Ознакомительная версия.
А угольные активы откуда возьмутся? Вы уже догадались, но не до конца. Нет, не совсем так. Не прямо из «Мечела». А из добрых рук еще одного партнера, без которого ГГМК не хочет и зарождаться. Владимира Путина.
Не просто так друг и конфидент Путина Владимир Стржал-ковский, ранее подвизавшийся в забавном, но сравнительно скромном по оборотам туристическом бизнесе, получил приглашение стать генеральным директором «Норникеля». И случилось это в самые резкие дни вспыхнувшего «Мечелгейта». На это нестранное совпадение пока не обратили должного внимания, и, кажется, напрасно. Генеральному менеджеру нужен в руководстве будущей ГГМК свой человек, который прочно созерцал бы весь слиятельно-поглотительный результат. И еще почти никто не заметил, что Стржалковский с некоторых пор — большой друг не только бизнесмена Путина, но и бизнесмена Усманова: с последним его объединяет, по меньшей мере, радостная страсть к спортивному фехтованию. Так что эти люди знают, как правильно уколоть и кого.
Реальными совладельцами ГГМК, наряду с Алишером Усмановым и Владимиром Потаниным, возможно, станут: Виктор Вексельберг (правильный, конструктивный, открытый миру акционер «Русала»); Олег Дерипаска (яростный и неконструктивный, гонимый в Лондоне и Вашингтоне акционер «Русала» — если метафизически доживет); Владимир Путин; Игорь Сечин; некоторые другие полуофициальные лица/части общего тела. Потом ГГМК (стоимостью под $200 млрд.) выйдет на IPO, и случится самый успешный cash out («обналичивание властесобственности», реченное через меморандум Института национальной стратегии), на который только могли надеяться сокровенные герои нашей истории.
Разве ради этого грандиозного замысла Владимир Путин не вправе пожертвовать «Мечелом» и угольными персонажами помельче? Кто кинет в него камень?
Да, спросите вы, а как же там антимонопольные проверки Evraz Group? Там тоже грозит опасность? Да нет, не похоже. Абрамовича, пока жива система, никто не тронет, потому что он сам по себе есть основа основ системы. Evraz проверяют для отвода глаз, чтобы сказать потом: видите, тут у нас теперь все равны перед законом. А значит, «Мечел» — это совсем не новоявленный ЮКОС. Это — нечто иное.
На самом же деле, «Мечел» действительно чем-то очень осязаемым и уловимым похож на пятилетней давности ЮКОС. У «Мечел-шоу» — та же изначальная мотивация, что и у «дела ЮКОСа». Борьба за активы. Без политики.
Конечно, у «Мечела» есть шанс избежать финальной юко-синой участи. Вовсе не обязательно, чтобы угольные активы кандидата Зюзина в конечном счете оказались в сокровищнице ГГМК имени А. Б. Усманова. Есть и другие варианты. Например:
— создание отдельного угольного мегахолдинга, с помощью которого Путиносечин будет то ли удовлетворять растущий китайский спрос на уголь, то ли шантажировать этим делом Европу; вместе с «Мечелом» в мегахолдинге могут оказаться еще «слабые звенья» наподобие «Русского угля» и одного-двух предприятий поменьше;
— явление «белого рыцаря» народу; самым белым из сегодняшних русских рыцарей остается, разумеется, Р. А. Абрамович, так что в решающий момент частично подконтрольная ему Evraz Group может предложить «Мечелу» спасение от недружественного поглощения посредством поглощения дружественного (т. е. интеллигентного, как Даша Жукова, объединения угольных активов под общей «евразийской» властью).
Притом пространство для маневра у мечеловеков остается. Хотя и не гигантское. Ибо от угля самые влиятельные бизнесмены РФ, включая Владимира Путина, в принципе уже не отступятся. Они и так раздосадованы до крайности, что прозевали угольную тему в начале 2000-х. Тогда либеральные экономисты вообще уговаривали их, что с углем пора кончать, шахты — закрывать и т. п. Но выиграли, как это часто бывает, те, кто либеральных экономистов слушал не слишком внимательно. Сейчас ветхий ультралиберал посрамлен.
Любой Путин понимает, что уголь в одночасье приносит многие миллиарды.
Да к тому же надо оперативно решать проблему дефицита газа в народном хозяйстве, вызванного сокращением его добычи на фоне патологического роста экспорта. И доводить внутренние цены на газ до мировых. Тут вместо газа очень надобен уголь, и генеральный менеджер сотоварищи готов умело защитить то чужое, что уже считает своим.
