В духе «Гласности» Сергея Григорьянца
Мальгину-издателю не позавидуешь. Но тот же журнал «Столица» (№ 17,1991) поведал нам и другую историю, значительно расширяющую наши познания о журналистском процессе в СССР, опубликовав «Интервью с Сергеем Григорьянцем, редактором настоящей „Гласности“». Ну и журнальная рубрика была соответствующая — «Парадоксы гласности»:
«Сергей Иванович, у вас была мирная профессия — литературовед. И работа интересная — литература русской эмиграции все-таки, а не местные классики, творцы широкомасштабного образа положительного героя. Одно время вы работали в приличном по тем временам журнале „Юность“. Ваши статьи печатали в „Советской Энциклопедии“. И вдруг…
— В первый раз я был арестован в 1975 году. Формально был обвинен в распространении антисоветской литературы по статье 190 прим и в обмене картин из своей коллекции на магнитофон, что было квалифицировано как спекуляция в особо крупных размерах. На самом деле я не занимался никакой политической деятельностью в это время, наивно считая, что литература может стоять в стороне от общественной жизни. Я довольно много переписывался с русскими писателями, жившими в Париже, получал оттуда книги — в конце 60-х годов они еще приходили по почте в Советский Союз. Наконец, у меня дед был довольно известным деятелем эмиграции: до войны — ведущим режиссером „Ла Скала“, а после войны — оперным режиссером „Гранд-Опера“ в Париже. И КГБ очень хотелось меня использовать. Договаривались до того, что, мол, у них в аппарате довольно много армян… После двухлетних уговоров они решили меня испугать. Они были просто уверены, что когда я окажусь перед выбором (тем более, что я был абсолютно аполитичным человеком) — сидеть или с ними сотрудничать, — то тут уж все станет для меня очевидно. И меня довольно долго продолжали уговаривать уже в тюрьме, чтобы я написал статью в „Литературную газету“ о том, кто такой Синявский (в это время уехавший), о том, кто такой Виктор Некрасов… Мне даже предлагали дачу в Красногорске (где тогда жил сам Косыгин), сулили какие-то замечательные заработки с помощью Московской филармонии — репризы для праздничных концертов писать… Вероятно, замечательные предложения, но как-то они меня не заинтересовали, и тогда следствие начало попросту фальсифицировать против меня обвинение. В конце концов дали мне пять лет, хотя и продолжали еще ездить в лагерь…
Сначала поместили меня в лагерь под Москвой, чтобы ездить было удобнее. И уже в это время они предлагали мне работать в Третьяковской галерее. И когда я с интересом спросил: „А что, в Третьяковке все работают по вашей рекомендации?“ — мне сказали: „Нет-нет, ну что вы, не все… но вам же так это интересно!“. Тем не менее я как-то не соблазнился. Дело кончилось тем, что меня перевели сначала в Чистопольскую тюрьму, потом оказалось, что ее режим для меня недостаточно жесток, и я очутился в одной из самых тяжелых и страшных советских тюрем, в Верхнеуральске, — это известный в русской истории политический централ. В 1980 году, когда срок кончился, я был освобожден.
Они мне важную вещь объяснили: может, ты и хочешь остаться в стороне от политики и намерен считать, что она вредна литературе, но, чтобы ты так и считал, мы тебя просто ткнем носом во всю эту грязь.
В 1982-83 годах я уже был, после арестов сначала Ивана Ковалева, потом Алексея Смирнова и высылки Валерия Тольца, редактором информационного бюллетеня „В“, выходившего три раза в месяц, в котором рассказывалось о том, что сейчас называется нарушениями прав человека в Советском Союзе, т. е. об арестах и допросах, о тюрьмах, лагерях, психиатрических больницах и т. д. Жил я в это время в Боровске и арестован был в общем-то случайно где-то года через три после первого моего „срока“. Вначале следователи не понимали, чем я занимался. Но потом все выяснилось, и на этот раз я получил уже семь лет плюс три года ссылки по статье 70 — и снова попал в Чистополь…
— Сергей Иванович, расскажите, как создавался ваш журнал „Гласность“?
