Кроме того, российские власти худо-бедно, но налаживали нормальную жизнь в Чеченской Республике; для террористов, в конечном счете, это мирное урегулирование могло стать поистине катастрофическим, и потому его следовало предотвратить, навязав населению и российской власти свой мир, мир, означающий войну.
Существовал и еще один аспект, диктовавший террористам необходимость активных действий. Год назад, 11 сентября 2001 года исламская террористическая организация «Аль-Каида» осуществила нападение на Соединенные Штаты. После этого масштабного теракта больше никто не сомневался в решимости исламистских организаций продолжать борьбу. Исламисты защищают ценности своей цивилизации, своего мира; возможно, это не так, но сами они в это верят, и ожесточенно готовы защищать свои ценности. «Мир сейчас такой, каким сделали его другие, — заметил однажды аятолла Мухаммад Бакир аль-Садр. — У нас есть два выбора: либо подчиниться ему, что значит обречь ислам на смерть, либо разрушить его, чтобы мы смогли построить такой мир, как того требует ислам».[19]
Исламские террористы могут нанести Западу очень сильный, возможно, смертельный, удар; его первые наметки проявились уже после событий 11 сентября. Масштабные (и массовые) террористические акции, синхронизированное использование химического и биологического оружия, смертников-шахидов и отрядов хорошо подготовленных боевиков, непредсказуемо нападающих на мирные объекты, — условно этот сценарий называют «насыщающимся террористическим нападением», и нет сомнения, что он может стать весьма действенным.[20]
Для этого, правда, необходима серьезная подготовка. Необходима развитая террористическая инфраструктура: тренировочные лагеря, химические лаборатории и прочее; необходим прочный и обеспеченный тыл. Такой тыл исламские террористы имели в Афганистане, однако после 11 сентября 2001 года США с помощью снабжаемого Россией Северного Альянса свергли режим талибов; в Афганистане можно было продолжать воевать, однако в качестве тыла его использовать было невозможно.
Лидерам исламского терроризма нужно было найти страну, в которой они бы смогли спокойно осуществлять свою подготовку; независимая Ичкерия была бы для этого прекрасным местом. У чеченских террористов были устойчивые связи с «Талибаном» и «Аль-Каидой»; начиная с 1994 года помощь «чеченским моджахедам» стала одним из основных направлений деятельности исламистов. В 1994–1995 годах в тренировочных лагерях на территории Афганистана проходили подготовку «350 таджиков (100 — из Таджикистана, остальные из Северного Афганистана), около 100 чеченских отрядов, 3 группы из Боснии и Герцеговины, 2 группы палестинцев, группа с Филиппин, молдавская группа и две украинские (в основном — крымские татары)».[21] Этот состав обучаемых хорошо отражал приоритеты исламистского руководства. И, конечно же, чеченским террористам не были чужды цели исламистов; это была общая война, только на разных фронтах.
Чеченские террористы, естественно, всячески открещивались от связей со структурами бен Ладена, а европейские правозащитники неоднократно высказывали мнение, что слухи об этих связях — дезинформация российских спецслужб. (К слову сказать, их статьи о коварстве российских спецслужб часто выходили в контролируемых террористами изданиях). Однако для специалистов связь чеченских террористов с бен Ладеном никогда не была особым секретом, как не было секретом и то, что Усама назвал Чечню «мечом ислама».[22]
Поэтому вывод российских войск из Чечни и провозглашение ее независимости было выгодно и международному исламскому терроризму. Конечно, Чечня была не единственным вариантом «тыловой базы», однако вариантом выгодным.
Но достичь этой цели было весьма непросто. Противостоять российским войскам в прямом бою чеченские террористы уже не могли; зато один из их главных лидеров, Шамиль Басаев, имел уникальный опыт. 14 июня 1995 года его отряд захватил больницу города Буденновска. В самой Чечне в это время российские войска проводили крупную операцию по уничтожению боевиков. «К середине июня активные боевые действия в основном были завершены, — вспоминал впоследствии начальник армейской группировки генерал Трошев. — Оставшиеся боеспособные группы дудаевцев находились на востоке республики (Дарго, Беной), а также в западной части, в районе Бамута. Единое управление бандформированиями было нарушено, многие чеченцы стали покидать свои отряды». Нельзя, конечно, сказать, что это было полной победой, однако успех был крупный и для сепаратистов весьма опасный. Рейд Басаева на Буденновск в корне изменил ситуацию; российское руководство, столкнувшись с невиданным дотоле актом терроризма, пошло на уступки, отвело войска и начало переговоры. Именно этот сценарий — захват большого количества заложников — и был выбран в 2002 году лидерами чеченских террористов как базовый; именно он должен был привести к прекращению войны и отводу российских войск из республики.
