана Турция, наравне с Объединенными Арабскими Эмиратами, являлась важным торговым партнером, можно даже сказать – воротами как для поставки собственных, так и для реэкспорта западных товаров и услуг.
Исключал ли экономический фактор постоянную подковерную борьбу между Турцией и Ираном в Северной Африке, на Кавказе и на Ближнем Востоке до событий «арабской весны»? И является ли плодотворное экономическое сотрудничество достаточной гарантией от будущих потрясений после начала войны в Сирии, когда многие страны оказались между противоборствующими сторонами как заряженные частицы между двумя полюсами магнита? Ничуть не бывало! Перед глазами у нас есть наилучшее тому подтверждение. То, которое свалилось нам как снег на голову – черная дата в календаре российско-турецких отношений, 24 ноября 2015 года. Вот уж поистине «shit happens», что в вольном переводе может звучать как «жизнь – чертовски сложная и непредсказуемая штука».
Итак, что же к осени 2015 года принесла сирийская война Турции, провозгласившей этот конфликт своим внутренним делом? Во что уже обошелся ей «пригласительный билет» на «пятничный намаз в Дамаске», с учетом того, что ни конца, ни края противоборству там пока что не предвидится?
Перед тем как ответить на этот вопрос, нужно сказать о вышедшем на международную повестку дня в полный рост курдском вопросе. После получившего юридическую автономию Иракского Курдистана курдские кантоны в Сирии также начали обособляться и объединяться между собой, грозя создать свой сплошной пояс вдоль всей турецко-сирийской границы.
Сценарий для Турции образца 2015 года, когда процесс мирного урегулирования с местными курдами оказался уже свернутым окончательно – чрезвычайно опасный, а оттого абсолютно неприемлемый. С точки зрения угрозы дальнейшего расшатывания ситуации в курдских восточных и юго-восточных провинциях страны, где не затихает антитеррористическая операция. Не говоря уже о том, что если вдоль границы будет создан курдский буфер, он сразу отрежет Турцию от событий в Сирии и лишит ее там сколь-нибудь серьезных рычагов влияния.
Конечно, единая курдская государственность, которая бы собрала под одним флагом все части этого народа, проживающего в Ираке, Сирии, Турции и Иране, в обозримой простым человеческим глазом перспективе – это утопия. Будь на полотнище хоть традиционное для курдов изображение золотого солнца с двадцатью одним лучом, хоть чуть менее традиционная красная пятиконечная звезда, хоть оба этих символа, вписанные друг в друга. Дело в том, что «самая многочисленная» этническая общность в мире, не имеющая собственного государства, по факту единым народом не является. Однако образуется или не образуется в итоге из множества разноязычных племен и кланов единое курдское образование – непринципиально для созданной по унитарному принципу Турции, где борьба с отдельно взятым сепаратизмом Рабочей партии Курдистана ведется уже не одно десятилетие и уже отозвалась гулким эхом в очень многих турецких семьях.
Ознакомительная версия.