— Первый номер вышел в июне 1987-го. Редакция состояла большей частью из людей, которые издавали бюллетень „В“. У всех нас было ощущение, что в новых условиях роль независимой печати возрастает, а не уменьшается. Поскольку в начале 80-х годов мы издавали информационный бюллетень, то первоначально и „Гласность“ называли бюллетенем; планировалось выпускать его три раза в месяц. Но очень скоро мы осознали, что необходима более широкая аудитория, более широкий круг авторов и, наконец, освещение проблем не только правозащитных, но и многих других — таких, как экология, положение малых народностей. Выяснилось, что необходимо издание, помещающее не только информационные, но и аналитические материалы. Все большее место в „Гласности“ стали занимать серьезные исследовательские статьи — с одной стороны, допустим, Селюнина и Стреляного, с другой стороны — Вселенского, Геллера… Сформировался тип журнала-ежемесячника объемом 20 издательских листов, то-есть 300 с лишним страниц, и при этом абсолютно независимого. Во время так называемого партийного бума он таким — независимым — и остался.
С 1988 года мы серьезно начали заниматься также киносъемкой. В условиях, когда демократическое движение, как многим казалось, было инспирировано властью (правительством и КГБ), мы не видели возможности сотрудничать, как мы тогда говорили, с „правительственными демократами“. И левая часть советского руководства, и правая вызывали у нас недоверие. Однако сейчас, когда руководители прекратили всякие разговоры о демократии, у нас уже нет основания отгораживаться от этих сотен тысяч и миллионов людей. Происходит довольно заметное движение навстречу друг другу. С этим как раз связана и регистрация журнала и вообще сближение с теми демократическими силами, которые участвовали в официально признаваемых структурах, а сейчас быстро превращаются в оппозиционные силы. С одной стороны, радио „Интернациональ“, с другой стороны — „Эхо Москвы“, так мы создаем совместную радиостанцию, так — с „Авторским телевидением“ и рядом других официальных и неофициальных групп — обдумываем проект кабельного телевидения. Есть и другие направления работы.
— Не столь давно в Москве появилась газета „Гласность“, издаваемая ЦК КПСС.
Как вы относитесь к плагиату?
— Репутация нашей „Гласности“ — вполне определенная, на ней пытаются спекулировать, к ней пробуют примазываться.
Популярность нашего журнала в США хотели использовать, создав довольно гнусную газетку „Гласность“, первоначально выходившую раз в три месяца, а потом и вовсе захиревшую. То же самое произошло в Англии, еще где-то.
Наконец, этот пиратский прием повторил ЦК КПСС, учредив свою „Гласность“ — уже в Москве, столице СССР. Здесь столько же цинизма, сколько и элементарного бандитизма.
В Польше замминистра культуры с негодованием мне сказала: „Я заплатила большие деньги за подписку, а мне подсовывают какую-то гадость вместо вашего журнала“. Из Таганрога недавно я получил письмо, в котором человек требует, чтобы ему переоформили подписку, потому что он хотел получать журнал „Гласность“ Григорьянца — а получает нечто противоположное…
На мой взгляд, газета ЦК обречена и погибнет сама по себе, хотя мы, в чисто педагогических целях, подаем на ЦК КПСС в суд в согласии с Законом 192 года о фирмах, — и это, кстати говоря, является одной из причин, побудивших нас зарегистрировать журнал. Закон этот предусматривает наказание за кражу фирменных знаков и названий, выплату компенсации за причиненный материальный и моральный ущерб. Для нас является вполне серьезным моральным ущербом то, что кто-то может представить, будто это мы занимаемся таким безобразием, каким занимается газета ЦК КПСС. Само сопоставление с ней — оскорбление.
— Ваша деятельность во времена так называемой перестройки вызывала неодно кратное раздражение советских властей.
— За годы перестройки меня арестовывали уже три раза. В начале 1988 года редакцию просто разгромили.
Это довольно любопытная и, кстати говоря, характерная для демократии времен перестройки история. Мы наступили на мозоль тогдашнему премьеру Рыжкову, а в какой-то мере — и всему советскому руководству. Н.И.Рыжков разъезжал тогда по Европе и Скандинавии, уверяя правительственные круги и предпринимателей в том, что буквально через два-три месяца Советский Союз вступит в период полного процветания. Мы опубликовали в „Гласности“ две статьи, которые с большим удовольствием перепечатали скандинавские газеты. Одна из статей (моя) была посвящена болезненному вопросу о территориальном споре Норвегии и Советского Союза по поводу шельфа Баренцева моря. Поскольку есть основания полагать, что там залежи нефти, этот вопрос не простой и очень опасный. Если бы Советский Союз, с его дикой технологией, начал разработки на больших глубинах, в чудовищных климатических условиях, наверняка было бы загублено все побережье.
