Какими были задачи — сейчас ясно, как и те способы, которыми они достигались.
Многие прокурорские работники знают, что первые результаты следствия в Узбекистане у Гдляна были скромными. Более того, как уже отмечалось, оба получили дисциплинарные взыскания, а Гдлян был отстранен за грубейшие нарушения законности от руководства группой. Вот тут-то и понадобилась самореклама, газетная сенсация.
И что только не делают для этого: интервью, встречи, статьи, выступления. А дабы показать значимость и опасность житья на земле, героику следственных будней — надо добавить что-то из иностранных боевиков. И вот уже выпущена весть о покушении на Гдляна, и не просто как у всех, а с помощью натянутой проволоки через бетонку аэродрома, по которой бежал самолет с «непримиримым врагом» мафии.
Весть обрастала, как снежный ком, кочевала из газеты в газету. Охал обыватель, ширились призывы уберечь Гдляна от рук позорных убийц, кровопийцев трудового народа, сидящих на мешках с деньгами. А все это блеф, дешевый трюк. На самом же деле никакого покушения, в том числе с помощью троса, натянутого перед бегущим по бетонке самолетом, не было. Но была хорошо продуманная рекламная «утка», и она сработала.
В действительности же, в г. Карши могло быть крушение самолета в аэропорту из-за предметов, появившихся на полосе. Но Гдлян в это время сидел не в самолете, а за 700 км, в Ташкенте, в здании Комитета государственной безопасности, где и узнал об инциденте и тут же примерил его на себя.
По инциденту с самолетом Среднеазиатская транспортная прокуратура возбудила уголовное дело и провела расследование. Мне пришлось изучать его материалы. К уголовной ответственности привлекались и арестовывались два лица. Но никаких, хоть малейших, крошечных сведений о покушении на Гдляна в материалах следствия нет. Дело будет прекращено за отсутствием события преступления. Появление же посторонних предметов на взлетной полосе не было умыслом кого-либо на совершение аварии. Я процитирую выдержку из протокола допроса следователя Б. Северцева.
Вопрос к Б. Северцеву: «Что Вам известно о покушении на Гдляна Т., о котором сообщалось в публикации А. Лиханова «Кома», помещенной в журнале «Огонек» № 4 за 1989 год?»
Ответ: «Об этом сообщалось и в газете «Выборгский коммунист» еще в 1988 году в публикации В. Демина «Бои неместного назначения». Дело в том, что генерала Норбутаева арестовал и сопровождал в самолете я вместе с оперативными работниками. Ни Гдляна, ни кого другого при этом не было. Зачем нужно было вводить в заблуждение народ?»
Зачем надо было вводить в заблуждение народ, теперь становится очевидным. Хочу только добавить, что «Огонек» Коротича «в выращивании» Гдляна и Иванова сыграл решающую роль, а помещенные в нем хвалебные оды следователям были хорошо сдобрены ложью. Но, как говорится, тогда дело было сделано.
Пресса и после истории с самолетом постоянно нагнетала истерию об опасности, грозящей жизни двух следователей. Гдляну с Ивановым нужна была реклама, ажиотаж, который они, кстати, умело разыграли. И вот уже пошли целые петиции, требования в КГБ и МВД обеспечить защиту Гдляна и Иванова. А затем появились личные телохранители-добровольцы.
Но и это еще не все. В УВД Хорезмского облисполкома группе следователей по просьбе Гдляна выделялись бронежилеты. Следователи перед телекамерами надевали их, дабы показать всю «опасность» и сложность работы, а после того, как все это было запечатлено, снимали и возвращали доспехи милиции. Ну, что сказать после этого. Комментарии, как говорится, излишни.
Многие, видимо, не задумывались, глядя на видеосъемки, что за ними скрывалось. Как не задумывались над одним характерным высказыванием в интервью Иванова, который использовал в оценке работы следственной группы слова аксакала. Фамилия, имя, место проживания его, конечно не указывались. Аксакал якобы изрек, что вот, не награждают следователей орденами и медалями, значит не ценят их труд «наверху».
Найти бы этого старца, поговорить с ним, да жаль, невозможно сделать, ибо весь диалог с ним — вымысел. Но Иванов не просто так сочинил разговор с аксакалом. Не утерпели «герои». Мысль настойчиво свербила, настойчиво говорила маленьким язычком, что они, Гдлян и Иванов, совершили подвиг. И конечно, коли есть подвиг, то должны быть и награды. Прямо просить их не совсем удобно, а вот словами старца можно и сказать: «Пора награждать нас».
