Кто? Президент, мотаясь по стране перед первым туром, показывал в основном два фокуса: обещал деньги и хвастался здоровьем.
Еще он сказал: «Мне делали диспансеризацию, и во время диспансеризации обнаружили болезнь сердца». «Во время диспансеризации обнаружили…» Когда? Накануне? Месяц назад? Год назад? Настоящая правда выглядела бы так: «Я перед выборами постоянно врал, нахваливая свое отменное здоровье. Я заставлял врать всю команду и подкупленную прессу«119.
В целях изучения бойцовских качеств российского президента представляет интерес и прочтение «Записок президента». По сути, это сборник эпизодов нескончаемой борьбы за Власть. К сожалению, без всякой облагораживающей цели. Здесь Ельцин – всегда герой, неважно, в чем состоит задача: выиграть спортивное соревнование, преподать пример физической силы, хитрости, целеустремленности или же политической мощи. Борис – «честный» друг тех, кто с ним «честен», но становится «непримиримым» по отношению к врагам или тем, кто попросту не знает своего места.
Перечень врагов длинен. Как и список «честных» друзей, выброшенных по дороге. Вроде Алексея Казанника, чистой души, призванной заменить ненадежного Валентина Степанкова после октября-93. Он сам рассказывал мне, что сразу же понял, что попал в змеиное гнездо. До того из своего омского далека ему казалось, что Ельцина вводят в заблуждение его подчиненные. Но быстро выяснилось, что это не так: президент сам позвонил ему с требованием арестовать дюжину депутатов бывшего Верховного Совета, хотя против них не было никаких обвинений. В конце концов Казанника уволили за то, что он выполнил решение Думы амнистировать и освободить Руцкого и Хасбулатова.
Рассказ о том, как Казанника «посадили на прокуратуру», показался мне настолько замечательным, что я предложил ему поведать обо всем поподробнее и сделать книгу-интервью о его пребывании на посту Генерального прокурора. Но я увидел, что он колеблется. Он боялся последствий, и я понял, что не стоит настаивать. Больше мы об этом не вспоминали. В следующий раз я увидел Казанника по телевизору накануне выборов 1996 года, когда он встречал прибывшего в Омск Бориса Ельцина. Камеры запечатлели бывшего прокурора, когда он, согнувшись, смиренно и униженно умолял Ельцина не допустить победы коммунистов. Неужели он обо всем забыл? Сомневаюсь.
За эти годы я видел в России немало случаев столь же унизительных отречений. Казанник ничем не лучше Александра Руцкого, Никиты Михалкова, Николая Рябова или Ивана Рыбкина. Нескончаемый список польстившихся на тридцать сребреников. В 1989 году будущий прокурор поразил всю страну, отказавшись от места в Верховном Совете СССР в пользу Ельцина. Тогда это был акт мужества, проявление достоинства перед лицом произвола советской бюрократии. Восемь лет спустя он одел ливрею слуги. Печальное, но символичное превращение. Сейчас его снова взяли на работу, не знаю на какую должность, в Омскую администрацию. Ну что ж, удачи.
Но вернемся к рассказу о историческом дне вступления Казанника в прокуратуру. Прилетев из Омска, он направился в Кремль, где попал напрямик в кабинет к Коржакову. Тот не дал ему времени даже встретиться с президентом, а сразу погрузил его в машину. На заднем сиденье уже был Барсуков с «калашниковым» в руках, его сопровождала вооруженная охрана. По приезде в прокуратуру Барсуков сам открыл дверь кабинета Степанкова пинком ноги. Бледный Степанков даже рта не раскрыл, когда Коржаков приказал Казаннику занять его место и «не терять его из виду ни на секунду, потому что этот способен припрятать какие-нибудь папки». Так сменялись Генеральные прокуроры в России в октябре 1993 года. Если, конечно, Казанник рассказал правду. Мне он казался искренним и даже расстроенным. Я спросил: вы и в самом деле ничего не понимали? Ответ был: «Мне такое и в голову не могло прийти». А что говорить о другом рассказанном им эпизоде, о единственном заседании Совета безопасности, в котором он участвовал за короткий – с октября 1993 по февраль 1994 года – срок своего пребывания в должности?
