Вот, в двух словах, о чём идёт речь, когда мы говорим о школе миросистемного анализа. Но, ещё раз повторяю, в теориях Валлерстайна речь прежде всего идёт об истории, о длинном периоде формирования мировой капиталистической системы, начиная с XVI века и так далее, а Самир Амин всегда был прежде всего человеком политическим, человеком действия, человеком, связанным с социальными и политическими движениями, поэтому для него принципиальный вопрос — это вопрос о том, как функционирует капитализм сейчас, какие существуют потенциальные возможности для левого движения, для революционных движений, для национально-освободительных движений.
Ну и последнее. Книга, «Вирус либерализма», интересна прежде всего тем, что даёт очень короткое, очень ясное, сжатое, интенсивное изложение основных взглядов, если можно так выразиться, антиглобалистской левой — в том виде, как эти взгляды сложились сейчас, притом на достаточно высоком теоретическом уровне. То есть книга написана очень популярно, очень просто, но она написана человеком, у которого достаточно высоко стоит теоретическая планка, который не разменивается на беллетристику, скажем, и публицистику. Вот, собственно говоря, то, что я хотел сказать, представляя нашего гостя.
Самир Амин: Большое спасибо. Книга, о которой здесь идёт речь, — из серии, состоящей из четырёх-пяти коротких книг, которые были опубликованы или написаны за последние годы для того, чтобы показать разные измерения, разные параметры того кризиса, тех вызовов, которые перед нами открывает глобальный капитализм сейчас. В данной книге речь идёт о том, как одновременно формировались буржуазная и либеральная идеологии и миропонимание, с одной стороны, а с другой стороны, как в противостоянии с ней формировалась левая идеология. Хотя в данном случае речь идёт и об истории, существует ещё вторая книга, где в более подробном изложении говорится про марксизм, про теоретическое значение марксизма. И будет в конце ещё книга, посвящённая международной политике, международным аспектам системы и перспективам создания многополярной системы. Ну и, конечно, будет книга о дискуссиях, дебатах внутри социальных движений, дискуссиях о социализме сегодня. И мой главный тезис в этой книге таков: речь идёт о политической культуре Европы, причём именно политической культуре, а не о культуре вообще, не о религии, не об искусстве.
Эта политическая культура была создана в течение последних трёх столетий на основе контраста между правыми и левыми, причём этот контраст имел социальное значение. Это история, которой принадлежит и Россия. Это Просвещение XVIII века, потом Французская революция, которая была чем-то гораздо большим, чем просто буржуазная революция. Потом возникновение рабочего движения, социализма, марксизма. Потом Парижская Коммуна. Русская революция. И в каждом из этих противостояний было столкновение левых и правых. И в этом смысле формирование либеральной идеологии, которая в конце концов стала идеологией правых, неотделима от формирования левой идеологии и от того развития, которое привело в конце концов к марксизму.
Если мы посмотрим теперь на историю США — там всё совершенно по-другому. Новую Англию, то есть штаты Новой Англии, создали не просвещённые секты, а наоборот, самые антипросветительские, самые дремучие секты. Опять же, Война за независимость — это не война за освобождение в плане социальных преобразований, это, наоборот, война за то, чтобы избежать каких-либо изменений и сохранить именно то общество, которое было создано в процессе колонизации. То есть колониальное общество, которое восстало против метрополии, чтобы остаться колониальным обществом. И одним из важных аспектов американской революции была защита рабства. Точно так же вырос, конечно, рабочий класс, но он не сформировался в политический класс, не обрёл самосознание, потому что каждая новая волна иммиграции размывала сознание рабочих. И вместо политического сознания было псевдоэтническое сознание, у каждой группы иммигрантов своё: своё у ирландцев, своё у поляков, своё у итальянцев и так далее. Поэтому не возникло зрелой, серьёзной политической партии социал-демократического типа или, позднее, коммунистического типа, как в Европе. И отсюда появилось другое понимание либерализма, связанное с другой политической практикой, где есть две партии, которые на самом деле являются одной партией. США — это единственная значимая империалистическая страна, где нет серьёзной левой, способной противопоставить что-то Системе. И теперь под названием либерализма или во имя либерализма именно эта идеология экспортируется по всему миру. И она ассоциируется с пресловутой американизацией мира.
Вот в общих чертах то, что написано в книге. Я добавлю следующее. Как это относится к потребностям современного глобального капитализма сегодня. Моё понимание капитализма состоит в том, что, как было уже сказано, существование центра и периферии — это не случайность и это не результат отсталости отдельных стран. Это продукт нормального функционирования самой системы. Она так и работает. Но сейчас мы можем говорить о своего рода коллективном империализме, объединяющем триаду США — Западная Европа — Япония, что заменило сосуществование разных имперских центров, которые находились в постоянном соперничестве, борьбе и даже войнах между собой. Это не значит, что нет противоречий внутри этой триады, но это значит, что при всех противоречиях у них есть общее понимание того, как управлять глобальной системой.
