позитивных перемен.
Более самостоятельная Европа
Спустя 40 лет после окончания второй мировой войны и 30 лет после завершения экономического восстановления самая дальняя западная часть Евразийского материка все еще остается американским военным протекторатом. Хотя Западная Европа вновь стала крупнейшим центром торговой, финансовой и экономической мощи в международных отношениях, тем не менее она по-прежнему политически расколота и слаба в военном отношении и, кроме того, не проявляет большого желания самой обеспечивать свою собственную оборону. В более широком смысле Европа как культурно-географическое образование продолжает оставаться жертвой раскола на американскую и советскую зоны, в которых соответствующие стороны занимают политически доминирующие позиции.
Подобная ситуация отрицательно сказывается на американо-европейских отношениях и к тому же стимулирует американо-советское противоборство. Она порождает напряженность и трения в межатлантическом партнерстве, а любое изменение в политической ориентации Западной или Восточной Европы автоматически вызывает геополитическую тревогу как в Америке, так и в России. Хотя нынешний раскол Европы внешне кажется стабильным, в действительности же это пример «метастабильности» физически жесткой структуры, в случае потрясения которой может произойти массивный обвал. Такое потрясение обернулось бы драматическими последствиями для отношений между Востоком и Западом.
Каковы в этом случае основные альтернативы будущего Европы и какая из них наилучшим образом отвечала бы интересам США? Конечно, самый простой и легкий выход из положения – это сохранение существующего порядка вещей, включая поддержание очень крупного и надежного военного присутствия США в Европе в рамках Атлантического союза, связывающего Америку с половиной Европы. Но в таком случае не будет изменений ни в политических, ни в психологических основах отношений, которые не только обеспечивают безопасность Западной Европы, но и косвенным образом закрепляют раскол Европы.
Это было бы сомнительным выбором, принимая во внимание тот факт, что раскол Германии в рамках раскола Европы делает оба раскола животрепещущей проблемой. Это гарантирует длительную политическую борьбу за будущее Германии, а следовательно, и за будущее Европы. Такая ситуация означает американо-советский конфликт стратегического значения, в котором ставки настолько высоки, что ни одна из сторон не может допустить прямого поражения. В условиях существования расколотой Германии, выступающей постоянным катализатором изменений, будущее Европы остается проблемой, несмотря на тупиковое положение последних 40 лет.
Ситуация была бы иной, если бы разделение Европы одновременно не повлекло за собой раскол Германии. Если бы геополитическая американо-советская граница была проложена по Рейну или по Одеру – Нейсе вместо Эльбы, разделение Европы на две сферы влияния не было столь резко обозначенным, а в политическом плане было бы более легко преодолимо. Если бы линия разделения пролегла по Рейну, крестец западноевропейских государств испытал бы столь большую угрозу советского присутствия, подкрепляемого советизированной Германией, что его постоянной заботой стало бы обеспечение самых тесных связей с Америкой; при этом о судьбе Центральной и Восточной Европы, оказавшихся «во власти» Советского Союза, никто бы не думал. Но, с другой стороны, если бы советский контроль простирался только до линии Одера – Нейсе, поляки и чехи были бы столь напуганы, что поддерживаемая Америкой Германия может возобновить свой традиционный «Дранг нах остен», что раскол Европы стал бы второстепенной заботой.
Представляется, что сложившийся тупик вызывает растущее недовольство всех европейцев. Западные немцы, которые больше не испытывают чувства вины за развязывание войны, в меньшей мере заворожены американским идеалом и подавлены провалом идеи единой Европы в качестве альтернативы сеющим раздоры националистическим чувствам, естественно, испытывают все больший интерес к судьбе своих братьев, живущих в условиях чуждой им системы. Точка зрения о том, что судьба объединенной Германии зависит от тесных отношений с Россией, не является новой в немецкой политической традиции. Разочарование, вызываемое расколом немецкой нации, дает этой идее второе дыхание.
Как следствие этого, Западная Германия уже проводит свою собственную политику в отношении Востока. Она тщательно старается не провоцировать Москву по таким невралгическим проблемам, как Польша – геополитически ключевое государство Восточной Европы, – и культивирует особые экономические отношения с Восточной Германией. Восточная Германия, возможно, наиболее эффективный партнер Москвы в сборе разведывательных сведений на Западе. Она активно поддерживает некоторые акции международного терроризма, осуществляет подготовку кадров секретной полиции и поставляет агентов охраны некоторым промосковским радикальным режимам в «третьем мире». ГДР является решительным противником любой политической либерализации в Восточной Европе. Тем не менее реакционный и опасный режим ГДР пользуется значительной экономической помощью со стороны Западной Германии, и это обстоятельство самым непосредственным образом способствовало тому, что Восточная Германия стала наиболее важным младшим партнером Москвы. Беспрецедентные кредиты, прямые ежегодные выплаты и другие финансовые поступления от Западной Германии дают Восточной Германии около 2,5 млрд. марок ФРГ в год.
Кроме того, с помощью Бонна восточногерманские товары получили свободный доступ на западноевропейский «Общий рынок». Было подсчитано, что это даст восточногерманской экономике дополнительно 2 млрд. долларов в год. Фактически ключевому участнику Организации Варшавского пакта оказывается огромная экономическая помощь, косвенные выгоды от которой извлекает Советский Союз. Эти особые экономические связи дополняются укрепляющимися политическими связями, которые искусно трансформируют политическую ориентацию Западной Германии, причем в большей степени, чем они влияют на жестко контролируемую Восточную Германию. Эволюция внешнеполитической позиции СДПГ уже значительно продвинула ее по пути к нейтрализму. В 1985 г. СДПГ совместно с правящей Коммунистической партией Восточной Германии (СЕПГ) выступила в поддержку во многом не поддающегося проверке запрета химического оружия и переговоров о создании безъядерной зоны в Центральной Европе. Обе эти идеи являются уже много лет советскими предложениями, выдвинутыми в пропагандистских целях. Когда в Польше было подавлено движение «Солидарность», такие ведущие западногерманские деятели из среды социалистов, как бывший канцлер Гельмут Шмидт и редактор Тео Зоммер, публично поддержали данную акцию, что явилось резким контрастом с тем осуждением, которое она встретила со стороны других социалистов в Западной Европе.
Более того, и для Германии в частности, и для Западной Европы в целом Восток особо привлекателен с экономической точки зрения. Он является традиционным рынком западноевропейских промышленных товаров. По мере того как Западная Европа убеждается, что в условиях внутренней разобщенности она все в меньшей степени может конкурировать с высокотехнологичными экономиками Америки и Японии, она все более склоняется к линии на поддержание особых экономических отношений с Восточной Европой. Опасение, что Америка, возможно, переключит свое внимание с Атлантического на Тихоокеанский регион, в данном случае само себя питает и подкрепляет: оно оправдывает более широкое экономическое, а возможно даже, и политическое взаимное приспособление друг к другу между отстающей в технологическом отношении Западной Европой и еще более отсталым советским блоком, который логично является потребителем того, что может произвести Западная Европа.
Сказанное, однако, не означает, что Европа просто пойдет на сепаратное приспособление к Советскому Союзу, удовлетворяя тем самым
