Ознакомительная версия.
Одна из передовых японских журналисток старшего поколения, Мицуко Шимомура, сообщила корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» Пегги Оренстайн, что Япония получает по заслугам, ибо не пожелала дать истинного равенства своим женщинам:
«Я не жалею о снижении уровня рождаемости… Думаю, это даже полезно. Паразитки, сами того не подозревая, породили замечательное общественное движение. Теперь политики упрашивают женщин заводить детей. Если не возникнет общество, в котором женщина с детьми будет работать и чувствовать себя комфортно, Япония погибнет через пятьдесят, самое большее — через сто лет. И никакие пособия на детей тут не помогут. Нужно на деле уравнять женщин в правах с мужчинами».
И эти женщины определяют судьбу и будущее японского общества!
Японская империя рухнула в 1945 году, а сравнительно недавно случилось нечто, подорвавшее дух Японии, лишившее ее желания жить и развиваться, завоевывать и осваивать все новые территории в промышленности, технологиях, торговле и финансах. Аналитики называют подобное состояние утратой того, что прославленный экономист Дж. М. Кейнс именовал «животным духом».
Вполне вероятно, случившемуся существует иное, более прозаичное объяснение — возраст. Из 190 государств на Земле Япония — самое старое: средний возраст японца равняется сорока одному году. Япония первой легализовала аборты (1948), в результате чего послевоенный бум рождаемости быстро иссяк, особенно по сравнению с аналогичным бумом на Западе.
* * *
Существует ли параллель между вымиранием христианства на Западе и гибелью японской веры довоенной и военной поры? Когда нации утрачивают свою миссию, этот дар небес, когда они теряют веру, некогда отличавшую их от всех прочих, тогда-то они погибают как нации, тогда-то исчезают культуры, народы и цивилизации.
Давайте снова обратимся к прогнозу на 2050 год и попытаемся представить, как будет выглядеть наш мир.
В Африке будет проживать 1,5 миллиарда человек. От Марокко до Персидского залива раскинется арабо-турецко-исламское море в 500 миллионов человек. В Южной Азии будет 700 миллионов иранцев, афганцев, пакистанцев и жителей Бангладеш, а также 1,5 миллиарда индийцев. Плюс 300 миллионов индонезийцев, а также Китай с его 1,5 миллиардами населения некоронованный король Азии.
Россия, население которой составит от силы 114 миллионов человек, окажется практически вытесненной из Азии. Почти все русские станут жить к западу от Урала, то есть в Европе. Западный человек, в первой половине двадцатого столетия доминировавший в Африке и Азии, исчезнет с этих континентов к середине двадцать первого века; следы его присутствия сохранятся разве что в крохотных анклавах наподобие Южной Африки и Израиля. В Австралии, с ее населением в 19 миллионов человек, при том что уровень рождаемости среди белых уже сегодня ниже уровня воспроизводства, европейское население также начнет вымирать.
Итак, страны «первого мира» стоят перед нелегким выбором.
При сохранении нынешнего уровня рождаемости Европа к 2050 году должна будет принять 169 миллионов иммигрантов — если, конечно, она желает сохранить сегодняшнее соотношение пятнадцати— и шестидесятипятилетних. Если же европейцы решат восполнить естественную убыль населения, им придется принять до 1,4 миллиарда иммигрантов из стран Африки и Среднего Востока. Иными словами, либо Европа увеличивает налоги, радикально снижает пенсии и льготы на лечение, либо она становится «континентом третьего мира». Таков выбор, и его придется сделать.
Если уровень рождаемости в Европе не повысится, число европейских детей до пятнадцати лет сократится к 2050 году на 40 процентов — до 87 миллионов, а количество стариков возрастет вдвое — до 169 миллионов человек. Средний возраст европейца будет равняться пятидесяти годам, что на девять лет выше среднего возраста современного японца. Французский исследователь Альфред Сови замечает, что Европа «рискует стать континентом стариков, живущих в старых домах и обремененных старыми идеями».
Неужели смерть Запада неотвратима? Или, подобно всем предыдущим предсказаниям гибели западной цивилизации, это пророчество тоже окажется несбыточным и о нем вскоре забудут и станут вспоминать разве что как пример необоснованной паники?
