Ознакомительная версия.
«Разве в действительности в мире нет богатых и бедных наций? Почему вы это отрицаете?»
— Мы отрицаем не сам этот факт — он бесспорен, а концепцию, согласно которой главное противоречие нашей эпохи — это конфликт между «богатыми» и «бедными» странами. Ложность и вредность этой концепции в том, что она искажает действительное положение дел, маскирует реальное противоборство между империализмом и освободительным движением.
Логика здесь предельно проста. Богатство и бедность объявляются извечными категориями. В этом как раз и состоит классовый смысл концепции, используемой империализмом в своих интересах. Раз отсталость, нищета, болезни и голод достались в наследство от истории, то и спрашивать, как говорится, не с кого. Поэтому, «забыв» об исторической ответственности колониализма и империализма, авторы такого рода «теоретических построений» и те, кто их разделяет, предъявляют «общий счет» всем промышленно развитым странам, независимо от их социального строя...
Концепция «бедных» и «богатых» наций особенно опасна для самих развивающихся стран, ибо призвана политически дезориентировать их. Она создает иллюзию, что достаток и прогресс можно получить от «донора». Но как показывает опыт, бедные страны, исторически пристегнутые к капиталистической системе хозяйства, не могут шагнуть в разряд развитых, как бы ни была велика предоставляемая им иностранная помощь. В конечном счете дело решает правильный выбор ими пути своего социально-экономического развития. И единственно правильным таким путем может быть только социалистическая ориентация.
«Чем объяснить изменение вашего отношения к ЕЭС? Раньше вы его не признавали. А сейчас предлагаете даже установить отношения между СЭВ и ЕЭС».
— Да, Советский Союз не сразу признал ЕЭС. И дело совсем не в том, что Москва закрывает глаза на реальности современного мира и придерживается «политики непризнания», которую на Западе нередко пускали в ход в отношении СССР и других социалистических государств. Просто изменились условия. ЕЭС создавали в годы «холодной войны» как замкнутую организацию и рассматривали в качестве некоего экономического копья НАТО, нацеленного в грудь Советского Союза и его союзников. Европейскому экономическому сообществу в то время навязали такую систему дискриминационных ограничений на торгово-экономические связи с социалистическими государствами, столь пространный запретный список так называемых «стратегических товаров», что ни о каком равноправном сотрудничестве двух интеграционных объединений не могло быть и речи.
По мере того как «холодная война» в отношениях Запада и Востока уступала место разрядке, ЕЭС начало отказываться от наиболее одиозных дискриминационных ограничений. Так созревали условия для нормализации отношений между СЭВ и ЕЭС, они стали особенно благоприятными после проведения общеевропейского совещания в 1975 году. На следующий год СЭВ предложил ЕЭС вступить в договорные отношения, наладить широкое сотрудничество на принципах равноправия и взаимной выгоды. И если это соглашение до сих пор еще не заключено, то не по вине Советского Союза и других государств СЭВ, которые пока что не встречают должной взаимности и ответной доброй воли со стороны своих партнеров.
«С одной стороны, вы признаете, что развивающимся странам необходима помощь извне, а с другой — критикуете Запад, который эту помощь оказывает. Как согласовать одно с другим?»
— Нет сомнений, что развивающимся странам для преодоления отсталости, нищеты, голода, для создания самостоятельной жизнеспособной экономики необходима помощь извне. Одновременно мы видим, что эта помощь со стороны Запада принимает такой характер, что не только не способствует радикальному решению перечисленных проблем, а, напротив, их усугубляет. Иначе говоря, мы не против помощи вообще, а против определенных ее форм. Эта наша позиция базируется, в частности, на собственном опыте.
В первые послереволюционные годы, когда национальный доход в расчете на душу населения был у нас не выше, чем у самых бедных из нынешних развивающихся государств, когда в стране не хватало продовольствия, топлива, предметов первой необходимости, помощь извне была нам совершенно необходима. Без импорта оборудования мы не в состоянии были быстро создать собственную индустрию. Проблема заключалась в том, как сделать связи с капиталистическими странами фактором, ускоряющим темпы становления экономики нового типа, как использовать их для решения задач индустриализации.
