Разумеется, это «требование» финансовых активов и лиц, ими управляющих, было немедленно оформлено в виде дополнения к существующим экономическим теориям. Этим дополнением стало разработанное в 1990-е годы «учение» о "новой экономической парадигме", предполагавшей, что американская экономика вошла "в перманентную стадию бесконечного бескризисного и безынфляционного роста". В умах "новых экономических идеологов" сложный и тонкий механизм, который с болью и кровью строил Рузвельт (в том числе и за счет вполне конкретных жизней американских солдат, как, например, в Перл-Харборе), упростился и вульгаризовался. Понимание встроенных в нем опасностей было напрочь утрачено. Сама мысль о его вероятном разрушении для чересчур оптимистичных идеологов периода "конца истории" и "всемирного торжества либерализма" была невозможной.
В результате все это приводило к постоянному относительному росту финансовой «надстройки» долларовых активов (считая за «базу» активы материальные). Те же периоды, когда «база» этой пирамиды быстро расширялась (например, после разрушения мировой системы социализма), получившийся резерв роста финансовой надстройки немедленно «восполнялся» финансовыми спекулянтами, которые не могли упустить такой уникальный момент для получения сверхприбыли. А когда рост «базы» останавливался, то они, естественно, прекращать рост своих прибылей совершенно не собирались. В результате общий объем финансовых активов на единицу активов материальных рос практически постоянно.
Фактически это приводило к появлению большого количества «вторичных», затем «третичных», «четвертичных» и более высокой степени ценных бумаг, которые обеспечены уже даже не «титулами» материальных ресурсов, а другими ценными бумагами. Фьючерсы, опционы, фьючерсы на опционы, свопы, варранты и многие другие деривативы стали существенно подавлять ценообразование на материальные ресурсы. Эта тенденция хорошо видна на сырьевых рынках. Как уже говорилось, цены на них уже давно определяются не путем баланса спроса и предложения, а ценами на фьючерсы, торгуемое количество которых на порядки превосходит общее количество ресурсов во всем мире. Но чем дальше, тем больше отрывались эти рынки от той ситуации, которая развивалась на собственно сырьевых рынках. В частности, существенно поднимался спрос на ресурсы, которые в принципе невозможно было бы потребить. Этот феномен более подробно описан в нашей книге в разделе, посвященном денежным суррогатам и деривативам.
В результате развития этой системы основные доходы экономики сосредоточились не в индустриальном производстве, а в финансовой системе. Причем финансовые институты свои растущие капиталы вкладывали, естественно, снова в финансовый сектор, тем более что и доходы там были существенно больше. В результате общий крен мировой экономики в финансовый сектор, который становился все более виртуальным, постоянно усиливался.
ПОДАВЛЕНИЕ КОНКУРЕНТОВ
Построенная система, в части взаимодействия с различными регионами мира и с различными мировыми рынками, обладала рядом ярко выраженных особенностей.
Первой из них является структура управления рынками. Она построена на механизмах фьючерсной торговли, и как следствие, контролируется крупнейшими финансовыми институтами — операторами и посредниками. Основные свои доходы они получают именно от финансового управления и, как следствие, их мало волнует ситуация на каждом конкретном рынке. Для принятия решений используется система финансовых показателей, причем по необходимости весьма упрощенная — поскольку иначе невозможно "постричь под одну гребенку" все регионы мира. И особенности этих рынков, технологические и национальные достижения никого из управляющей элиты не интересует в принципе — хотя бы потому, что эти люди разбираются только в финансовых механизмах. При этом они заинтересованы в том, чтобы разрушить национальные механизмы контроля за рынками, которые теоретически могут выйти из-под контроля, для чего используется масса различных способов: это демпинг на национальных рынках, который чрезвычайно легко осуществлять транснациональным (в первую очередь, естественно, американским) финансовым институтам, у которых значительно более сильный финансовый рычаг; это использование трансфертных цен международными монополиями, что позволяет жестко подавлять национальную конкуренцию; это перекупка наиболее сильных специалистов; это патентная защита, которая всегда работает в пользу транснациональных корпораций; наконец, это просто доступ к кредиту.
