Как я уже говорил, Мальгин Максимова помладше и позубастее. Последний призывал мирно покончить с коммунистическим экспериментом, очень ценил Горбачева и считал, что Запад не даст развалить Союз.
Если быть настойчивым, то в большинстве крупных городов СССР можно было купить за немалые деньги как фрукты с юга на базаре, так и прибалтийские русскоязычные газеты с рук на улице. Левая пресса Литвы, Латвии и Эстонии, в отличие от прочих периферийных республик СССР, уверенно вышла на всесоюзную аудиторию. И, соответственно, Кремль сделал, казалось бы, все, чтобы изменить эту тенденцию. Редакция американского «Нового русского слова» (23.2.1991) посвятила целую полосу беседе с главным редактором рижской газеты «Балтийское время» Алексеем Григорьевым, депутатом латвийского парламента. Нью-йоркская редакция предпослала данному интервью заголовок — «Демократия двойной пробы»:
«Спектр сегодняшней латвийской прессы довольно пестр, хотя и политизирован по весьма небогатой палитре идеологических убеждений. Газета „Единство“ — орган латвийского „Интерфронта“ — после провалившихся в республике ноябрьских торжеств прошлого года из номера в номер публиковала списки „руководителей трудовых коллективов, которые антизаконно хотели лишить своих работников праздника Великого Октября“. То ли в назидание нелатвийскому потомству, то ли для удобства будущих арестов и расправ.
Рижская газета „Еще“ выходит раз в две недели и считает, что мир спасет сексуализация политики. Вот заголовки статей из ее первого номера за этот год: „Женщины Ильича“, „Ночь в кровати Брежнева — только 4000 финских марок“, „Она не стала бы спать даже с Ельциным, хотя он лучше других“, „Нобелевскому лауреату не чуждо ничто человеческое“ (речь в данном случае идет о М.Горбачеве, якобы крутящем на глазах у жены отчаянный роман с 19-летней „Мисс Москвой“ Марией Калининой)… В общем, несерьезное, хотя и перспективное издание.
Но вот другие новости и другая редакционная точка зрения.
„На сессии Верховного Совета СССР наконец открыто названа бюджетная сумма расходов на содержание КГБ страны: 4.900.000.000 рублей“… „Последние события в Прибалтике, — сказал Б.Ельцин, — свидетельствуют лишь о том, что Горбачев потерял здравый рассудок. Перестройка закончилась и коммунизм умер“… „К Литве продолжают подтягиваться войска, в частности полки из Ростова и Закавказья, имеющие опыт действий во время комендантского часа“…
Это строки из недавних номеров газеты „Балтийское время“ — русскоязычного варианта „Атмоды“, органа латвийского Народного фронта. „Балтийское время“ начало выходить дважды в неделю с июня прошлого года. Редактор газеты Алексей Григорьев сейчас находится в США по приглашению одного из колледжей, пожелавшего послушать свидетеля и участника недавних событий в Прибалтике. Оказавшись в Нью-Йорке, он зашел в редакцию HP Слова, где и был атакован следующими вопросами.
— Что из себя представляет ваша газета сегодня? Как отразилось на ее судьбе нынешнее поправение гласности, выраженное Горбачевым чуть ли не законодательно?
— Законы Горбачева нас особенно не тревожат, потому что мы в Латвии все-таки соблюдаем свои законы, а не союзные. Но вот захват коммунистами рижского Дома печати на нас отразился. В типографию теперь приходится ездить за сотню километров. Тираж нашей газеты не такой уж большой — он не доходит до миллиона экземпляров, как у наших соседей — „Советской молодежи“, но чтобы напечатать его, небольшой типографии требуется 8 часов — полная рабочая смена.
Прикиньте заботы со срочным материалом, сложности доставки и транспортировки. В принципе ничего не изменилось, но работать теперь приходится гораздо больше.
— Только ли ваша это беда? Наверное, от захвата Дома печати пострадали и редакции других независимых изданий?
— Наша редакция находится не в Доме печати. Редакции других независимых изданий тоже. Беда в том, что захвачена была типография — самая мощная в Латвии. То, что она вышла из строя, отразилось не только на независимых изданиях.