В заключение я бы хотел привести очень характерное повествование одного из арестованных гдляновской группой, А. С. Урунова. Перед ним Иванов в камере произнес свою исповедь. Иванов вообще-то любил исповедоваться перед арестованными, любил читать чужие дневники, записи, иногда редактировал их. Весьма одобрительно относился к тем строкам, которые хоть чуть-чуть льстили ему и другим следователям.
Об исповедях Иванова, да и Гдляна нам рассказывали многие. Эти рассказы записаны в протоколах допросов. И все же Урунов воспроизвел их более подробно. Вот слова этой исповеди Н. Иванова: «Есть таланты, которые находились в тени, к таким талантам относимся мы с Тельманом Хореновичем, мы должны стать людьми и получить от этой жизни свое, ибо при социализме достичь высот можно только путем личного вклада и умения попасть на глаза. Спасибо Тельману Хореновичу, что он вытащил меня из глуши. Я наконец раскрылся как личность, приобрел имя, и моя жизнь пошла в хорошем русле. Вот Тельман Хоренович делает мне жилую площадь в Москве, и поэтому я готов вместе с ним хоть в ад, ибо другого пути у нас с ним теперь нет. Мы с ним связаны и за это ему мое почтение. Вот ты тоже был очень популярной личностью, когда твой тесть был министром, о тебе много писали в прессе, много выступал по телевизору, а теперь нужно дать нам взлететь вверх. Живут же люди в Москве на Калининском и Кутузовском проспектах, а живут там люди по должности, разве не каждому человеку этого счастья хочется, добыть это можно только политическими акциями».
Далее Урунов продолжил: «Они постоянно говорили о том, что им очень хочется стать известными личностями в стране. Это стало целью их жизни. По-другому оценить это нельзя. Иванов себя считает очень умным, потенциальные возможности его, якобы, не исчерпаны и он вместе с Гдляном могут быть большими руководителями, не имея в виду органы прокуратуры, а центральные партийные и советские органы. Его мечта — войти в историю, чтобы его долго помнили, как помнят, например Сталина».
Эта исповедь соответствовала действительным устремлениям Гдляна и Иванова. Однако их не будут помнить, как помнят, например, Сталина. В Узбекистане многие запомнили их как продолжателей бериевщины. И можно только с удовлетворением отметить, что ей не дали расползтись по всему общественному организму, не дали укорениться в государственных структурах. Ради этого нам действительно стоило работать, терпеть лишения и невзгоды, чтобы потом с оптимизмом смотреть в будущее.
Почему ее раньше не напечатали? Может быть потому, что в материалах речь шла о Ш. Рашидове, о лицах, которые находились на самых больших высотах власти. Мои суждения о них могли не совпасть с официальными оценками. И тем не менее, я считаю возможным включить в новое издание дополнительные материалы, ибо они наиболее убедительно показывают гдляновскую фальсификацию уголовных дел. А отсюда заказной характер его следствия во второй половине восьмидесятых годов. Материалы — веское свидетельство того, что сенсационность гдпяновских выступлений во многом замешена на авантюризме и подтасовках, на популистской демократической стряпне.
15 января 1990 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР полностью оправдает и освободит из-под стражи в зале суда Абдуллаеву Рано Хабибовну, бывшего секретаря ЦК КП Узбекистана. Гдляновская пирамида действительно развалилась на глазах, ибо на ее вершине обвинения должна была находиться и Абдуллаева Р. Ею же хотели выстроить мосток к высшему руководству государства и партии. Оправдательный приговор — вполне закономерное окончание начатой еще в 1987 году авантюры Гдляна и Иванова против Абдуллаевой Р., которая полностью переигрывала двух следователей, претендовавших на образец в следственной тактике.
Р. Абдуллаева родилась в 1935 году в с. Шафиркан Бухарской области, в простой узбекской семье. В 1961 году окончила Ташкентскую высшую партийную школу. Успешно защитила диссертацию и стала доктором исторических наук. Работала в комсомоле, Совмине республики. После смерти Рашидова в январе 1984 года Абдуллаеву Р. избрали секретарем ЦК Компартии УзССР по идеологии. Работала много и с желанием. Были и откровенные конфликты. Абдуллаева не разделяла тех методов работы в сфере идеологии, которые в течение 20 лет осуществляли ее предшественники Нишанов и Салимов. По ее мнению идеологию свели к двум плоскостям, через средства информации утверждать культ Рашидова и проводить один за другим фестивали, конференции, симпозиумы. За эти годы, к примеру, только четыре книги Рашидова были изданы 135 раз! На много больше, чем издавался Хамза Хаким-заде Ниязи — основоположник узбекской советской литературы. Хотя, как она считает, Рашидова тоже надо оценивать объективно, а не огульно охаивать, потому что в его деятельности есть и много положительного.
