К тому же в тот момент еще не все казалось потерянным. Ректор академии Зигмунд д'Альман, которому Гитлер был представлен сразу после экзамена, сказал, что «привезенные им рисунки однозначно свидетельствуют о том, что его способности, несомненно, лучше всего проявятся в области архитектуры». Действительно, на его картинах люди встречаются сравнительно редко, зато архитектурные детали прорисованы весьма тщательно.
После провала при поступлении на отделение живописи Гитлер решил попытать счастья на отделении архитектуры. Но тут непреодолимым препятствием стало отсутствие у него аттестата о среднем образовании. В данном случае это было необходимо, поскольку от будущих архитекторов требовали хотя бы элементарных знаний по математике и геометрии. Сдавать экзамены для получения аттестата Гитлер так и не захотел. Да и домашние проблемы не оставляли времени для такой подготовки.
В ноябре 1907 года он вернулся в Урфар под Линцем, чтобы ухаживать за безнадежно больной матерью. Ее лечащий врач еврей Эдуард Блох в 1938 году (тогда было совершенно невозможно заподозрить его хоть в каком-то сочувствии Адольфу Гитлеру) вспоминал: «Он относился к матери с самой трогательной любовью, ловя каждое ее движение, чтобы сразу же прийти на помощь. Его обычно устремленный вдаль печальный взгляд прояснялся, когда боль у матери отступала... За всю свою почти сорокалетнюю врачебную практику я никогда не видел молодого человека, который бы так страдал, как Адольф Гитлер». 21 декабря 1907 года Клара Гитлер отошла в мир иной. Два дня спустя Адольф похоронил мать рядом с отцом на кладбище в Леондинге. В извещении о ее смерти говорилось: «Адольф и Паула Гитлер от своего имени и от имени родственников сообщают о смерти нашей горячо любимой и незабвенной матери, тещи, бабушки и сестры Клары Гитлер, вдовы императорского королевского старшего официала, которая отошла в мир иной 21 декабря 1907 г. в 2 часа ночи...» Это, как мы убедились из свидетельства доктора Блоха, не было формальным выражением любви и скорби. С этикой любви к ближнему у Гитлера было все в порядке. Вот с этикой любви к дальнему, как свидетельствует история, у германского фюрера дело обстояло совсем скверно.
Гитлер и его сестра теперь были круглыми сиротами. Главу о своей жизни в Вене он назвал «Годы учебы и страданий в Вене», где утверждал: «Нужда и суровая действительность заставили меня быстро принять решения. Скудные отцовские средства были в значительной мере израсходованы во время тяжелой болезни матери, а причитающейся мне пенсии по случаю потери кормильца не хватало на жизнь. Значит, нужно было самому зарабатывать себе на жизнь... Я благодарен тому времени за то, что я возмужал и сохраняю эту твердость характера до сих пор, а еще больше за то, что оно вырвало меня из пустоты безмятежного существования».
Здесь Гитлер, создавая образ борца с буржуазным мещанством, человека, который с молодых лет познал суровую нужду, умышленно передергивал. В. Мазер скрупулезно выяснил доходы Гитлера в венский период и доказал, что у него было вполне достаточно средств как раз для безмятежной жизни.
Еще в 1905 году Клара продала дом в Леондинге, получив за него 7480 крон. С 1903 года она получала ежегодную пенсию в 1200 крон как вдова, а с 1905 года — еще 220 крон в год в виде процентов на деньги, вырученные за продажу дома. Алоиз Гитлер имел годовой оклад в 2600 крон, пенсия от которого составила 2196 крон. Кроме того, Клара имела право на наследство своей тетки крестьянки Вальбурги Гитлер, которая умерла позже Клары, так что наследство перешло непосредственно Адольфу и Пауле. Оно составило около 3800 крон. По расчетам В. Мазера, Клара, Адольф и Паула Гитлер имели ежемесячный доход около 120 крон. После смерти матери Паула и Гитлер ежемесячно получали 58 и 25 крон «сиротской» пенсии. Кроме того, им досталась еще и та часть наследства Вальбурги Гитлер, которая приходилась сестре Кларе Иоганне и была завещана последней детям Клары.
Таким образом, ежемесячные доходы Гитлера в бытность его в Вене значительно превышали 80 крон, из которых 10 он платил за наем комнаты. В то время в австрийской столице юрист с годичным стажем работы в суде зарабатывал 70 крон в месяц, школьный учитель в первые пять лет преподавания получал 66 крон, почтовый служащий — 60 крон, а асессор Венского реального училища — 82 кроны. Будущий друг и союзник фюрера Бенито Муссолини, который в тогда еще австрийском Триесте трудился главным редактором газеты «Авенире дель Лавораторе», а по совместительству — секретарем местного отделения социалистической рабочей палаты, получал на обеих службах 120 крон.
