Тот, кто не делает это или делает недостаточно эффективно, давно — самое позднее 15 лет назад — вытеснен из бизнеса, в котором нечего делать без PR-технологий: в отличие от традиционного маркетинга, они приспосабливают не товар к предпочтениям людей, а, напротив, — людей к уже имеющемуся товару.
Превращение в наиболее эффективный и потому повсеместно распространенный бизнес формирования сознания — это подлинная революция во всем образе жизни современного человечества, революция, произошедшая на наших глазах и с нами самими и тем не менее оставшаяся практически незамеченной. Она кардинально повышает эффективность производства, качественно меняет международные взаимоотношения и мировую конкуренцию. Однако целиком ее последствия еще не осознаны, и нет уверенности, что они могут быть осознаны вообще, так как главным объектом преобразовательной деятельности человечества становится сам инструмент этого осознания — как коллективного, так и индивидуального.
Естественно, даже начало столь грандиозного качественного перехода не могло обойтись без комплекса разноуровневых, но взаимоувязанных кризисов, среди которых ключевое место занимает кризис управления, приобретающий тотальный характер.
Деградация управления обусловлена объективно
Современные системы управления, участвующие в глобальной конкуренции, просто вынуждены использовать в своей повседневной деятельности технологии формирования сознания — как наиболее эффективные технологии управления. Между тем органическое несоответствие систем управления, сформировавшихся в целом еще в прошлой, в лучшем случае индустриальной реальности, используемым ими технологиям не просто снижает их эффективность, но и ведет к подлинному перерождению этих систем. (Впрочем, оно является лишь одним из направлений перерождения, структурной перестройки всего человечества под влиянием новых, на сей раз информационных технологий.)
Повсеместно и вынужденно используемые современным управлением технологии формирования сознания, насколько можно судить, как правило, отрывают его от повседневной реальности, в том числе касающейся управляемых им масс людей, и освобождают, хотя бы морально, от ответственности перед последними. При этом личные интересы людей, непосредственно образующих управляющие системы, разумеется, в целом сохраняются в своей обособленной неприкосновенности.
Конкретные последствия этого с точки зрения традиционного государственного и корпоративного управления (а также самоуправления на глобальном и местном уровне) многообразны, однако наиболее значимыми (и при этом, как ни печально, разрушительными) представляются следующие:
• самопрограммирование: управленец и система управления в целом, убеждая кого-то в чем-то (а управление при помощи формирования сознания по самой своей природе заключается прежде всего в убеждении), неминуемо убеждают в этом и себя самих, что ведет к потере ими адекватности уже в среднесрочном плане;
• уверование в собственную пропаганду, даже если в начале ее осуществления управленцы и система управления в целом прекрасно сознавали ее частичность и недостаточность (это основной принцип пропаганды), а то и содержательную недостоверность;
• переход от управления изменением реальности к управлению изменением ее массового восприятия, что является крайне эффективным в краткосрочном плане и вполне самоубийственным уже в плане среднесрочном, так как делает неадекватными уже не только самих управленцев, но и широкие массы управляемых ими людей;
• принципиальный отказ от восприятия реальности в пользу восприятия ее информационного отражения (в первую очередь в СМИ), что порождает дурную бесконечность закольцованной обратной связи и завершается порой полной утратой связи управляющей системой каких бы то ни было связей с реальностью, а следовательно — и адекватности;
• резкое снижение уровня ответственности самой управляющей системы: работая преимущественно с телевизионной «картинкой» и общественными представлениями (а в последнее время все больше и с реакциями в социальных сетях), управленец неминуемо теряет понимание того, что его работа влияет и на реальную жизнь людей.
Последнее особенно важно, так как безответственность управляющих систем не остается их исключительным «достоянием»: она в полной мере воспринимается обществом и, более того, становится в нем нормой. Ведь эффективность технологий формирования сознания повышает влиятельность тех, кто их применяет, а никакой «платы за могущество» попросту не существует; человек, формируя сознания других, чувствует себя творцом, близким к Богу. Эйфория творчества вкупе с безответственностью обеспечивает ему невиданное удовлетворение от повседневной жизни. Безответственность, могущество и постоянная радость от работы становятся объектом подражания для обычных членов общества, не имеющих доступа к технологиям формирования сознания: однако из всего этого набора им по вполне объективным причинам доступно лишь подражание безответственности.
Феерическим примером проявления безответственности как новой массовой культуры наиболее передового из современных обществ — американского — до сих пор представляется победа Обамы на президентских выборах 2008 года.
Причина этой победы заключается, насколько можно судить, далеко не только в изощренных и сверхэффективных избирательных технологиях, хотя подобно тому, как Рузвельт первым в полной мере использовал коммуникационные и пропагандистские возможности радио, а Кеннеди — телевидения, Обама (точнее, его команда) впервые использовал политические возможности Интернета и возникших в нем социальных сетей.
Причина победы Обамы (как в нашей стране — причина победы горбачевско-яковлевской «перестройки, демократии и гласности») далеко не сводится и к отрицанию вплотную подошедшей к банкротству, да и просто надоевшей старой культуры управления, слишком наглядно не соответствующей реалиям и потребностям эпохи всеобщего применения технологий формирования сознания.
В настоящее время представляется совершенно очевидным, что порыв американского общества к новому, к «переменам ради перемен» без каких бы то ни было внятных содержательных целей неотделим от принципиального отрицания все большей частью этого общества ответственности как таковой.
Да, американская трагедия 2008 года заключалась в том, что великий народ, сформировавшийся в прямом симбиозе с самой современной демократией, и в прямом смысле «великое общество» было вынуждено выбирать между двумя кандидатами, равно не способными руководить им (хотя и по диаметрально противоположным причинам).
Однако и само возникновение такого выбора, и итоговое предпочтение политического шоумена, не имеющего опыта практического руководства, неотделимы от принципиального отрицания этим обществом ответственности как таковой.
Победа Обамы стала подлинным «праздником непослушания», публичным торжеством инфантильного в американском национальном характере. Без отрицания самой идеи ответственности это было бы невозможно, и, как показано выше, данное отрицание отнюдь не являлось исторической случайностью.
Тотальное, охватывающее все общество сверху донизу снижение ответственности и даже последовательный отказ от нее не только как практики, но и как доминирующей идеи, как объединяющей цели и, более того, превращение отказа от ответственности в норму общественного поведения при одновременной глубокой эрозии адекватности управляющих систем представляется поистине гремучей смесью. Насколько можно судить, она способна разрушить любое, самое развитое, могучее и устойчивое общество.
С разной степенью остроты описанные выше последствия наблюдаются почти во всех управляющих системах, включая такие страны с совершенно разными, но наиболее эффективными в современном мире системами управления, как США и Китай, — и везде ведут к драматическому падению качества управления.
То, что это правило действует повсеместно и неумолимо вне зависимости даже от самых глубоких цивилизационных различий, свидетельствует о его фундаментальном, базисном для современного этапа развития человеческой цивилизации характере.
Так, например, китайская система управления уже несколько десятилетий заставляет весь мир поражаться не только ее эффективности и ответственности, но и гибкости и изобретательности, которые являются по меньшей мере странными качествами для столь масштабной и иерархичной системы.
Однако и для китайского руководства, насколько можно судить, оказались полной неожиданностью не только «тюльпановая революция» в Киргизии (рассматриваемой им как естественная сфера своего влияния), но и волнения буддистских монахов в Тибете в августе 2008 года, и попытка мятежа в Синьцзян-Уйгурском автономном районе в 2009 году.