Дело было накануне выборов в Думу и референдума по Конституции, и Ельцину хотелось знать настроения населения. Дело в том, что среди многочисленных вариантов изучалась и возможность – в случае победы партии Власти, которая тогда называлась «Выбор России», – провести президентские выборы раньше срока, весной-летом 1994 года. И вот встает Лобов и торжественно произносит: «Борис Николаевич, подавляющее большинство вас поддерживает». Поднимается Шахрай: «Борис Николаевич, вас стопроцентно переизберут». Слово берет Павел Грачев: «Борис Николаевич, я на 150% уверен, что вы победите». Помню, я тогда прервал рассказчика: Алексей Иванович, вы не преувеличиваете? «Нет, нет. Именно так они и высказывались, только более пространно». А как реагировал президент? «Короткими кивками». Потом настал черед всех остальных присутствующих, каждый из которых старался превзойти предыдущего в лести, перешедшей уже всякие пределы приличий. Когда очередь дошла до Казанника, тот решил, что хоть кто-то должен возразить: «Борис Николаевич, общественный порядок в удручающем состоянии. Генеральная прокуратура стонет под грузом проблем. Я убежден, что у вас большие шансы победить, но они еще больше возрастут, если вы докажете стране, что боретесь с преступностью и коррупцией». По словам Казанника, лицо президента потемнело и с далекого конца стола донесся железный голос: «Мне кажется, Алексей Иванович, что вы склонны к пессимистическим прогнозам».
Итак, возникающее при чтении «Записок» впечатление, что президент любит комплименты, подтверждается очевидцем. Неважно, хвалит ли его госпожа Тэтчер или Олег Лобов, или же дочка Лена. «Папа, ты сделал мне самый лучший подарок из всех, которые я когда-либо получала, – ты защитил демократию», – сказала она ему в свой день рождения, который по иронии судьбы совпал с августовским путчем. Не все включили бы такое заявление в свои мемуары, даже если бы у них тоже была бы столь патриотически настроенная дочь. Хотя бы из соображений скромности. Может быть, во всем виноват Валентин Юмашев, считающийся подлинным автором книги (и произведенный в главы президентской администрации). Отнесем на его счет и комментарий Ельцина к фразе дочери, призванный подчеркнуть его заслуги: «Признаюсь, фраза высокопарная, но, честно говоря, в тот момент она вовсе не показалась мне преувеличением«120.
«Записки» – целый клад психологических черт героя. Поражает, что в книге, охватывающей важнейший период 1991—1993 годов, в которой целая глава посвящается шоковой терапии и всем прочим острым политическим моментам начиная с разлада СССР, не говорится ни одного слова о политических идеях президента, о его видении роли России. Что не должно, впрочем, особо удивлять, если вспомнить, что и четыре года спустя Ельцин по-прежнему не очень четко представляет себе место России в мире. По крайней мере, такое впечатление создается после прочтения интервью «Известиям»: «Пока мы не определим, что может угрожать нашей национальной безопасности, как в близкой, так и в средней и отдаленной перспективе, невозможно будет установить необходимую и достаточную численность наших вооруженных сил«121.
Что же касается его собственного поведения – что и должно, по идее, составлять основное содержание мемуаров, – то время от времени вскользь упоминается о необходимости «тщательного анализа» принятых решений и поведения в тех или иных обстоятельствах. Но этот призыв чаще всего обращен к окружающим, которых приглашают быть объективными, беспристрастными и т. д. Нечего удивляться, что и в отношении демократии (о которой говорится немало) мы сталкиваемся все с теми же туманными аксиомами.
Врагов же со всех сторон больше, чем достаточно. Возьмем для примера председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, которого президент описывает так: «Быть может, в детстве он страстно хотел стать лидером, возглавить что-то, но кто-то победил его и унизил«122. Да что говорить о президенте, выпускающем мемуары, еще находясь на своем посту, и дающем подобные оценки о все еще действующем (только потому, что его нельзя уволить президентским указом) судье Конституционного суда? А что сказать о причинах незаконного роспуска Верховного Совета, приведшего к трагедии октября-93? Приведенных аргументов прискорбно мало для оправдания 150 жертв только по официальным данным (а неофициальные мы теперь уже не узнаем).
Мемуары не уделяют внимания и бывшему другу Юрию Болдыреву, которого Ельцин в начале своего первого срока назначил главой комиссии по борьбе с коррупцией, а затем уволил без объяснений, как только ему на стол легли доказательства связи людей из его ближайшего окружения с преступным миром. Ни о чем не подозревавший президент поблагодарил бы Болдырева, вознаградил бы и приказал действовать дальше во имя угнетенного народа. Ельцин же его прогнал. В это время вокруг него происходили невиданные вещи.