В конце концов, ошибались и Мальтус, и Маркс. Демократия не погибла во время Великой депрессии, несмотря на уверения коммунистов. И Хрущев не сумел нас «похоронить» — это мы его похоронили. Роман Невилла Шюта «На последнем берегу» оказался не менее фантастичным, нежели «Доктор Стрэнджлав» или «Семь дней в мае». И так и не взорвалась «популяционная бомба» Пола Эрлиха. «Катастрофа 79-го» привела к власти Рональда Рейгана и положила начало эре добрых чувств. Несмотря на все заявления Римского клуба, нефть на Земле до сих пор не кончилась. Мир не погиб на рубеже тысячелетий, как предсказывали одни и надеялись другие. Но кто предрекал исчезновение Советской империи и распад Советского Союза? Разве нельзя предположить, что сегодняшние наиболее населенные государства — Китай, Индию и Индонезию — ожидает та же участь? Почему бы не поместить причитания о смерти Запада на одну пыльную полку с рассуждениями о «ядерной зиме» и о «глобальном потеплении»?
Ответ: смерть Запада — не предсказание, не описание того, что может произойти в некотором будущем; это диагноз, констатация происходящего в данный момент. Нации «первого мира» вымирают. Они оказались в глубоком кризисе — не потому, что случилось что-то с третьим миром, а потому, что чего-то не случилось у них самих, в их собственных домах. Уровень рождаемости в западных странах снижался на протяжении многих лет. Если не считать мусульманской Албании, ни один европейский народ не в состоянии обеспечить надлежащий уровень воспроизводства. И чем дальше, тем заметнее становится снижение рождаемости, во множестве европейских стран старики умирают быстрее, чем рождаются младенцы. Нет никаких признаков изменения ситуации к лучшему: число европейцев сокращается в абсолютном выражении.
Так что мы говорим не о пророчестве, не о гадании на кофейной гуще, а о математике. Чем с большей высоты и чем затяжнее падение, тем труднее выбираться из пике. «Первому миру» требуется срочно переломить ситуацию, иначе его одолеет третий мир, впятеро превосходящий своего соперника численностью сегодня — а к 2050 году уже вдесятеро! Возможность выйти из пике уменьшается с каждым годом. Ни намека на повышение рождаемости, наоборот, все больше и больше западных женщин отказываются заводить детей «из идейных соображений».
* * *
Лишь общественная контрреволюция или религиозное возрождение способны развернуть Запад в нужном направлении, прежде чем падение рождаемости достигнет критической отметки и опустит занавес в финале сыгранной Homo Occidentalis пьесы. Однако пока мы не наблюдаем ни малейших признаков ни того ни другого.
Какая сила может противостоять песне сирен гедонистской культуры, песне столь обольстительной и призывной, песне, которую повторяют едва ли не все, кто обращается к молодежи, — Голливуд, MTV, «мыльные оперы», телепередачи, глянцевые журналы, популярная музыка, дамские романы и прочие бестселлеры? Как помочь родителям, когда даже учителя и священники раздают подросткам кондомы? Как побудить американок вспомнить о ценностях их матерей и бабушек: добрый муж, дом в пригороде, куча детишек? (Почему-то кажется, что это перечисление несбыточных мечтаний.)
В своей книге «Цезарь и Христос», части третьей «Истории цивилизации», Уилл Дюрант утверждает, что падение Римской империи было обусловлено, в первую очередь, «биологическими факторами»:
«После Адриана на Западе отмечается значительное сокращение населения… Закон Септимия Севера упоминает о penuria hominum — нехватке мужчин. В Греции уменьшение численности населения продолжалось на протяжении нескольких столетий. В Александрии, которая похвалялась своим многолюдьем, епископ Дионисий насчитал в 250 году нашей эры половину от прежнего населения. Он со скорбью говорит о преуменьшении и неизбывном исчезновении человеческого рода. Лишь варвары и восточные народы, как внутри империи, так и за ее пределами, становились все многочисленнее».
Почему сокращалось население Рима? «Несмотря на преследования закона, процветало детоубийство… Сексуальные излишества также ослабляли чадородие; схожий эффект имело и откладывание браков». Ниже Дюрант прибавляет: «Вероятно, комбинация различных способов предохранения, абортов и детоубийств… проявлялась не только в цифрах, но и дисгенически. Самые приспособленные мужчины женились позже остальных, рожали детей позже остальных, зато умирали первыми». У христиан дети были, у язычников нет; аборты и детоубийства, сокращавшие «поголовье» язычников, христианам воспрещались и приравнивались по тяжести преступления к убийству. Христиане часто похищали обреченных на гибель языческих младенцев, крестили их и воспитывали в своей вере с помощью общины.
Ознакомительная версия.
