Как отмечают специалисты, «в случае подрыва обеспечивалось бы наиболее эффективное разрушение несущих колонн зала и максимальное, сплошное поражение осколками и воздушной ударной волной всей площади зала и всех находящихся в нем заложников. Способ размещения свидетельствует о профессионализме лиц, осуществивших минирование. Все ВУ [взрывные устройства] были ориентированы на зрительские места. Их конструкция и размещение обеспечивали сплошное поражение всей площади зала, в некоторых местах с многократным перекрытием зон поражения, что свидетельствует о стремлении террористов обеспечить максимальное поражение заложников. Для поражения всех заложников на зрительских местах партера достаточно было бы взрыва шести ВУ-поясов на женщинах-террористках, находившихся в боковых проходах. При взрыве обоих ВУ-баллонов на основе артиллерийских снарядов в зоне сплошного поражения находилась бы вся площадь партера и балкона. При взрыве ВУ под действием воздушной ударной волны на всей площади зрительного зала все заложники получили бы телесные повреждения вплоть до летального исхода, кроме того, заложники поражались бы потоком разлетающихся осколков, а именно: в каждого находившегося в зале заложника попало бы не менее одного убойного осколочного поражающего элемента. В случае одновременного взрыва всех ВУ и боеприпасов размещенных в зрительном зале могло бы произойти разрушение нескольких несущих колонн зала, что в свою очередь могло бы привести к частичному обрушению потолочных перекрытий зала. Конструкция исполнительных механизмов ВУ позволяла осуществить практически мгновенный подрыв ВУ в любой момент времени».[26]
Взрывные заряды устанавливали в нишах, приматывали к опорным колоннам. По-видимому, террористы устанавливали и растяжки на ближайших подступах к залу; по крайней мере, довольно скоро они заявили заложникам: «Взрывчатки хватит на всех. Выходы заминированы — при малейшей попытке штурма взорвем все. Поэтому звоните по мобильным телефонам и объясняйте ваше положение. Гарантия вашей жизни — выполнение нашего единственного требования: вывода войск из Чечни и прекращение войны. Никакие компромиссы невозможны».[27] Уже то, что заложникам разрешили сообщить о захвате, говорило о том, что первичные мероприятия по минированию зала были завершены; теперь систему можно было совершенствовать, однако основное было сделано — любая попытка штурма грозила закончиться трагедией.
И еще одну фразу сказали террористы, фразу, подготовленную ведшейся в свое время антисоветской пропагандой: «Мы с вами будем обращаться так же, как вы обращались с нами в 1944 году при депортации!».[28]
В зале сидели люди почти всех национальностей — ведь именно своей многонациональностью всегда и отличалась Россия, многонациональностью и терпимостью к другому, не такому, как ты. Среди зрителей были и чеченцы. Экономист Яха Несерхаева пошла на «Норд-Ост» вместе со своей русской подругой Галей. «Когда ОНИ заговорили по-чеченски, прервав второй акт, я поняла, что все очень серьезно. И будет совсем плохо. Я это сразу поняла», — рассказывала потом она. Пожалуй, больше всего Яха боялась того, что террористы опознают в ней чеченку: «Могли бы и застрелить за то, что чеченка — на мюзикле…»[29]
Ее опасения были более чем обоснованными. Один из представителей чеченской диаспоры Москвы как раз в это время дозвонился до главаря захвативших здание террористов. Он просил освободить своего знакомого; ему, конечно, отказали. Между прочим, террорист заметил:
— А тут и наши бабы есть, веселились вместе с русскими. Вот теперь пусть и сидят вместе с ними.
— Чеченки, что ли? — спросил его собеседник, удивленный прозвучавшей в этих словах агрессией.
— Не чеченки, а суки, — отрезал бандит.[30]
Но в это время террористы еще не контролировали все здание, и потому многим, оказавшимся в тот злополучный час вне зала, удалось спастись.
Актриса Маша Шорстова, игравшая в тот день главную героиню, по случайности не успела выйти на сцену; идя по актерскому фойе, она по внутренней трансляции услышала выстрелы. «Я встретила Ленку, — вспоминала она, — Лену Моисееву, которая Марью Васильевну играла, втолкнула ее в гримерку и закрыла изнутри». Актер Артемий Николаев услышал выстрелы, стоя за кулисами.
