Сопоставляя ход оживления в разных странах, большинство аналитиков исключают Индонезию просто потому, что над ее экономикой доминировали политические события и социальные беспорядки. Однако политические и социальные беспорядки сами в немалой степени могут быть отнесены на счет политики МВФ, как мы в этом уже убедились. Никто не знает, возможен ли был более спокойный переход власти от Сухарто, но мало кто сомневается в том, что он мог бы быть и более бурным.
Несмотря на многие бедствия, Восточноазиатский кризис оказал оздоровляющее воздействие. Страны Восточной Азии, несомненно, развернут более эффективные системы финансового регулирования и вообще усовершенствуют свои финансовые институты. Хотя их фирмы уже продемонстрировали потрясающую конкурентоспособность на мировом рынке, в Корее, по-видимому, возникает еще более конкурентная экономика. Некоторые из худших аспектов коррупции, так называемый «клановый капитализм», будут взяты под контроль.
Однако способы, которыми боролись с кризисом, в частности использование высоких процентных ставок, скорее всего будут иметь значительный негативный эффект на средне- и, возможно, долгосрочный экономический рост региона. Есть определенная доля иронии в главной причине этого. Слабые, плохо регулируемые финансовые институты плохи потому, что они ведут к плохому распределению ресурсов. Несмотря на то что они в Восточной Азии были далеки от совершенства, однако на протяжении трех десятилетий их достижения в области распределения ресурсов были поистине впечатляющими: именно это поддерживало быстрый рост восточноазиатских стран. Хотя целью тех, кто проталкивал «реформы» в Восточной Азии, было улучшение способности финансовой системы распределять ресурсы, фактически МВФ ухудшил общую эффективность рынка.
По всему миру очень незначительная часть новых инвестиций финансируется увеличением собственного акционерного капитала (путем продажи части акций компании). В действительности странами с широко диверсифицированной акционерной собственностью являются только Соединенные Штаты, Англия и Япония. Это страны с крепкими правовыми системами и сильной защитой прав акционеров. Развитие этих правовых институтов требует времени, и лишь немногим странам удалось это сделать. Тем временем фирмы во всем мире должны полагаться на заемные средства. Долгам внутренне присущ риск. Стратегии МВФ, такие, как либерализация рынка капитала и поднятие процентных ставок до неимоверных уровней при наступлении кризиса, делают заемные средства еще большим источником риска. В поисках рациональной реакции на это фирмы переходят на более низкие уровни заимствований, что заставляет их переносить центр тяжести финансирования на нераспределенную прибыль. Ограничиваются возможности роста в будущем, и потоки капитала перемещаются менее свободно в направлении по более продуктивному использованию, чем это происходило бы при других обстоятельствах. Тем самым политика МВФ ведет к менее эффективному распределению ресурсов, в частности распределению капитала, который представляет собой наиболее дефицитный ресурс в развивающихся странах[38]. МВФ не принимает в расчет возникающие отсюда потери, потому что его модели не отражают реалий механизма функционирования рынков капитала, в том числе несовершенство информации, существующее на этих рынках.
Сегодня МВФ признает, что им был сделан ряд серьезных ошибок в рекомендациях по фискальной политике ― в том, как Фонд продавливал реструктуризацию банков в Индонезии; в том, как он, наверное преждевременно, навязывал либерализацию рынка капиталов, а также в недооценке им значения внутрирегиональных взаимодействий, которые ведут к тому, что спад в одной стране тянет за собой ее соседей. Он тем не менее не признает своих ошибок в кредитно-денежной политике и не пытается даже искать объяснение, почему его модели не могли предсказать столь плачевного хода событий. МВФ не пытался построить альтернативную интеллектуальную конструкцию, что повышало возможность повторения тех же самых ошибок в случае следующего кризиса. (В январе 2002 г. МВФ записал на свой счет еще один провал ― Аргентину. Причина отчасти заключается в том, что он снова рекомендовал ограничительную фискальную политику.)
Объяснение масштабности провалов частично сводится к высокомерию: никто не любит признавать ошибку, особенно ошибку таких масштабов и с такими последствиями. Ни Фишер, ни Саммерс, ни Рубин, ни Камдессю, ни МВФ, ни министерство финансов США и думать не желали, что их политика была дезориентирующей. Они продолжали стоять на своих позициях, несмотря на множество фактов, свидетельствовавших, по моему мнению, о провале их политики. (Когда МВФ наконец решил поддержать низкие процентные ставки и отказался от поддержки ограничительной фискальной политики в Восточной Азии, он объявил, что делает это потому, что для этого наступило время. Я бы предположил, что смена курса частично произошла под давлением общественного мнения.)