У руководителей Советского государства не было иллюзий по поводу истинных намерений капиталистических партнеров, только что потерпевших неудачу в попытке реставрировать в нашей стране старые порядки военной силой. Речь, стало быть, шла о том, чтобы предложить им выгодные для них сделки, но такие, которые соответствовали бы интересам социалистического строительства.
Нужды индустриализации требовали интенсивного импорта машин и оборудования для тысяч строившихся предприятий. В начале 30-х годов американский экспорт в СССР на 95 процентов состоял из оборудования и транспортных средств.
Коммерческая выгодность такого рода сделок для американской стороны не вызывает сомнений. Но если посмотреть на экспорт США в сегодняшние развивающиеся страны, насущные нужды которых во многом схожи с советскими потребностями того периода, мы увидим совсем иную структуру. Американские компании предпочитают поставлять оружие, предметы роскоши для местной элиты и потребительские товары, а отнюдь не то, что необходимо для создания самостоятельной экономики.
Советский Союз всегда выражал готовность сотрудничать с Западом в самых разнообразных формах, но не позволял ущемлять свои интересы и суверенитет. У развивающихся стран сегодня это получается далеко не всегда. Капиталистическим государствам и монополиям сплошь и рядом удается навязывать им неравноправные отношения, закрепляющие зависимость экономики молодых государств от Запада.
«Почему у СССР возник дефицит в торговле с Западом?»
— В течение нескольких лет Советский Союз импортировал из развитых капиталистических стран больше товаров, чем экспортировал туда собственных. Дефицит за 1976— 1978 гг. превысил 6 миллиардов рублей. Заметим, что речь идет не об общем отрицательном сальдо советского внешнеторгового баланса, а лишь о торговле СССР — Запад. В сравнении с внешнеторговым дефицитом, например, США (75 млрд. долларов за те же годы) эта сумма не так уж значительна. К тому же она в известной мере запрограммирована: кредиты, предоставленные Западом Советскому Союзу для поощрения собственного экспорта, сделали временное отставание встречного потока советских товаров вполне естественным. Уже в 1979 г. этот дефицит резко сократился — до 0,7 миллиарда рублей. Но проблема все-таки есть, однако совсем не там, где ее ищут некоторые западные авторы.
Два с небольшим миллиона рублей — такова общая стоимость американского импорта машин, оборудования и транспортных средств из Советского Союза за весь 1978 год. Назвать эту сумму смехотворно малой — значит ничего не сказать. Она составляет три сотых процента советского экспорта товаров этой группы и чуть больше одной тысячной процента их производства в СССР. Примерно столько же советской техники импортировала Япония, несколько больше — ФРГ, Великобритания, Франция...
Напомним, для сравнения, что Советский Союз в том же году импортировал товаров этой группы из ФРГ на миллиард с лишним рублей, из Японии — на 830 миллионов, из Франции — на 688 миллионов, из Великобритании — на 230 миллионов, из США — на 273,5 миллиона рублей.
Не правда ли, эти цифры наводят на серьезные размышления? Они отражают несбалансированность товарообмена СССР с развитыми капиталистическими странами. Грубо говоря, некоторые из них стремятся побольше продать Советскому Союзу, одновременно ограничивая встречные закупки.
Эволюция торговой политики Запада после отказа от «холодной войны» коснулась прежде всего экспорта в СССР. В основе этого подхода была забота о реализации собственных товаров. Снимались действовавшие прежде ограничения, расширялись экспортные кредиты. Правда, в последнее время по инициативе Вашингтона усилились рецидивы политики ограничений. Расширению советского импорта в западные страны по-прежнему препятствуют дискриминационные количественные ограничения, обязательства их отменить не выполняются. В ряде случаев происходит даже ухудшение условий сбыта советских товаров Логично ли при этом подчеркивать советский дефицит?
Торговлю не напрасно называют улицей с двусторонним движением. Покупательная способность Советского Союза на рынках западных стран определяется прежде всего валютной выручкой от реализации там советских товаров. Систематическое отставание советского экспорта от импорта не может в конечном счете не привести к ограничению закупок на западных рынках.
Ознакомительная версия.
