Коалиционный кризис, сваливший в конце 1998 года правительство Нетаниягу и приведший к досрочным выборам, застал меня на берегу Дуная, в заснеженном будапештском отеле. Кстати, большинство гостей этого отеля, сидевших в фойе, переговаривались на беглом иврите и, похоже, их гораздо больше интересовало происходящее за окном, нежели события в далеком Израиле.
В поддень, когда я наслаждался коротким перерывом в делах и предавался земным радостям в виде кружки доброго венгерского пива, мне позвонила Рухама Авраам — тогда личный секретарь Нетаниягу, а ныне депутат Кнессета от Ликуда. Руха (как мы ее называли в узком кругу) просто рыдала в трубку: «Ивет, все кончено. Считай, что правительство пало. Все, один за другим, повадились к нам в канцелярию, все чего-то требуют, что-то вымогают, и Биби не выдержал, сломался. Мы в полной растерянности, никто не знает, что делать». Я немедленно прервал свою деловую поездку и назавтра был уже в Израиле. Из аэропорта я сразу же направился в канцелярию Нетаниягу. «Сейчас я бизнесмен, частное лицо, — сказал я премьер-министру, — и потому не могу возглавить твой предвыборный штаб, впрочем, это даже лучше. Но ты можешь на меня рассчитывать
— я полностью в твоем распоряжении и буду помогать всеми силами».
К своему удивлению, ни назавтра, ни через неделю, я не услышал от Нетаниягу ни звука. Уже позднее до меня стали доходить слухи о том, что, якобы, в кругу приближенных к Нетаниягу, состоявшем как из «лидеров» Никуда, так и из его ближайших советников, велись разговоры в духе:«Ивет
— электоральная обуза. Он вреден и лично Биби и всему Ликуду. Надо во что бы то ни стало удалить его от Нетаниягу».
Эта история стала, что называется, пределом допустимого. Дальнейшее мое пребывание в Ликуде, в «моем родном политическом доме», было бы предательством по отношению ко всему тому, во что я верил, ради чего пришел в свое время в политику и в Ликуд. Поймите меня правильно: дело было вовсе не в моей личной обиде на кого-то или на что-то. Дело было в том, что если до этого момента я и мог питать какие-то иллюзии и надежды на обратимость, глубинных процессов нравственного разложения верхушки Ликуда (анализ которых стал одной из «красных нитей» этой книги), то теперь мне стало окончательно ясно, что болезнь этой организации, имя которой своекорыстие и карьеризм, слишком запущена. Оставаться в Ликуде значило признать свое полное поражение в борьбе с этой хворью, да самому подвергнуться серьезному риску заражения.
На это я просто не имел права. Я понял, что если сейчас не предприму нечто решительное, вынеся на суд общественности и избирателя свою персону, свой послужной список, свои личные качества и, главное, свои идеалы (идентичные подлинным идеалам Ликуда), то мне всю оставшуюся жизнь придется носить старательно наклеиваемый на меня моими оппонентами ярлык политического хулигана, невежи, «серого кардинала» и закулисного манипулятора. Я понял, что действовать надо быстро и решительно. Моя успешная, но короткая карьера бизнесмена закончилась, и я принял решение баллотироваться в Кнессет. На пресс-конференцию в «Бейт-Соколов», где я объявил о создании партии НДИ, собрались десятки журналистов. Там буквально яблоку негде было упасть. Я, признаться, не представлял, что моя «грандперсона» вызывает такое любопытство у пишущей братии и, соответственно, у широкой читающей публики. Сказанное мной на пресс-конференции и реакция на мои слова долгое время служило газетчикам «горячей темой». Теперь, по прошествии нескольких лет, я вижу, что поступил правильно. Доказательством тому — и путь, пройденный партией НДИ, и все, что происходило и происходит Ликуде.
С тех пор мои отношения с Биньямином Нетаниягу знали взлеты и падения — от практически полного разрыва до вполне нормального общения двух старых добрых приятелей. Но, как бы то ни было, нам обоим ясно, что именно те дни заставили меня сделать окончательный выбор и окончательно сформулировать политическое кредо, осуществить которое я стремлюсь во главе партии «Наш дом Израиль».
