“Партия диванов”. Еще одним движением, которое молчало несколько лет, можно назвать так называемую партию диванов. По оценке египетских СМИ, примерно 20 млн. египтян, которые воздерживались от участия в выборах и не проявляли интереса к политической жизни, предпочитая наблюдать за происходящим в стране с телеэкранов, на этот раз вышли на улицы.
Представители в основном обеспеченных слоев населения не вышли на площади в центр города, а выставили пикеты с требованием отставки Мурси прямо возле своих домов и вилл в кварталах Замалек, Мухандисин и Маср-эль-Гедида. Для удобства они вынесли на улицы кресла, стулья, кушетки и целыми семьями скандируют антиправительственные лозунги, размахивая флагами и перечеркнутыми накрест портретами Мурси. itar-tass.com
«Беженцы»
Сноуден - реальный политбеженец. А вот что представляют из себя принимаемые на Западе постсоветские “политические беженцы”, весьма красочно описала живущая в ЕС с 1989 года Ирина Маленко:
«Обычная, совсем обычная, совсем история», — как поется в советской песне. Обычная – для большинства беженцев из бывшего нашего Союза, оказавшихся здесь, которые так стараются убедить ирландские и британские власти в том, что бежали по политическим мотивам. На самом деле политикой там в 98% случаев не пахнет и близко: большинство этих людей – «несостоявшийся средний класс», то, что в России называется «бизнесменами». И бежали они в большинства случаев вовсе не от политики властей (хотя от неё порой действительно можно залезть на стенку!), а от «разборок» с такими же , как они сами...
Быть «стукачом» – не в моих традициях, да и не считаю я, что быть «экономическим беженцем» – это преступление само по себе, поэтому я молча перевожу всё то, что они мне рассказывают, не делая к этому никаких комментариев и не высказывая сомнений по поводу зачастую совершенно неправдоподобных историй. В конце концов, в данной функции я – просто переводчик. Но я достаточно насмотрелась на спекулянтов, бегущих от «мести чеченцев» (вполне возможно, что от мести бандитов именно этой национальности, но к политике это опять-таки не имеет ни малейшего отношения!), и на пожилых женщин родом из русской глубинки, которых на рынке «наняли азербайджанцы, чтобы им девочек молоденьких водить, потому что бабушке девочки поверят», а теперь эта «бабушка» сидит в Ирландии и ревёт в три ручья, рассказывая о том, как эти азербайджанцы её изнасиловали, и мотивируя это «этнической ненавистью»,- чтобы сделать для себя выводы об этой категории людей...
Выйдя из кабинета, кстати, эта бабушка на удивление быстро успокаивается – и заявляет мне по-дружески, что она «ещё себе ирландского мужа найдёт», потому что «не может быть одна». И, глядя на неё, я не сомнeваюсь - найдёт! Хоть и совершенно не говорит по-английски. И далеко не первой молодости и красоты…
Мне приходилось видеть людей, которые cчитали достаточной причиной для получения политического убежища то, что их пятнадцать лет назад взяли в армию с первого курса института, хотя не должны были. Или людей, которые уверяли, что им не разрешали готовить в сельской столовой, делая вместо это уборщицами, из-за «пятой графы»… Как-то все это не очень вписывается в понятие, которое в слово «беженец» вкладывает Женевская конвенция.
Что общее у всех этих людей, так это что они могут то, чего никогда не могла сделать я. «Жаловаться» на свою страну и поливать её грязью перед чиновниками другой страны, которая по отношению к своим «диссидентам» ничем (или мало чем) лучше. zemfort
РАСПАДЕТСЯ ЛИ ПОДНЕБЕСНАЯ?
В Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) на северо-западе Китая арестован лидер уйгурской группировки, организовавшей нападения на правительственные объекты и полицейские участки.
Около сотни вооруженных ножами уйгурских мотоциклистов напали на отделение полиции в городе Хотан СУАР. Столкновения начались 26 июня, когда вооруженная ножами группа напала на полицейский участок и правительственный объект. Местные власти осудили произошедшее, назвав беспорядки “террористической атакой”. По последним данным, в результате столкновений погибли 35 человек
СУАР в западной прессе иногда называют “китайской Чечней”, проводя аналогию между ожесточенным сопротивлением коренного мусульманского населения этого региона и северокавказским сепаратизмом.