Однако рейд на Буденновск был, по сути, импровизацией; новый крупный теракт подготавливался длительное время. Лидерами террористов разрабатывались подробные планы; по всей видимости, в их подготовке принимали участие и специалисты из международных исламских террористических центров. Планы были многослойными; должна была быть предусмотрена всякая мелочь, всякий поворот событий, обеспечено все необходимое для успеха. План новой операции отличался от плана Буденновской операции так же, как новейший сверхзвуковой истребитель отличается от допотопного кукурузника; если можно так выразиться по отношению к плану преступления, он был красив. Шансы на успех у террористов были велики, как никогда.
Террористы, захватившие театральный центр, спешили. Им необходимо было обеспечить полный контроль над залом, где сидели перепуганные заложники, и подготовиться к обороне на случай, если российские силовые структуры предпримут попытку освободить людей «по горячим следам». Необходимо было очень быстро заминировать зал, чтобы успеть взорвать его в случае штурма.
Действия террористов были отрепетированы заранее, как в хорошем военном подразделении, каждый «знал свой маневр». Именно эти отточенные действия боевиков особенно поразили некоторых заложников. «Никакой суеты, — вспоминала Татьяна Попова, — все в строгом соответствии с явно заранее продуманным планом… Каждый из них четко отвечал за свой участок работы. Никто не метался, не толкался. Создавалось впечатление хорошо организованного действия».[23] Эта подготовленность пугала.
Прежде всего, террористы втащили в зал огромный фугас, «похожий на огромный снаряд времен Отечественной войны», и установили его в центре зала. К бомбе была приставлена одна из террористок, как впоследствии выяснилось, тетка главаря террористов, готовая в любой момент взорвать фугас. Одного этого взрыва с избытком хватило бы для того, чтобы полностью уничтожить все здание, но им одним террористы не удовольствовались.
Второй такой же фугас установили на балконе. Внутри каждого фугаса помещался 152-мм артиллерийский снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена металлическими шариками — для большего поражающего эффекта. Система должна была быть абсолютно надежной, никакая случайность не должна была помешать уничтожению в критический момент заложников. «Там все было в проводах, — уже по окончании всех событий рассказал один из руководителей оперативного штаба, — часть взрывных устройств была подключена на внешние источники питания. Как на сцене — к рубильнику. Часть устройств — на переносные элементы типа батареи. В принципе даже маленькой батарейки там было достаточно, чтобы электродетонация сработала».[24]
В боковых проходах в шахматном порядке встали террористки-смертницы, на поясах которых были закреплены взрывные заряды, начиненные гвоздями и металлическими шариками. Как впоследствии сообщил заместитель начальника Института криминалистики ФСБ РФ Владимир Еремин, «взрыватель взрывного устройства кнопочно-нажимного действия находился в руке одной из террористок, в другой руке она держала батарейку, питающую детонаторы. Радиус поражения каждой из двух половин этого взрывного устройства составлял один километр».[25] При взрыве даже нескольких из этих устройств в зале, скорее всего, не осталось бы почти никого живого. А террористок было девятнадцать, и каждая из них готова была нажать на кнопку взрывателя…
Как отмечают специалисты, «в случае подрыва обеспечивалось бы наиболее эффективное разрушение несущих колонн зала и максимальное, сплошное поражение осколками и воздушной ударной волной всей площади зала и всех находящихся в нем заложников. Способ размещения свидетельствует о профессионализме лиц, осуществивших минирование. Все ВУ [взрывные устройства] были ориентированы на зрительские места. Их конструкция и размещение обеспечивали сплошное поражение всей площади зала, в некоторых местах с многократным перекрытием зон поражения, что свидетельствует о стремлении террористов обеспечить максимальное поражение заложников. Для поражения всех заложников на зрительских местах партера достаточно было бы взрыва шести ВУ-поясов на женщинах-террористках, находившихся в боковых проходах. При взрыве обоих ВУ-баллонов на основе артиллерийских снарядов в зоне сплошного поражения находилась бы вся площадь партера и балкона. При взрыве ВУ под действием воздушной ударной волны на всей площади зрительного зала все заложники получили бы телесные повреждения вплоть до летального исхода, кроме того, заложники поражались бы потоком разлетающихся осколков, а именно: в каждого находившегося в зале заложника попало бы не менее одного убойного осколочного поражающего элемента. В случае одновременного взрыва всех ВУ и боеприпасов размещенных в зрительном зале могло бы произойти разрушение нескольких несущих колонн зала, что в свою очередь могло бы привести к частичному обрушению потолочных перекрытий зала. Конструкция исполнительных механизмов ВУ позволяла осуществить практически мгновенный подрыв ВУ в любой момент времени».[26]