«Мы сначала подумали, что у нас что-то с аппаратурой — барахлит. Но тут я увидел тетку с пистолетом. Она кричала: „Все сюда!“ Какая она? Молодая, лет двадцати, темные короткие волосы… Сколько их всего было — не знаю… Я только на нее смотрел. Потом мы побежали в гримерку на третьем этаже… Когда стало понятно, что через служебный выход идти опасно, связали всю нашу одежду как веревку и так спустились с третьего этажа. А там уже были менты — две-три машины».[31]
Один из создателей мюзикла, Алексей Иващенко, был среди спрятавшихся в гримерке людей, однако ему не удалось спуститься по импровизированной веревке; сорвавшись, он сломал ногу.[32]
Маша Шорстова с подругами увидели спускающихся в окно. «Мы решили сделать то же самое, — вспоминала актриса, — стали махать из окна руками. К нам подтащили металлическую лестницу, таким образом мы спаслись».[33] Кто мог, выбирался через окна, кое-кто выбежал даже через служебный вход, прежде чем вошедшие через центральный террористы успели блокировать заднюю часть здания… Шестеро человек заперлись в монтировочной; на их окне была решетка, выбраться собственными силами оказалось невозможно. К счастью, террористы не успели осмотреть это помещение, и позднее заложников освободили спасатели МЧС, перепилившие решетки.[34]
«В начале второго акта я как раз пошла в туалет на третьем этаже, — рассказывала буфетчица Ольга Трейман, — буквально через минуту после меня туда же влетела наша уборщица Тамара. Она была очень напугана, шепнула мне, что там какое-то ограбление, и заперла туалет. Часа два мы просидели, пытаясь понять, что происходит снаружи. Услышали выстрелы, какой-то шум. То и дело мимо двери кто-то проходил. В конце концов, дверь в туалет взломали прикладом — наверное, они проверяли все помещения».[35] Женщин отвели в зал ко всем прочим заложникам. То, что их обнаружили, не было несчастливым стечением обстоятельств. Террористы знали, что искать; чуть раньше главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов в прямом эфире заявил, что «есть мобильная связь с некоторыми людьми, запертыми в гримерках».[36] И, разумеется, террористы, внимательно слушавшие радио, пошли осматривать подсобные помещения… По счастью, у них не было возможности проверить их все, и потому многие все же спаслись. Чудом спаслась и Ольга Трейман. Она была уже на восьмом месяце беременности, и через несколько часов террористы ее отпустили; а вот Тамара Владимировна Войнова впоследствии погибла…
Лариса Абрамова во время захвата осталась на своем рабочем месте, по всей видимости, просто не сообразив, что же происходит. В маленькой комнатке, одна из дверей которой вела на сцену, а другая в коридор, были лишь стеллажи да телефон; Лариса лишь успела позвонить домой, когда у дверей раздался какой-то шум. «Чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали „Сюда ставь!“, и я поняла, что они обе двери минируют, — рассказывала она впоследствии. — Осмотрела все свои запасы… если это можно так назвать. Из питья грамм сто восемьдесят воды в кружке. Из „еды“ — пузырек корвалола. Ладно, думаю, „съем“ корвалольчику, запью водой, авось переживу как-нибудь…».[37] Три дня женщина пряталась в этой узкой и тесной комнатушке, боясь хоть чем-то выдать свое присутствие. Все три дня за дверью находились террористы, охраняя подступы к залу с заложниками, и потому опасения Ларисы были более чем обоснованными.
Еще больше повезло девушке, спрятавшейся в подсобном помещении. «У нее с собой было только два пакетика сока, — рассказывала ее подруга. — Слава богу, там был отдельный туалет. В ФСБ о ней знали, так как она позвонила по мобильному телефону и сообщила о себе».[38] На второй день девушку освободили спецназовцы; террористы этого так и не заметили.
Но основная масса спаслась за короткий период времени, буквально за полчаса; в то время, когда сумевшие спастись люди выпрыгивали под шедший с раннего вечера ливень, к зданию театрального центра подъезжали первые милицейские машины и автомобили «скорой помощи»…
Первым к захваченному зданию подъехал милицейский «уазик» — по всей видимости, от ближайшего ОВД. Милиционеры еще не знали, что конкретно происходит в театральном центре, и попытались подойти к центральному входу. Но центральный вход, конечно же, контролировался террористами, которые открыли огонь и кинули гранату.[39] Милиционеры отступили на безопасное расстояние; сделать они, конечно же, ничего не могли.