Действительно, ситуация в Синьцзяне (другое название – Восточный Туркестан) имеет четкие параллели, причем не только с ситуацией на Северном Кавказе, но и проблемами среднеазиатских республик СССР.
Было ли неизбежным отделение среднеазиатских республик от СССР и насколько велики шансы победы северокавказских сепаратистов? Изучение обстановки в Синьцзян-Уйгурском автономном районе отчасти дают ответы на этот вопрос.
Первое впечатление, когда попадаешь в СУАР, что ты находишься в Средней Азии: на колоритных узких улицах древних городов живописные базары чередуются с чайханами, где облаченные в халаты и тюбетейки местные жители неторопливо вкушают плов, запивая его зеленым чаем. Это сходство неудивительно, ведь Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая является продолжением Средней Азии, правда, подвергшимся китайской колонизации.
Половина населения региона — китайцы, столько же представителей тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания (42% уйгуров, 6% казахов, по одному проценту киргизов и таджиков).
В древности Восточный Туркестан был могущественным государством, оказавшим огромное влияние не только на Среднюю Азию, но и на Китай. В 1759 году китайские войска захватили регион и назвали его Синьцзяном (по-русски — “Новая граница”).
Со времени включения их земель в Китай уйгуры восставали более четырехсот раз. В 1944 году уйгурам даже удалось взять (с помощью СССР) под свой контроль западную часть Синьцзяна и провозгласить Восточно-Туркестанскую республику. Но просуществовала она лишь до 1949 года: Сталин учёл приход к власти в Китае коммунистов.
Интересно, что Пекин практически полностью копирует советскую национальную политику. Так, в Синьцзяне есть уйгурские, казахские, киргизские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а его заместителем является китаец. В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках.
Однако в отличие от соседней Средней Азии, где и в советское время, и сейчас отношение к русским было и остается вполне доброжелательным, подавляющая часть уйгуров смотрит на китайцев как на оккупантов.
Если в Средней Азии практически все коренные жители в советское время свободно говорили по-русски (и это считалось престижным), большинство уйгуров не только не владеет китайским, но и не стремится освоить его. По сути, в автономии существует негласный апартеид: живя бок о бок, уйгуры и китайцы практически не общаются друг с другом.
От этой взаимной обособленности частично страдал даже корреспондент “Росбалта”. Так, например, когда я путешествовал по Синьцзяну, мои переводчики-уйгуры наотрез отказывались обедать со мной в китайских ресторанах, так как пища в них готовится без соблюдения исламских канонов.
Такое немыслимое для среднеазитов поведение объяснялось тем, что уйгуры гораздо более ревностные мусульмане, чем родственные им мусульманские народы к Западу от границы. Большинство местных замужних женщин ходят в парандже, а мужчины среднего возраста предпочитают носить бороды.
Пекин не без оснований считает, что уйгурский сепаратизм имеет ярко выраженную религиозную подоплеку, и стремится к тотальному контролю над верующими. Детям и государственным служащим запрещается посещение мечетей, а жизнь мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и утверждают кандидатуры мусульманских священнослужителей.
Такая религиозная политика Пекина практически один к одному копирует действия властей Узбекистана и Таджикистана, где также достаточно сильны позиции исламских радикалов. Причем давление властей на верующих в западном Китае гораздо сильнее, чем в среднеазиатских государствах.
Китайская пропаганда любит подчеркивать, что руководство страны учло “печальный опыт СССР”, где мгновенный переход от социалистической системы к так называемой демократии привел к хаосу и распаду страны. В Китае решили пойти другим путем: развивать в первую очередь экономические свободу, а политические права даровать гражданам постепенно. При этом была поставлена задача вкладывать деньги в развитие отсталых национальных окраин, одновременно жестко пресекая в них сепаратистские тенденции. Успехи действительно поражают. Если еще лет 15 назад улицы городов Синьцзяна были заполнены запряженными лошадьми повозками и велосипедами, а автомобили были редкостью, то сегодня внешний облик и инфраструктура автономии практически такие же, как в наиболее развитых странах мира.