Высказанные мной утверждения о необходимости установить «красные линии» (пределы допустимого, переступать которые правительство не должно ни в коем случае) и о необходимости сохранить за Израилем его сдерживающую мощь, произвели должное впечатление и вызвали отклик в широких кругах израильского общества. Многие деятели «правого» лагеря выражали опасения, что мои, якобы слишком резкие заявления, причиняют «электоральный ущерб» Шарону, а международное сообщество выражало опасения по поводу моего, якобы, экстремизма, ведущего к эскалации напряженности во всем регионе. Даже многие мои сторонники выражали свою поддержку с оговорками и экивоками: я, дескать, с Вами, но зачем Вы так?
Обязанность политического деятеля — высказывать свои убеждения прямо и без обиняков, говорить людям правду — какой бы неприятной она ни была, какой бы «электоральный ущерб» она ни причиняла его союзникам и ему самому. Этого принципа я придерживался и на всем протяжении своей политической карьеры, и на страницах этой книги.
Следует признать, что «левая» часть израильского политического спектра, как правило, вела себя схожим образом, и именно поэтому идеи духовных лидеров этого лагеря, еще десять лет назад воспринимавшиеся как явное отклонение от «генеральной линии», в последние годы стали главенствующими и определяющими политику правительств Израиля. Левый лагерь постоянно выдвигал первопроходцев, саридов и бейлиных, корректировавших огонь резко влево. И по прошествии нескольких лет влево разворачивалась вся политическая ось страны. Если так будет продолжаться и впредь, и никто ничего не противопоставит этой тенденции, то «вращательный момент влево» скоро увлечет всех нас в пучину Средиземного моря, не оставив евреям ни клочка суши. Резкое отклонение курса влево совершалось в надежде умиротворить наших противников — арабов. В конечном счете, эта политика привела к утрате нами национального, да и личного достоинства.
Последний виток конфликта наглядно продемонстрировал, насколько бесперспективна и бессмысленна политика национального унижения и бесконечных уступок. Она завела нас в беспрецедентную ситуацию: нас взрывают, расстреливают, убивают и калечат, а критический пафос мирового общественного мнения нацелен не на палачей, а на жертвы, т. е. опять же на нас.
Причина тому — в утрате нашим политическим руководством основных ориентиров национальной политики. Наши лидеры в последние годы полностью подчинили свою деятельность соображениям электоральной выгоды. Вымышленная реальность затмила реальность истинную. Когда нечто подобное происходит с отдельным индивидуумом, то речь идет о серьезном заболевании. Вряд ли стоит распространяться о том, насколько подобная «практика» опасна для целой страны, целого народа, в конце концов, нации. Подлинный лидер обязан иметь смелость идти против течения, а не бросать весла, руководствуясь принципом «кривая вывезет».
Возможности достижения мира в нашем регионе
В наши дни любые высказывания против «мира» весьма непопулярны. Все наперебой рядят и судят о мире и расхваливают его на все лады. Но вот беда: слово «мир» или словосочетание «мирный процесс» абсолютно неприложимы к Государству Израиль и к современной истории еврейского народа. До сих пор, по крайней мере, во всем, что касается наших взаимоотношений с палестинцами, эти слова с незавидным постоянством приводили нас лишь к новым виткам кровопролития. В контексте нашей современной истории и политики можно говорить об обеспечении личной безопасности граждан, о процессе политического урегулирования, но ни в коем случае не о «мире» и не о «мирном процессе».
Достижение мира зависит не от нас, а от наших арабских соседей. Не было и не будет в истории страны правительства, готового пойти на такие далеко идущие уступки арабам, на какие шло правительство Барака-Бейлина. Но и это — самое леворадикальное правительство в нашей истории — несмотря на свою готовность учесть все мыслимые и немыслимые «интересы и чаяния» другой стороны, не смогло заручиться согласием палестинцев на установление прочнога мира с нами.
Любой непредвзятый наблюдатель вынужден прийти к однозначному выводу: принцип «мир в обмен на территории» продемонстрировал свою полную несостоятельность. Чем больше территорий мы отдавали, тем выше поднималась «планка» требований арабской стороны. Будучи, как говаривал гоголевский герой, «людьми умными и не любящими упускать то, что само плывет в руки», они действовали по принципу «аппетит приходит во время еды». Если мы не хотим быть сброшенными в море, нам следует отказаться от этого принципа и заменить его принципом «мир в обмен на мир», то есть: если наши оппоненты желают мира, они его получат; если они желают войны — они получат войну.
