вотчин и поместья: от 32 606 четвертей вотчинной земли главы Боярской думы князя Ф. И. Мстиславского до 1489 четвертей князя В. Т. Долгорукова, из которых 1300 – поместье.
Назначенный дьяками поместный оклад еще не означал автоматической выдачи земель из казны. Поиски поместий или свободных земель для «придачи» составляли большую головную боль служилых людей. Другой проблемой являлось поддержание поместья в таком состоянии, чтобы с него можно было прокормиться и собраться на службу. Известны многочисленные случаи, когда дворяне «пустошили» поместья непомерными требованиями. Но бывали и другие землевладельцы, как, например, Федор Григорьевич Аминев, помещик Ореховского уезда. В челобитной, обращенной к главе шведской администрации Новгородской земли Я. Делагарди, он умолял вернуть ему поместье, отписанное на самого графа:
…Тебе, государю, дано от Бога разумети свыша, какова человеку земля помесная; больно, не вели отнят, четвертой, государь, год с тово Дудоровсково поместья не имывал плами ни з одное дани, хлеба ни одново зерна: все то давал тем же бобылем в подмогу, да скоплял на бедных, да денег дал рублев з двадцат им же на лошади, да ужо, государь, и к нынешнему лету хлеба им дано на емена и на семена, а иные прошают милости, государь, у тебя.
Поместная система была выгодна для казны, но не всегда эффективна. Бывало, что дворяне пытались уклониться от службы, отсиживаясь в поместьях, либо не ехали на сбор, отговариваясь разорением (что могло и соответствовать действительности). Почти каждому походу предшествовали долгие сборы воеводами служилых людей, опоздание из‐за того, что «дети боярские к сроку не собрались», недокомплект в полках. «Нетчиков» сыскивали и, бив кнутом, отправляли на службу. Для определения боеспособности русской армии ежегодно проводились войсковые смотры.
Дворянская поместная конница составляла ядро вооруженных сил России начиная с конца XV века до второй половины XVII века. Для России того времени это был единственно возможный способ содержать армию, поскольку цари не могли выплачивать воинам денежное жалованье из‐за недостатка драгоценных металлов. Армия, таким образом, была переведена на содержание за счет населения. Этот принцип в целом был справедлив. Ведь именно крестьянина защищал от «злых татар» его помещик. Однако чаще всего татарин был далеко, а свой барин рядом и требовал зерна или денег, а если по тем или иным причинам не получал, то избивал, сажал в домашнюю тюрьму и т. д. Так возникали серьезные конфликтные ситуации, решением которых до определенного времени был «крестьянский выход» на Юрьев день (то есть за неделю до и неделю спустя 26 ноября). Обратной стороной вопроса было обнищание дворян и невозможность несения ими службы из‐за того, что поместья запустели от крестьянского «выхода», бегства, гибели или разорения.
Таким образом, система, лежавшая в основе обеспечения военной организации Московского государства, была построена на насилии и не обладала устойчивостью. Это влияло не только на боеспособность русской армии, но и на социальный климат, создавая скрытую напряженность внутри довольно простой и логичной конструкции. Более того, противоречия крылись не только между требованиями помещиков и крестьян, но также между интересами землевладельцев разных категорий. В частности, между крупными феодалами (бояре и «московские чины») и городовым дворянством.
Крупные и мелкие землевладельцы – бояре и городовые дворяне – конкурировали за землю и крестьян. Шансы городового дворянства в этом противостоянии были невелики. При первых Романовых уездные дворяне заваливали правительство жалобами на «сильных людей» от лица «бедных холопей». Дворяне жаловались в основном на то, что боярские приказчики переманивают крестьян и укрывают у себя беглых, в результате чего служилые люди остаются «голы и босы». Эти же претензии дворяне адресовали и церковным землевладельцам (архиереям и монастырям). По словам провинциальных дворян, управы на «сильных людей» добиться было невозможно: они не подчинялись судам и контролировали принятие ими решений.
О противоречиях между «вельможами» и «воинниками» известно еще с середины XVI века. Публицист Иван Пересветов, обращавшийся к молодому Ивану IV с несколькими посланиями в форме челобитных, резко осуждает ленивых вельмож, противопоставляя им воинов, о которых должен заботиться мудрый государь. Не вдаваясь в крайности советской историографии, создавшей концепцию реакционного боярства и прогрессивного дворянства, отметим, что это противоречие в московской государственной жизни существовало. Дворянские челобитные с жалобами на бояр известны только со времен Михаила Федоровича. В досмутное время такие конфликты, несомненно, были, однако о них сохранились лишь единичные упоминания. Таково, например, дело дьяка А. В. Шерефединова (1584), который в документах называется «сильным». Приближенный Ивана Грозного и тесть еще одного царского любимца Р. П. Биркина, он мошенничеством и «насильством» захватил 400 четвертей родовых земель дворян Шиловских в Рязанском уезде. После смерти Ивана Грозного влияние опричного выходца Шерефединова упало, и боярский суд постановил вернуть земли законным владельцам и выплатить им компенсацию. Шерефединов и Биркин попали в опалу. Понятно, что, не упади они с правящего олимпа, высокопоставленным мошенникам все сошло бы с рук.
Свидетельством в пользу того, что бояре переманивали крестьян, является указ о временном и частичном возвращении крестьянского «выхода» (принят во время «великого голода» в 1601 году). В числе прочего не разрешалось «возить» крестьян «за» церковных иерархов, бояр, окольничих, «больших дворян», дьяков, стрелецких голов, – целый список «сильных людей», которые могли воспользоваться указом в ущерб интересам провинциального дворянства.
Напряженные отношения между «сильными» и «бедными» были вызваны не только соперничеством за землю и крестьян, но и перераспределением других благ. Изучение кадровой политики Московского царства показывает, что во второй половине XVI века у рядового сына боярского не было возможности выслужиться и достигнуть воеводского назначения. Исключением являются военные конфликты, походы и административные назначения в Сибири, на Нижней Волге или Кавказе, где можно было выдвинуться за счет выдающихся личных качеств. Знать перекрывала своей «молодшей братии» пути наверх.
Вместе с тем при отсутствии регулярно и быстро действовавших социальных лифтов в Московском государстве не существовало и жестких границ между тремя вышеуказанными категориями военно-служилого сословия: аристократией, выборным и городовым дворянством. Общее происхождение и родственные связи по женским линиям связывали эти группы не только внутри, но и между собой. Благодаря этому осуществлялось в том числе и перераспределение земельной собственности.
Генеалогические документы редко отмечают родство дворянских (в том числе княжеско-боярских) родов с дьяческими. Однако такие связи были и оказывали влияние на распределение должностей и расстановку сил при дворе. Так, вполне вероятно, что знаменитый князь Дмитрий Пожарский в начале своей карьеры пользовался покровительством своей влиятельной родни – думных дьяков Андрея и Василия Яковлевичей Щелкаловых.
Родственные, клиентские и соседские связи, взаимные услуги (в том
