Фактический исход оказался, однако, совершенно иным. Моя команда от Всемирного банка работала в Малайзии по преобразованию контроля над движением капитала в налогообложение его вывоза. Поскольку быстрые перемещения капитала из страны в страну выводят экономику из равновесия, вызывая явления, называемые экономистами «большими экстерналиями»[37], т.е. воздействиями на других, обычных людей, не вовлеченных в эти операции с капиталами. Эти потоки могут вызвать сильные нарушения во всей экономике. Правительство имеет право и даже обязано принимать меры для предотвращения таких нарушений. Обычно экономисты считают интервенции, основанные на рыночных принципах, такие, как налогообложение, более эффективными и дающими меньше негативных побочных эффектов, чем прямой административный контроль. Поэтому мы из Всемирного банка побуждали Малайзию отказаться от прямого контроля и ввести налог на вывоз капитала. Кроме того, этот налог можно будет постепенно снижать, не создавая в экономике больших нарушений, если интервенция со временем окажется ненужной.
Дела пошли так, как и планировалось. Малайзия отменила налог, как и обещала, через год после введения контроля. На самом деле Малайзия раньше уже вводила однажды временный контроль за движением капитала и отменила его, как только положение стабилизировалось. Этот исторический эксперимент игнорировался теми, кто подверг страну таким резким нападкам. В течение года Малайзия реструктурировала свои банки и корпорации, доказав, что критики, утверждавшие, что только под давлением рыночной дисциплины как атрибута свободного рынка капитала правительство может сделать что-нибудь серьезное, вновь оказались не правы.
В действительности же Малайзия гораздо больше продвинулась в борьбе с кризисом, чем Таиланд, следовавший предписаниям МВФ. В ретроспективе совершенно ясно, что малайзийский контроль за движением капитала позволил стране быстрее перейти к оживлению при менее глубоком спаде{23} и с гораздо меньшим наследством государственного долга, обременяющим будущий рост. Этот контроль позволил Малайзии допустить более низкие процентные ставки, чем это было бы возможно при его отсутствии. Более низкие ставки означали, что меньшее число фирм вынуждено было банкротиться, и, таким образом, масштабы выкупа нефинансовых корпораций и финансовых институтов за счет общественных фондов были меньше. Более низкие процентные ставки означали также, что переход к оживлению мог произойти при меньшей опоре на фискальную политику и, следовательно, был меньше масштаб государственных заимствований. Сегодня Малайзия занимает гораздо лучшие позиции, чем страны, внявшие советам МВФ. Было получено мало свидетельств того, что контроль за движением капитала создает негативную мотивацию для иностранных инвесторов. Фактически иностранные инвестиции возросли{24}. Поскольку инвесторы озабочены сохранением экономической стабильности и поскольку Малайзия проделала работу по ее поддержанию гораздо лучше, чем ее соседи, она оказалась в состоянии привлечь инвестиции.
Другой страной, следовавшей независимым курсом, был Китай. Не случайно, что две самые большие развивающиеся страны были избавлены от опустошений глобального экономического кризиса ― Индия и Китай. Та и другая страна сохранили контроль за движением капиталов. В то время как страны развивающегося мира, проведшие либерализацию рынка капиталов, фактически пережили падение доходов, темп прироста в Индии превышал 5 процентов, а в Китае был близок к 8 процентам. Это тем более примечательно при всеобщем замедлении экономического роста в мире, и торговли в частности, в течение данного периода. Китай достиг этого, следуя предписаниям ортодоксальной экономической науки. Это не были предписания Гувера ― МВФ, но стандартные предписания, которым экономисты учат уже более полувека: если вы столкнулись с экономическим спадом, отвечайте на него экспансионистской макроэкономической политикой. Китай воспользовался возможностью соединить свои краткосрочные нужды с целями долговременного роста. Быстрый рост в течение предшествующего десятилетия с ожидаемым продолжением в следующем столетии создал огромную потребность в инфраструктуре. Были созданы большие возможности для общественных инвестиций с высокой отдачей, включая уже начатые проекты, которые можно было ускорить, и проекты, уже разработанные, но отложенные из-за недостатка фондов. Это стандартное лекарство сработало, и Китай избежал замедления роста.
