Ознакомительная версия.
Хеттское царство – существовавшее в XVIII – начале XII в. до н.э. военно-рабовладельческое государство в Малой Азии, создавшее высокую культуру. В период расцвета (XIV-III вв.) охватывало обширную территорию. Соперничало с Египтом в борьбе за господство в Передней Азии. [с.193]
В Богазкёе (Хаттусе) архив сохранил нам богатую хеттскую литературу, содержащую тексты официального характера (указы царей, анналы), а также мифы, легенды Благодаря этому архиву стала известной одна из самых ранних автобиографий – “Автобиография Хаттусили III”. [с.193]
Вздымающаяся волна цветных; угроза цветных; угроза недочеловека (англ.).
Вильсон Вудро (1856-1924) – президент США в 1913-1921 гг., профессор истории и теории государства. Автор “14 пунктов”, предложенных им в основу мирных переговоров по окончании первой мировой войны в послании конгрессу 8 января 1918 г. Они, в частности, предусматривали: открытые мирные договоры; свободу морей; свободу торговли; освобождение и восстановление Бельгии; возвращение Эльзас-Лотарингии Франции; исправление границ Италии согласно национальным признакам; создание независимого Польского государства; образование союза государств – Лиги Наций и др. [с.193]
Ллойд Джордж Дэвид (1863-1945), граф Дуайфор – британский государственный и политический деятель, дипломат, в 1916-1922 гг. премьер-министр Великобритании. Сыграл значительную роль на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг. и при выработке Версальского мирного договора 1919 г. [с.193]
Кейнс Джон Мейнард (1883-1946) – профессор-экономист, член английской делегации на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг. Выступил с резкой критикой Версальского договора. В знак протеста подал в отставку еще во время самой конференции. Автор известной работы “Экономические последствия Версальского договора”. [с.193]
ГЛАВА XXI
ПОЛИТИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ПЕРЕНОСА ГРАНИЦ
Как обнаруживает себя, как неумолимо совершается незаметно происходящий на первых порах, а затем становящийся неудержимым, внутренне оправданным перенос границ, чьи естественные условия мы до сих пор исследовали? В каких формах мир признает их политико-географическое изменение? В этих вопросительных пассажах очерчен некий важнейший геополитический круг вопросов.
Чрезмерно раздражающее или фактически бескомпромиссное, безбрежное давление народа, тесность перенаселенного культурного ландшафта в противовес изголодавшимся по людям обширным, но недозаселенным естественным областям, проблема переселения отдельных лиц, групп или племен , целых народов и рас, ее причины и следствия лежат в основе переноса границ.
Но подготовленные таким образом формы переноса границы, естественно, всегда столь же различны по своей сути, как это являет природа во всех других областях: скажем, в физике и химии – при смешивании жидкостей, как инфильтрация инородной субстанции и затем неожиданное появление новой смеси или почти неуловимое изменение цвета и новое смешивание; в геологии – происходящая глубоко под поверхностью земли интрузия , которая лишь постепенно становится явной, или же сильное вулканическое извержение; или в биологии – поначалу спокойное, бесшумное – в противовес зримо затемняющим воздух стаям саранчи – перемещение насекомых и мышиных стай, при котором незваных гостей замечают лишь тогда, когда поле усыпано зрелыми зернами, а в доме исчезают припасы.
Но при насильственных действиях волей-неволей приходят в столкновение целые слои населения, подобно выпираемым ударами льдинам на наших горных озерах, то хаотически громоздящимся друг на друга узкими поясами, то пробивающимся в широкие плоские поля.
Так по аналогии с процессами в природе фактически может последовать и взлом границы, ее перенос в самых различных и часто доказуемых формах: посредством уменьшения подточенной снизу, подмытой окраинной области, вытеснения инородных частей, насильственного перемещения извне добивающихся власти слоев, и находящийся под угрозой пограничный ландшафт – если он не хочет стать жертвой – противостоит этому впитыванием, как это успешно делала уверенная в победе китайская раса [с.194] в отношении всех иноплеменных вторжений, или путем противодействия, или путем контрудара. Подобная деятельность по подрыву границ сравнима то с подтачиванием каплями текущей воды, то с молниеносным, сокрушающим ударом парового молота, то с действием труднее всего выдерживаемого гидравлического давления, но при этом испытанию всегда подвергается прочность границы некоей жизненной формы.