В результате национальные производители со всеми их особенностями либо уничтожаются, либо покупаются, а затем унифицируются под "международные стандарты". Как следствие этих процессов, серьезно ослабляются национальные экономики в целом, как на финансовом, так и на технологическом и кадровом уровне.
Второй особенностью является вытеснение национальных валют. Поскольку торговля на мировых фьючерсных рынках в первую очередь идет на американские деньги, да и больше 80 % международного товарообмена обслуживается долларом, все большую и большую часть оборота в различных странах приходится на эту валюту. Кроме того, необходимость формировать бюджет в условиях деградации национальных экономик вынуждает правительства большинства стран заниматься постоянной девальвацией своих валют. Это не только еще более усиливает доллар, но и стимулирует граждан этих стран держать свои накопления в более «твердых» валютах, чем национальная, что еще более усиливает эффект замещения. Такая ситуация все время повышает потребность в долларе США и поддерживает описанную выше схему обеспечения американской экономики. В общем, в полном соответствии с основополагающими экономическими законами, более слабая валюта вытесняется.
Отметим, что попытки создать сильную национальную или даже наднациональную валюты предпринимались за последние десятилетия неоднократно. Япония была первой страной, решившейся встать на этот путь, но ей удавались очень долго держать свою экономику (относительно) закрытой. Для этого использовался весьма специфический менталитет японского общества, которое до недавнего времени практически отказывалось использовать импортные товары в процессе потребления. Как только США осознали опасность, начался жесткий нажим на руководство этой страны, и Япония была вынуждена приоткрыть свои рынки, что ввергло ее в период долгосрочной стагнации экономики, который, по большому счету, продолжается до сих пор.
Европа подошла к этому вопросу значительно более осторожно. Отметим, что евро было первой попыткой создания единой валюты, но ее появление достаточно долго блокировалось американцами. А после того как евро появилось, США организовали крупномасштабную войну на территории Европы (Югославия). Одной из главных причин такого поведения стало то обстоятельство, что уже через месяц-другой после введения евро объем эмитируемых в мире облигаций, номинируемых в этой валюте, превысил количество аналогичных ценных бумаг, номинируемых в долларах США. Это поставило под серьезную угрозу американский контроль над мировым механизмом мультипликации финансовых активов, что было абсолютно недопустимо для США. В результате же войны позиции единой европейской валюты сильно ослабли почти на два года.
Не вызывает сомнений, что если бы подобная затея была осуществимой, то США попытались бы вообще ликвидировать эту валюту (причем отголоски этой позиции слышны даже в последнее время, например, об этом говорил Милтон Фридман), но уже начались и стали усиливаться те негативные явления в американской экономике, которые и являются предметом настоящей книги. Они существенно ослабили те возможности по силовому контролю над мировыми финансовыми рынками, которые были у США.
Позволим себе небольшое отступление. Одним из рецептов преодоления негативных явлений в американской экономике, встречающихся в современной литературе, является переход от государственного управления экономикой к управлению корпоративному. То есть монопольные корпорации, точнее, их реальные владельцы, напрямую управляют населением, государствами и экономикой. Такая модель чисто «олигархического» капитализма имела бы право на существование, если бы существовала частная валюта. Однако поскольку такого феномена пока не существует, деньги в рамках действующих концепций поддерживаются только государствами, реальные или виртуальные мировые «олигархи» которых не могут обойтись без них. При этом элементы корпоративного управления, в тех или иных масштабах, проявляются во всех странах мира. В некоторых, таких как Россия, — достаточно сильно, в некоторых — слабее. В США роль олигархических механизмов в управлении государством в последнее время растет, что видно по отставкам в финансово-экономическом блоке в декабре 2002 года (Л. Линдсей и П. О'Нил).