Принимая экономические решения, Китай осознавал, что существует связь между макростабильностью и микроэкономикой. Он знал, что нужно продолжать реструктуризацию своих корпоративного и финансового секторов. Но в то же время там понимали, что экономический спад крайне затруднит осуществление программы реформ. Экономический спад разорил бы множество фирм и привел бы множество кредитов в недействующее состояние, ослабив тем самым банковскую систему. Он также увеличил бы безработицу, а рост безработицы значительно увеличил бы общественные издержки реструктуризации государственных предприятий. И в Китае понимали связь между экономической, политической и социальной стабильностью. Страна на протяжении недавних периодов своей истории слишком часто испытывала последствия нестабильности, и не хотела бы больше таковых. Во всех отношениях Китай полностью оценил системные последствия, которые политика МВФ привычно упускает из виду.
Сказанное не означает, что Китай уже прошел критическую фазу развития. Реструктуризация его банковской системы и государственных предприятий на многие годы еще остается серьезным вызовом. Но на все эти вызовы гораздо лучше можно ответить в условиях сильной макроэкономики.
Хотя различия в индивидуальных обстоятельствах делают затруднительным всякого рода обобщения о причинах возникновения кризиса или быстрого перехода к оживлению, я полагаю, что неслучайно только крупнейшая страна Восточной Азии ― Китай избрала курс, прямо противоположный тому, который предлагал МВФ, и что страной, где спад был самым коротким, оказалась Малайзия, которая тоже откровенно отвергла стратегию МВФ.
КОРЕЯ, ТАИЛАНД И ИНДОНЕЗИЯ
Корея и Таиланд демонстрируют еще один резкий контраст. После короткого периода колебаний, продолжавшихся с июля по октябрь 1997 г., Таиланд начал следовать предписаниям МВФ. Однако более чем через три года после начала кризиса он все еще находится в состоянии рецессии, а его ВВП примерно на 2,3 процента ниже докризисного уровня. Реструктуризация корпораций продвинулась незначительно, и около 40 процентов кредитов все еще остаются недействующими.
Корея в противоположность Таиланду не стала закрывать свои банки в соответствии со стандартными предписаниями МВФ, и корейское правительство, подобно малайзийскому, приняло на себя более активную роль в реструктуризации корпораций. Более того, Корея держала свой валютный курс на низком уровне, вместо того чтобы пытаться его восстановить. Это было связано якобы с восстановлением валютных резервов, так как покупка долларов для их пополнения снижала курс вона. На самом деле Корея держала низкий валютный курс для того, чтобы поддержать экспорт и ограничить импорт. Кроме того, Корея не последовала рекомендациям МВФ в отношении физического реструктурирования. МВФ действовал так, как будто он знал больше о глобальной индустрии чипов, чем фирмы-производители, и требовал, чтобы Корея как можно скорее избавилась от избыточных мощностей в этой отрасли. Корея ловко проигнорировала этот совет. И когда спрос на чипы оживился, произошло оживление и в экономике страны. Если бы Корея последовала рекомендациям МВФ, оживление ее экономики было бы гораздо слабее.
Сопоставляя ход оживления в разных странах, большинство аналитиков исключают Индонезию просто потому, что над ее экономикой доминировали политические события и социальные беспорядки. Однако политические и социальные беспорядки сами в немалой степени могут быть отнесены на счет политики МВФ, как мы в этом уже убедились. Никто не знает, возможен ли был более спокойный переход власти от Сухарто, но мало кто сомневается в том, что он мог бы быть и более бурным.
Несмотря на многие бедствия, Восточноазиатский кризис оказал оздоровляющее воздействие. Страны Восточной Азии, несомненно, развернут более эффективные системы финансового регулирования и вообще усовершенствуют свои финансовые институты. Хотя их фирмы уже продемонстрировали потрясающую конкурентоспособность на мировом рынке, в Корее, по-видимому, возникает еще более конкурентная экономика. Некоторые из худших аспектов коррупции, так называемый «клановый капитализм», будут взяты под контроль.