Вот то, что мы имеем сегодня. И такое положение вещей связано ещё с тем, что первая волна вызова, сопротивления капиталистической системе, которая была связана с революциями, с освободительными движениями начиная с 1917 года и с антиколониальными выступлениями, с Бандунгом[32], себя исчерпала. Она потерпела поражение, и возникло своего рода переходное состояние, потому что вторая волна — волна социализма XXI века ещё не поднялась. Идея о том, что можно вернуть буржуазную систему обратно в XIX век, не имеет абсолютно никакого основания. Но есть иллюзии относительно этого, в том числе и в России, но не только. Эту систему нельзя удержать в равновесном состоянии. Мы находимся, говоря словами Грамши, в период, когда прошлое умерло, а новое ещё не родилось — это тот серый период, когда появляется много «монстров». И задача левых состоит именно в том, чтобы создать новые социальные блоки, которые могут представлять альтернативу и бросить вызов системе.
То, что система неравновесна, не может поддерживаться, доказано тем, что Соединённые Штаты, являющиеся лидером системы, понимают сейчас, что без военного, вооружённого контроля над планетой нельзя удерживать всё это в равновесии. И военное вторжение на Ближнем Востоке надо понимать именно в этом контексте, в этой стратегии. И по этой стратегии получается, что это первый, но отнюдь не последний удар. Финальная цель, конечно, это Китай; Россия, если она выберется из этого туннеля, в котором она находится. Ну, а Иран, Индия — это так, заодно. Беда в том, что данный план не только преступен и безответствен, он ещё и не работает. Этот план, эта стратегия привели к чудовищным диспропорциям между влиянием и капиталом олигополий — то есть это уже не монополии, это уже олигополии, которые доминируют в мировой экономике, включая и капиталистическую экономику стран центра. Они управляют всей остальной глобальной экономикой, включая опять же значительную часть самой же капиталистической экономики Запада. И вдруг обнаруживается, что они тоже оказались в числе пострадавших. Дисбаланс ещё больше усиливается за счёт спекулятивного типа экономической деятельности, финансовых спекуляций. Сейчас финансовые спекуляции в тридцать раз превышают то количество капитала, которое нужно перемещать для того, чтобы работала реальная экономика. И это неизбежно приведёт к кризису и развалу в той или другой форме.
Я не знаю, когда это произойдёт, но произойдёт достаточно быстро, в течение пяти лет, а более точно, конечно, сказать невозможно. Я имею в виду, что мы находимся в этом «сером» периоде, но именно поэтому силы, которые противостоят системе, сейчас слабы и не готовы к тому хаосу, к тому кризису и развалу, который может наступить достаточно скоро. И это огромная проблема, с которой мы сталкиваемся повсеместно, включая и Россию, и Китай, и Азию, и Европу, и Латинскую Америку, и так далее.
Сопротивление вроде бы растёт повсеместно, по всему миру, но это сопротивление фрагментированное, разобщённое, и все сражаются именно на том фронте, на котором они столкнулись с противником, совершенно не соотнося свои действия с тем, что происходит в других местах. Хуже того, в большинстве случаев всё-таки это оборонительные сражения, а не наступательные. И, самое главное, нет ясной идеи о том, что такое общесоциалистическая альтернатива. Разумеется, есть некоторые достижения, особенно в Латинской Америке. Но Европа заблокирована фальшивой дискуссией о Европейском Союзе. В Китае и многих других странах, которые недавно ещё назывались «коммунистическими», а теперь называются «возникающими рынками» (emerging markets), всё ещё господствует огромное количество иллюзий относительного того, что можно успешно интегрироваться в капиталистическую систему. Ну и, соответственно, у российского правящего класса, скорее всего, есть та же иллюзия, которая был характерна для царской России в конце XIX века, — что можно построить независимую сильную капиталистическую империю, которая будет на равных участвовать в империалистическом мире вместе с западными центрами. А в наиболее маргинализированных регионах — там, где, в общем, всё совсем плохо, возникает стремление противопоставить нынешней системе что-то такое этническое, религиозное, то есть на самом деле двигаться в прошлое, а не в будущее. Речь идёт не только о политическом исламе в арабских странах, но и об индийском этнорелигиозном национализме — хиндутва. То же самое относится к этнократическим режимам, которые никак не являются демократиями, — это бывшая Югославия, это Прибалтика и это Закавказье.
