Косматая лавина водопада грохотала справа, ударяясь о камни, она кипела - тут словно полыхало серое пламя, из-под него вода текла бурлящими струями. Инга сняла туфли и, прыгая с камня на камень, перешла речку. Вода была холодная, как лед.
Запомнилось, что слева, там, где кирпичная ограда с высокой железной решеткой, выставившей вверх острые пики, врезается в отвесную скалу, упало дерево, непонятно как выросшее на голых камнях, до вершины его можно дотянуться рукой. Цепляясь за ветви, Инга поднялась по влажной скользкой круче метров на семь. Выше в скале была косая трещина. Надо добраться до нее и по ней спуститься вниз. Упираясь ногами о корни дерева, Инга нащупала вверху острый край трещины. Подняться было нетрудно. Трещина оказалась неширокой. Инга повернулась спиной к скале, ноги упирались в острый каменный гребень. Кругом было темно, и внизу темно - не видно ни камней, ни железных копий решетки, лишь смутно белела серая шумливая полоска реки.
Начался осторожный медленный спуск. Руки скользили по гладким, отполированным дождями камням, а ноги всюду натыкались на острие - как по зазубренному ножу шла Инга. Где-то должна же трещина выйти вниз! Уже совсем рядом видны верхушки деревьев. Но вот трещина, сузившись, пошла вверх. А дальше? Дальше она исчезла. Что же делать? На ступнях, кажется, нет живого места, стоять невыносимо больно. Инга ухватилась руками за гребень, спустила ноги, вытянулась во весь рост. Внизу - никакой опоры. Будь что будет…
Внизу оказалась мягкая земля, покрытая густой травой. И недалеко шумела речка. Можно умыться и освежиться. Платье было не для таких прогулок, но грязь можно смыть водой: идет дождь, не сильный, мелкий, но частый, стоит ли придавать этому значение? А вот ноги! Они не были поранены, и все же ступать больно.
Город казался безлюдным. Ни один человек не повстречался. В вестибюле «Эдельвейса» дремал старичок портье. Он протер глаза. Когда Инга назвала имя Киджи, старичок хитровато улыбнулся, разрешил пройти в номер. Инге было совершенно безразлично, что он подумал о ней.
Киджи догадался, каким путем Инга добралась сюда. Он вышел и позвал портье. Старик, потирая руки, залебезил:
- Вина или чего-нибудь покрепче? Хоть и поздно, но я достану…
- Чаю или кофе, - сказал Киджи. - Только горячего и поскорее…
Вернувшись, он снял с Инги мокрые туфли и принялся растирать ноги. А она рассказывала, что и как, по ее мнению, надо сделать.
Прежде всего - никакого шума. Надо пойти к профессору Дольцу - пусть будет создана авторитетная комиссия из представителей Красного Креста. Только комитет Красного Креста имеет право на беспрепятственный вход на территорию Шкубина. Дольц пользуется здесь уважением, и сделает все возможное. Шкубин не такой преступник, чтобы говорить о нем в местной полиции - на это и Дольц не пойдет. Тут надо действовать тактичнее, в рамках международной законности. Руис, конечно, опасен, но он без Шкубина ничего не сделает. Руисом должна заняться полиция. Киджи надо позвонить в местное полицейское управление, пусть он, как корреспондент, выразит недоумение, почему разоблаченный перед всем миром преступник находит спокойный приют в этом городе? Если Руиса не арестуют, то, во всяком случае, возьмут под надзор.
Киджи во всем соглашался. После неудачного визита к Руису он понял, что поторопился тогда и действовал опрометчиво, об этом не хотелось вспоминать.
Инга забралась с ногами на диван. Киджи сел рядом. Они долго обсуждали свой план. Нужно переговорить с Новосельским. Побывав у Дольца, а затем в полиции, Киджи возьмет машину. Тут недалеко граница, за которой социалистическая страна. Киджи сможет свободно поговорить не только с Новосельским, но и со своей редакцией.
- Вам нельзя возвращаться к Шкубину, это опасно, - сказал Киджи, не отрывая от Инги взгляда. В его удивительных глазах - черных с золотистыми искорками - было столько теплоты!
- Я непременно вернусь, Лео. Пойду той же дорогой и там буду ждать комиссию.
Обратный путь был много легче, тьма уже рассеялась и хорошо различались внизу камни и острые пики решетки…
- Хозяин нездоров, - сказала Эльза и покачала головой. - Он не выходит из кабинета. С ним что-то неладно.
- Надо вызвать врача.
- Господин Шкубин сам врач. Он, знаю, не захочет никого видеть. Но вас он спрашивал.
- Я гуляла в лесу и в горах, - сказала Инга.
- Пройдите к нему.
Шкубин сидел в кабинете у раскрытого окна, ноги его были прикрыты пледом. Руки обвисли, голова склонилась на плечо. Когда Инга вошла, он не шевельнулся. Инга осторожно приблизилась и заглянула ему в лицо, оно было желтым. Шкубин открыл глаза, тускло посмотрел, не двинув головой, и снова закрыл:
«Мементо мори», - пробормотал он, как во сне.