Прекратили выходить многие журналы, под угрозой постоянного закрытия большие газеты, которые стало негде печатать, — отпечатать в небольшой типографии больше 50 тысяч экземпляров практически невозможно. Из независимых тяжело приходится газете „Атмода“ — органу Народного фронта, которой пришлось перебраться из рижского Дома печати в Шауляй.
— Старый рецепт большевистского переворота — первым делом захватить банк, почту, типографию… Чем же был захват омоновцами Дома печати — одним из пунктов большого стратегического плана или просто тактическим ходом местных правых властей?
— Думаю, что это, конечно, входило в стратегический замысел, но захватывать именно Дом печати было совершенно необязательно. Центральные власти явно запланировали ряд провокаций, при помощи которых в республиках Прибалтики создалась бы напряженность. Конечная же цель — то, что сейчас пытается доказать в Женеве Денисов, глава комиссии Верховного Совета СССР, расследовавшей события в Прибалтике: в Латвии, Литве и Эстонии существует по две примерно равноценные и равносильные экстремистские группировки, они борются между собой, народ этой борьбой недоволен, народ устал, народу работать надо, и пока в дело не вмешается сильная власть центра — никакого порядка не будет.
— В какой степени это соответствует истинному положению вещей?
— Чистый вымысел. Это фрагмент из сценария, который сейчас претворяется в жизнь. Чтобы этот вымысел казался правдоподобнее, сначала прозвучала серия взрывов, которые совершили военные. Сначала были взорваны памятники, вернее даже не памятники, а кресты на могилах латышских легионеров…
— Да и остатки взрывателей, которые находили на местах диверсий, были идентифицированы как армейские, находящиеся на вооружении расположенных в регионе частей советской армии.
— И это тоже. Министр обороны Язов почему-то признал первые взрывы делом рук своих ребят, а про остальные умолчал. Так что захват Дома печати — один из пунктов в процессе искусственного нагнетания напряженности.
— Оказавшись в Соединенных Штатах, вы столкнулись с живым интересом американской общественности к событиям в Прибалтике. Как вам кажется, верно ли мы понимаем то, что у вас происходит, или в очередной раз создали некий миф о действительных событиях?
— До конца вы, конечно, не понимаете. Но сейчас в Штатах картина у нас происходящего гораздо правдоподобнее. Когда я был здесь год назад, американцы находились в угаре горбомании. Это какая-то детская болезнь, вроде кори, которой мир должен был переболеть. Мы столкнулись с Горбачевым и его политическими приемами пораньше и прозрели скорее. Вам это предстоит.
— Какую из трех прибалтийских республик вы ставите на первое место по стремлению к независимости и какую на первое место по трудностям, которые приходит ся в этом стремлении преодолевать?
— По реальным свершениям в борьбе за независимость впереди, конечно, Литва. Но по степени трудности борьбы впереди Латвия. Вернее — в результате этих трудностей позади. Хотя связи между тремя республиками не настолько тесны, как нам того хотелось бы, все же происходят какие-то совместные действия. Обязанности распределились примерно следующим образом: Литва пробивает брешь, Эстония наводит мосты с Западом, а потом они вдвоем подтягивают Латвию.
Все демократические преобразования мы вынуждены проводить с очень большой осторожностью, тщательно продумывая каждый шаг, который предстоит совершить населению Латвии. Дело в том, что подавляющее большинство латышей, литовцев и эстонцев однозначно выступают за независимость от Москвы — независимость любой ценой. Если предложить им на выбор диктатуру Кремля или собственную диктатуру, они без колебаний предпочтут последнюю в надежде со временем нормализовать положение.
Наша газета издается на русском языке и рассчитана на русское население Латвии. Мне кажется, даже хорошо, что нам приходится все делать так постепенно, осторожно, проверяя каждый новый законопроект двойной проверкой — на латышской и русской общинах.
— Насколько абсолютно Латвия рассталась с коммунистическим мифом о своей „пролетарской надежности“ в качестве ландскнехта мировой революции? Я имею в виду историю латышских стрелков, которые якобы то и дело спасали молодое советское государство, а позже комплектовали органы госбезопасности.
— Я думаю, что миф о латышских стрелках в Латвии умер вместе с последнем стрелком. Сейчас их деятельность толкуется не как предмет национальной гордости, а скорее как комплекс национальной вины. Раньше это замалчивалось, а сейчас широко обсуждается.