В начале 1908 года хозяйка дома, который незадолго до смерти снимала в Урфаре Клара Гитлер, решила похлопотать за Адольфа перед известным театральным художником Альфредом Роллером, профессором Венской школы художественных промыслов, с которым была хорошо знакома ее мать. Хозяйка просила свою мать о рекомендательном письме для Гитлера:
«Сын одной моей знакомой хочет стать художником, с осени учится в Вене. Он хотел поступить в Академию изобразительных искусств, но прием уже закончился, и он пошел в частное учебное заведение... Это серьезный и усердный молодой человек, зрелый не по годам, хотя ему всего 19 лет, очень обаятельный и солидный, из в высшей степени порядочной семьи. Его мать умерла перед Рождеством... Молодого человека, за которого я прошу, зовут Адольф Гитлер.
Мы недавно разговорились случайно об искусстве и художниках, и он упомянул между прочим, что профессор Роллер — знаменитость среди художников и известен не только в Вене, но и обладает мировой славой... Он обожает его произведения.
Гитлер даже не подозревал, что мне знакомо имя Роллера, а когда я ему сказала, что была знакома с братом знаменитого Роллера, и спросила, не могу ли я помочь, раздобыв рекомендательное письмо к директору сценографической части придворной оперы, у молодого человека засветились глаза и он густо покраснел... Мне бы очень хотелось помочь молодому человеку. У него никого нет, кто бы мог замолвить за него слово или дать хороший совет. Он приехал в Вену совсем один, ему пришлось самому, без всяких рекомендаций, устраивать свои дела по поводу приема. У него твердое намерение получить хорошее образование. Насколько я его знаю, он не собьется с пути, потому что у него перед глазами серьезная цель. Я надеюсь, что он достоин твоих хлопот. Возможно, ты сделаешь доброе дело.
Дорогая мамочка, я прошу тебя, если возможно, напиши несколько рекомендательных строк директору Альфреду Роллеру... Я передам их молодому Гитлеру в Вену... Я думаю, тебе не составит труда написать несколько слов... Он ожидает сейчас решения опекунского совета по поводу пенсии для себя и своей сестры».
Рекомендательное письмо удалось добыть без особого труда. И уже 8 февраля 1908 года квартирная хозяйка Гитлера благодарила свою мать за успешные хлопоты и сообщала: «Лучшей наградой за твои труды было счастливое лицо молодого человека, когда я... сказала ему, что ты рекомендуешь его директору Роллеру и тот дает ему аудиенцию!.. Я разрешила ему прочесть письмо директора Роллера. Видела бы ты этого мальчика! Медленно, слово за словом, он с благоговением и со счастливой улыбкой на лице читал письмо, будто хотел выучить его наизусть. Затем он с глубокой благодарностью выложил его передо мной. Он спросил меня, можно ли написать тебе, чтобы выразить свою благодарность. Я ответила: «Да!»
Да вознаградит тебя Господь за твои хлопоты... Хотя из опекунского совета до сих пор нет ответа, Гитлер больше не хочет ждать и через неделю уезжает в Вену...»
Два дня спустя Гитлер написал матери своей хозяйки благодарственное письмо за то, что она помогла ему «получить доступ к великому мастеру сценической декорации профессору Роллеру».
Несколько дней спустя, подписав у своего опекуна протокол о наследстве, Гитлер уехал в Вену. Вместе со своим другом еще по Линцу Августом Кубичеком, собиравшимся учиться на альтиста, он поселился у некой Закрейс, которая была родом из Галиции. Как писал Гитлер впоследствии, «во мне вновь проснулось былое упрямство, и у меня теперь была конечная цель. Я решил стать архитектором».
Кубичек свидетельствовал: «Таким был мой друг: книги, одни только книги! Я не могу себе представить Адольфа без книг. Дома они лежали вокруг него грудами. Ему хотелось, чтобы заинтересовавшая его книга всегда была под рукой. Даже если он не читал ее в данный момент, она должна была находиться рядом. Иногда у него не было возможности захватить книгу с собой. Тогда он скорее жертвовал прогулкой на свежем воздухе и лицезрением природы, чем книгой. Книги были его миром. В Линце он, чтобы иметь возможность достать любую нужную книгу, записался сразу в три библиотеки. В Вене он посещал придворную библиотеку, и притом настолько часто, что я однажды поинтересовался у него, не собирается ли он перечитать всю библиотеку, за что он грубо отчитал меня. Однажды он привел меня в читальный зал библиотеки. Я был потрясен количеством книг, которыми были уставлены все стены, и спросил, как он выбирает нужную книгу из всего этого многообразия. Он попробовал объяснить мне, как пользоваться каталогом, но я только еще больше запутался. Когда он читал, его ничто не могло оторвать от книги. Но иногда он отвлекался сам. Если книга захватывала его, он начинал говорить о ней. Мне приходилось терпеливо слушать независимо от того, интересовала меня тема или нет».