Но и то правда, что по сравнению с 2003 годом Путин смотрится слабее/бледнее. Во-первых, он уже давно и далеко не президент страны. Во-вторых, его атакующая команда лишилась нескольких таранного типа суперфорвардов (типа Владимира В. Устинова), чье место заняли робкие и унылые середняки. В такой ситуации устроить полноформатный штурм-унд-дранг Путину будет не так уж и просто. И «Мечел» вполне мог бы утопить вопрос о собственности в бюрократическом болоте, выстроив эшелонированную оборону из близких себе чиновников среднего звена, подкрепленных провинциальными органами судебной власти.
Для Зюзина нынче главное — не повторять чужих ошибок образца 2003 года.
Неверным путем Ходорковского
А вероятность повторения таких ошибок не равна нулю.
Во всяком случае, информационные маневры вокруг «Мечела» уже сейчас очень напоминают второе издание либеральной «песни о ЮКОСе», написанной бодрым авторским коллективом в 2003-м.
Мы уже слышим бросаемые Владимиру Путину обвинения в том, что: в России, увы и ах, так и не получается настоящей частной собственности на средства производства;
Путин двумя докторскими словами обвалил фондовый рынок и лишил Родину-мать сотен миллиардов живых и свободных денег.
Интересно, как на эти выпады мог бы развернуто ответить Владимир Владимирович, если бы умел говорить красиво? Примерно, думаю, так.
На первое. Нелегитимность крупной собственности в РФ — продукт сознательного выбора и воли экономической элиты. Результаты чубайсовой и постчубайсовой приватизации не будут признаны в полной мере, пока не проведена легитимация этой приватизации. (Сценариев легитимации предостаточно, см. опять же соответствующий доклад Института национальной стратегии). Но от любого легитимационного варианта бенефициары «большой» приватизации отказались, так как считают совершенно ненужным делиться своим уникальным счастьем со страной/народом, а предпочитают в процессе общенационального cash out’а переложить саму проблему с ее горем и злосчастьем на плечи лоховатых иностранных покупателей. В этих условиях крупный бизнес не имеет ни морального, ни политического права жаловаться на то, что его «собственность» не уважают и она остается, по сути, условным владением — до первого злого милиционера. Tu l’as voulu, George Dandin!
На второе. Нам давно рассказывают, что в современном российском человечестве можно, если очень надо, и грабить, и убивать, и продавать родную мать. Единственное, чего делать никак нельзя, — это обваливать фондовый рынок. Этот рынок — наше все, он звучит гордо, в нем все начала и концы. А герой нашей эпохи — фондовый спекулянт, способный творить большие деньги из ничего, из нити, из темна, используя только инсайдерскую информацию и добрую дозу удачи (фарта). Самое же страшное — говорить этому фондовому спекулянту под руку и стоять у него над душой. И вообще раздражать героя склочными рассуждениями на незаданную тему.
Эти ночные сказки, бесспорно, отражают ментально-интенциональные приоритеты правящей нашей элиты. Но — не отражают физическую реальность. Которая прозрачно намекает нам, что состояние фондового рынка вовсе не является существенным индикатором положения дел в стране.
Все настоящие проблемы России — от полного краха армии до развала фундаментальной науки — на финансовых рынках никак не заметились и не сказались. Во время «Норд-Оста» индекс РТС снизился всего на 2,5 %, в первый день бесланской трагедии — на 0,2 %, а 2 сентября 2004 года, когда заложникам Беслана стало совсем худо, — благополучно устремился вверх. В тот день, когда Россия лишилась части своей территории, отдав Китаю два острова на Амуре, рынок спокойно вырос на 0,4 % Драматический взлет цен на еду и воду, ударивший в челюсти трем четвертям россиян, только помог укрепиться акциям всяческих продовольственных и приравненных к ним компаний и премного способствовал здоровью заветного индекса.
Тут, конечно, образцовый фондовый спекулянт взовьется на лакированные дыбы и завизжит: да на кой черт нужны ваши армии и заложники, пиво и вобла, жертвы и острова! Мы серьезное дело делаем, гоним бабло из воздуха, а вы, Обломовы бессмысленных кондиций, нам только мешаете!
Слышали, знаем. В недавней нашумевшей книге «Постамериканский мир» (PostAmerican World) известный журналист-публицист Фарид Закария пересказывает свой разговор с одним неназываемым израильским политиком, состоявшийся осенью 2006 года. Политик мрачно сетовал на то, что Израиль, кажется, все-таки проиграл свою свежую войну «Хезболле», и теперь миф о непобедимости еврейской армии оказался сильно поврежден. А значит — дьявол знает, чего ждать в близком будущем.
Ознакомительная версия.