Прочность границы! Ее исследование показывает нам в конечном счете через целый ряд исторических испытаний в ее географических проявлениях, а также в ее формальных фиксациях огромное превосходство гибкого, биологического, всем нарушителям живо противодействующего пограничного понимания и сохранения границы. “Во все времена, когда искусство приходило в упадок, оно приходило в упадок из-за художников”, как и искусство управления государством, особенно в его первейшей задаче – формальном поддержании границ, с одной стороны, сохранении пульсирующей за этой формой и наполняющей ее повсюду жизнью – с другой. Самый худший враг действенного сохранения границы – неизменный формализм при ее установлении. Велик соблазн, исходя из этой точки зрения, последовать за контригрой позитивных и негативных границ, как, скажем, русско-англо-индийской в Центральной Азии, русско-монгольской на Памире и Или, вплоть до Маньчжурии, романско-англосаксонской в Америке.
Если детально проследить процессы переноса границ, не учиняя насилия над развитием, то придем к тому, что следует различать преимущественно океанский, определяемый морем и преимущественно континентальный, определяемый сушей типы перенесения и изменения границы со множеством промежуточных форм, например речными, прибрежными и многими другими. Получают подтверждение слова Ратцеля, что именно в результате океанского (талассийского) или континентального антагонизма вытесняется одна из важнейших жизненных форм, какую вообще можно найти среди политико-географически определимых .
Далее, во многих случаях замечается неоспоримое пристрастие к одному из двух крупных, и в стратегии и в тактике ставших – как противоположные полюсы – традиционными понятий: “окружения” и “прорыва”; очевидно, что сложно устроенные государства, такие, как океанские, окруженные морем образования, часто предпочитают все без исключения “окружение”; централизованные державы, разумеется чаще континентальные, чем прибрежные, образования, склоняются к форме “прорыва”, сосредоточения сил в одном месте, зачастую с упорными повторениями в том же самом пункте вторжения.
Частые формы расширения и перенесения границы – распространяющиеся одинаково направленно с границей под углом [с.195] или перпендикулярно, пронзая или охватывая, полосы поселении или группы поселений. Реже надвигающееся подобно валу пришлое переселение растекается по стране, как, скажем, польское в Рурской области. В Лотарингии переселение иностранцев распространялось полосами. Типичными для таких полос вторжения в чуждые пограничные пространства являются формы, подобные уже упоминавшимся русско-сибирским полосам поселений в Северной Азии. Но и более ранняя римская, и более поздняя китайская колонизация – как и вшснувшаяся между Уралом – Алтаем русская – предпочитали форму дорог и полос.
В дугообразных формах тихоокеанского побережья Америки, в прибрежных продольных долинах Северной и Южной Америки перенос границ проявляется в полосах колонизации. Таким же образом рука об руку с переносами границ идут полосы переселений в Африке (земли реки Барка, Северная Африка и Суданский пояс; тектонический разлом восточноафриканских озер).
Появление ряда государств c соответствующим перенесением границ в наиболее убедительной постоянной форме известно нам из истории раннекитайских государственных образований в долинах рек Хуанхэ и Вэйхэ. Мы видим, как долго поддерживалась там связь с вероятно изначальными территориями (Lander) китайского государственного образования вдоль позднее возникшего Шелкового пути, как во времена слабости она была утеряна, но найдена вновь и при каждом сильном правительстве снова открывается, а затем, в более мелких пограничных ландшафтах, снова истощается и цепенеет.
В одном из своих исследований на примере достаточно известной мне жизненной формы муссонных стран – Японской империи я попытался детально доказать, по каким основным географическим направлениям происходило перенесение границ растущей империи. Формирование японских сухопутных границ в их многообразной, полной перемен форме особенно поучительно, потому что искусно игравшее на океанских пограничных формах (островная дуга) государство искало соответствующие формы и на суше, а потому экспериментировало с ними. Там мы находим – далеко выдвинутую за признанную вскоре неблагоприятной речную границу Ялуцзян – Тумыньцзян – исключительно искусно построенную, самую большую с экономической точки зрения укрепленную сеть автономных железнодорожных зон – в целом более 22 000 кв. км – и права на речное судоходство на протяжении 7000 км, которые развиваются на основе явно китайского, японского и русского монопольного образования, т.е. совершенно противоположной излюбленному методу – интернационализации немецких водных путей (Рейн, Эльба, Дунай, похищение Вислы). Итак, здесь в первую очередь насыщение коммуникаций посредством [с.196] управляемой гибкой сети, которое готовит при возможности перенесение границы в сторону Маньчжурии, пытается благодаря народам, живущим на материке, сдержать угрозу границе на корейском направлении.
Ознакомительная версия.