Но в Азии много других теорий, включая теорию заговора, которую я лично не разделяю. Согласно этой теории, политика МВФ рассматривается как сознательная попытка ослабить Восточную Азию ― регион мира, который продемонстрировал самый высокий темп роста за последние сорок лет,- или по крайней мере принести высокие прибыли Уолл-стриту и другим финансовым центрам мира. Можно представить себе, как такой ход мыслей получил развитие: МВФ сначала порекомендовал странам Азии открыть свои рынки для «горячих денег» краткосрочного капитала. Страны этому последовали, вслед за этим начался массированный прилив в них «горячих денег», которые так же внезапно отхлынули. Тогда МВФ порекомендовал поднять процентные ставки и перейти к ограничительной фискальной политике, что спровоцировало глубокую рецессию. Когда же цены активов рухнули, МВФ посоветовал затронутым кризисом странам начать продажу активов, даже по низким ценам дешевой распродажи. При этом МВФ заявлял, что компании нуждаются в солидном иностранном менеджменте (предусмотрительно обходя тот факт, что эти компании показывали рекордные темпы роста за несколько предшествующих десятилетий, что вряд ли было совместимо с плохим менеджментом) и это произойдет только в том случае, если они будут проданы иностранцам, а не просто будет приглашен иностранный менеджмент для управлениями ими. Продажи осуществлялись теми же самыми финансовыми институтами, которые изъяли из них свои капиталы, спровоцировав кризис. Эти банки получили крупные комиссионные за свою работу по продаже попавших в затруднительное положение компаний или по дроблению их на более мелкие, точно так же как они получали крупные комиссионные за то, что первоначально привлекали капиталы в данную страну. По ходу развития событий цинизм вырос до таких размеров, что эти американские и другие финансовые компании даже не слишком утруждали себя реструктуризацией, они просто держали скупленные активы до начала оживления экономики, а потом продавали их, делая прибыль на разнице между покупкой по цене срочной распродажи и продажей по более нормальным ценам.
Я думаю, что существует более простой набор объяснений: МВФ не принимал участия в заговоре, но выражал интересы и идеологию западного финансового сообщества. Процедуры функционирования, тщательно засекреченные, изолировали Фонд и его политику от пристального внимания общественности, которая могла заставить его использовать модели и вырабатывать рекомендации, более соответствующие ситуации в Восточной Азии. Провалы в Восточной Азии имели много общего с провалами стратегий развития и перехода к рыночной экономике; в главах восьмой и девятой мы подробнее рассмотрим эти общие черты.
В ответ на обвинения, которые я продолжаю выдвигать в адрес стратегии МВФ ― министерства финансов США, мои критики справедливо вопрошают, а что делал бы на их месте я. В этой главе уже содержится набросок базовой стратегии: поддерживал бы экономику на уровне, возможно близком к полной занятости. Достижение этой цели в свою очередь предполагает экспансионистскую (или по крайней мере не ограничительную) кредитно-денежную и фискальную политику, точный перечень и масштаб мероприятий которых зависит от ситуации в каждой данной стране. Я согласен с МВФ в вопросе о необходимости финансовой реструктуризации, которая касается слабых банков, но мой подход к ней был бы совершенно другим, поставив приоритетной целью поддержание финансовых потоков и соглашение о временном невостребовании имеющихся долгов: реструктуризацию долгов, подобных той, которая успешно была проведена в Корее. Поддержание финансовых потоков потребовало бы серьезных усилий в области реструктуризации существующих финансовых институтов. Ключевым элементом реструктуризации корпораций стало бы введение специального положения о банкротстве, нацеленного на быструю ликвидацию бедственного состояния дел на фирмах, возникшего на почве макроэкономических неурядиц, выходящих далеко за обычные пределы. Кодекс банкротства США содержит положения о скорейшей реорганизации фирмы (более предпочтительной, чем ликвидация), так называемую 11-ю главу. Банкротства, вызванные макроэкономическими неурядицами, такими, как в Восточной Азии, требовали даже более быстрых решений ― как я называю это, суперодиннадцатой главы.