Инга резко повернулась, она хотела позвать фрау Эльзу.
- Не надо, - сказал Шкубин. - Не уходите. Я немного отдохну, и мы поговорим. Я только что принял лекарство…
Прошло несколько минут. Шкубин открыл глаза, подобрал руки, устало потер лоб и еле заметно улыбнулся.
- Фройляйн! Хм… Как много наивного в жизни, которая мудра в своей простоте. Господин доктор. Что такое господин? Слово вежливости или?.. Как вы думаете?
Инга не знала, что сказать. Кажется, он бредил.
- Мы сегодня, очевидно, не будем работать, и я могу быть свободна? - спросила она.
- Я опять не спал ночь. И кроме того, просто болен. Работа? Для чего? Впрочем, есть одно дело, и я прошу вас помочь… Но не сейчас. Надо отдохнуть. Какой удивительный день! Смотрите - белка!
Под окном, среди дубов рос орешник. В ветвях его мелькнул рыжий огонек. Шкубин заметно оживился.
Они молча следили за белкой. Огненно рыжий зверек показался совсем близко. Он обхватил лапками орешек в зеленой кожуре и пытался сорвать. Плод держался крепко. Белка ударила лапками, но не сбила ореха. Пришлось перекусить веточку зубами. Орех упал у стены напротив окна.
Шкубин потянулся, упираясь руками о кресло. Белка, конечно, заметила человека. Интересно, осмелится ли она подойти близко? Инга смотрела то на орех, то на Шкубина. Если человек наедине с природой меняется, чувствуя ее красоту, и словно детское любопытство шевельнуло его душу, - значит он не очерствел совсем и осталось еще что-то хорошее в его сердце.
Белка спустилась по стволу, юркнула в сторону, снова появилась. Она искала орешек и увидела его. Нужно было подойти ближе к людям, и она решилась на этот рискованный шаг. Белка метнулась вперед и замерла, сверкая глазками. До орешка оставался один прыжок. Инга замерла. Ей хотелось, чтобы белка не испугалась, чтобы Шкубин шумным вздохом или движением руки не отогнал ее. Но и Шкубин затаил дыхание. Белка подскочила, схватила свою добычу и вот уже мелькнула узким пламенем вверх. В ветвях прошелестело и замерло.
- Смелая! - тихо сказала Инга.
- Смелость необходима. - Валентин Юльевич опустил голову. - Белка делает запасы для своей семьи.
- Смелыми бывают не только для своей семьи, но и для других…
Шкубин поднял голову и посмотрел на нее маленькими глазами. Видно было, что он боролся с усталостью и болью.
Шкубин тяжело опустился в кресло и вдруг сказал по-русски.
- Садитесь, Инга Ивановна, побеседуем, может быть, в последний раз.
- Простите, но… меня зовут немножко иначе, - забывшись, она ответила тоже по-русски.
- Ну, не Ивановна, так Петровна или Михайловна, - Шкубин потянулся в сторону, достал лекарство, положил таблетку в рот и запил водой. - Знаю одно - вы не фройляйн. И пожалуйста, не называйте меня господином доктором, а зовите Валентином Юльевичем, если угодно.
Инга была совершенно сбита с толку.
- Но это так странно… Что с вами произошло?
- То, что должно было произойти много раньше, Инга Ивановна.
- Михайловна, - поправила Инга.
- Спасибо. - Валентин Юльевич откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. - Но лучше поздно, чем никогда. Ведь мы с вами встретились только четыре дня назад.
«Только четыре дня, - подумала Инга. - А какие события!..»
- Я редко вижу людей, плохо знаю их, - продолжал, что-то вспоминая, Шкубин. - Меня мальчишкой взяли за руку и увели из тех мест, которые я любил и теперь вспоминаю, как давний сон. Повели по дороге, где по обеим сторонам росли злые колючки, царапавшие душу, а впереди… Мне говорили, что впереди свободный мир, счастье. Я рос, но руку мою не отпускали: ее брал то один, то другой. Я подчинялся, и никогда не боролся против обстоятельств. Я изучал науки, и очень поздно спохватился, увидев, что впереди - бездна…
Вы, случайно, не знаете профессора Новосельского? Я слышал только фамилию.
- Знаю.
- Сколько ему лет?
- Столько же, сколько и мне. Мы были однокурсниками в университете…
- Вот как! - в голосе Шкубина чувствовалось сожаление. - Да, жизнь моя прошла, как ненужный, усилившийся дождь в ненастную погоду.
«Он не так виноват, как прямолинейно и резко рассудил Лео Киджи, - думала Инга. - Виноваты другие… Если бы он остался у нас, тот мальчишка, которого взяли за руку и увели, любознательный, способный, он стал бы большим человеком».
