И уж совсем нельзя допустить, чтобы люди, сделавшие из политики ремесло, искусившиеся в несправедливости, в насилии, во лжи и в измене, не останавливающиеся пред массовыми и одиночными убийствами, могли искренно верить в искусство политики и в государственную мудрость и считать государство источником общественного благополучия. Они подлы, но не так глупы. Церковь и государство были во все времена главнейшими рассадниками пороков. История может засвидетельствовать их преступления: повсюду и всегда священник и правитель были сознательными врагами народов и их систематичными, неумолимыми и кровожадными палачами.
Но как же всетаки согласить две, повидимому совершенно несогласимые вещи: низшие агенты правительства, они же обманщики и обманутые; другие, — всесильные властители земли, и в то же время лицемеры? Логически это кажется несовместимым, но фактически, т. е. в практической жизни, эти качества мирно уживаются одно с другим.
В подавляющем большинстве случаев люди живут в противоречии с самими собою и не замечают этого, пока какое-нибудь исключительное событие не разбудит их совесть от привычной спячки и не заставит оглянуться на себя и оккружающее.
В политике, как и в религии, большинство людей только марионетки в руках привилегированных эксплуататоров. Но грабители и ограбленные, поработители и порабощенные живут бок-о-бок друг с другом, управляемые горсточкой лиц, на которых, собственно, и следует смотреть, как на истинных эксплуататоров. Эти последние, свободные от всех предрассудков, политических и религиозных, сознательно угнетают и держат народ в невежестве. В наше время так же бесконтрольно, как и в XVII и в XVIII веках, до Великой Революции, они бесконтрольно и беспрепятственно владычествуют в Европе, но скоро-скоро их владычеству придет конец.
В то время, как главные вожаки обманывают и сознательно развращают народ, их приспешники, креатуры Церкви и Государства, усердно стараются поддерживать веру в святость и неприкосновенность этих гнусных учреждений. Если Церковь, по заявлению духовенства и большинства государственных людей, необходима для спасения души, то Государство, в свою очередь, так же необходима для поддержания мира, порядка и справедливости, и потому доктринеры всех школ восклицают: „Без Церкви и Правительства невозможны ни цивилизация ни прогресс".
Нам нечего заниматься обсуждением проблемы вечного спасения, потому, что мы не верим в бессмертие души. Мы убеждены, что самая вредная вещь для человечества, для истины, прогресса, есть Церковь. И может ли это быть иначе? Разве не на Церковь возложена обязанность развращать подрастающие поколения, и в особенности женщин? Разве не Церковь своими догматами, своею ложью своими глупостями и своими пошлостями старается убить логику разума и науки? Разве не она посягает на достоинство человека, извращая в нем понятие о правe и справедливости? Разве не она обращает живое в труп? Разве не она искажает свободу, разве не она проповедует вечное рабство масс в угоду тиранов и поработителей? Разве не она, эта неумолимая Церковь, стремится продолжить до бесконечности мрак невежества, нищету и преступления?
И если прогресс нашего века — не сон обманчивый. он должен положить конец этому учреждению.
Впервые напечатана в газете „Egalite", в августе 1869 г.
Куллери — главный редактор цитированной газеты, член Интернационала, хотя в социалистическом отношении очень неопределенная личность (Прим. изд.).
В „Egalite", 1869.
Под этим выражением „позитивной философии" Бакунин отнюдь не подразумевает позитивизм или контизм, недостатки которого он так прекрасно доказал в своем Приложении (Философские рассуждения о божественном призраке, действительном мире и человеке), напечатанном в т. III (франц. издание) его сочинений.. Он говорит о научной философии,
вообще, которая опирается на наблюдения и опыт.
Прим. Дж. Г.
Мы уже сказали, что под свободой мы понимаем с одной стороны до возможности полное развитие всех естественных способностей каждого человека, а с другой—его независимость не по отношению законов естественных и социальных, а по отношению всех законов, налагаемых человеческой волей — коллективной или индивидуальной, все равно.
Almanach du Peuple. Geneve, 1872.
Женева, 23 февраля 1869 г. — Le Progres, No 6 ( 1 марта, 1869 г.), стр. 2-3.
Женева, 28 марта 1869 г. — Le Progres, No 7 (3 апр. 1869 г.), стр. 2-3.
Женева, 14 апреля 1869 г.- Le Рrogres, No 8 (17 апр. 1869 г., стр. 2—3).
Женева, 28 апреля, 1869 г. — Le Progres, No 9 ( 1 мая 1869 г.) стр, 2-3.
Женева 25 мая 1869 г. - Le Progres (29 мая 1890 г.), стр. 2—3.
Le Progres, No 12, (12 июня 1869 г.) стр. 2—3.
Le Progres No 14 (10 июня 1869 г.), стр. 2 и 3.
Le Progres, 17 (21 августа. 1869 г.) стр. 2—4.
Le Progres No 16 (18 сентября 1869 г.), стр. 4.
Наполеон III.
(Продолжение). Le Progres, No 20 (2 октября 1869 г.), стр. 3.
За исключением страниц, посланных Озерову, о которых говорится в письме к Озерову от 11 августа 1870 г, и которые утеряны.- Дж. Г.
Написав зто „1-е", Бакунин, очевидно имел в виду затем „2-е", но мы напрасно будем искать это „2-е" в дальнейшей части этого письма. Мы увидим в конце этого первого продолжения, что, доказав в первой части (утерянной) и во второй части (продолжение) своего письма, что „Францию может спасти только общее народное восстание", он заявляет, что в третьей части (которую он называет „третьим письмом") он докажет, что „инициатива и организация народного восстания не может больше принадлежать Парижу, она возможна только в провинции". Стало быть, эта третья часть (Продолжение III) и составляет это „2-е", обещанное „1-м", обозначенным на 1-й странице настоящего продолжения. — Дж. Г
В начале даже войны, во всех немецких социалистических газетах, на всех митингах, устраиваемых в Германии, единодушно высказывалась и получала общее одобрение мысль,—что,, если бы французы свергли Наполеона и на развалинах империи воздвигли народное государство, весь германский народ был бы за них". (Примечание Бакунина).
Здесь неразборчивое слово в рукописи и, может быть, не достает слово или два.—Дж. Г.
Прочтите речь, признание Гамбетты на заседании 23 августа в законодательном Корпусе. Она в высшей степени интересна и подтверждает все, что я сказал:
„Гамбетта — Нет никакого сомнения, что когда какая нибудь страна, как Франция, переживает самый тяжелый момент в своей истории, бывают моменты, когда нужно молчать". (Смешное извинение своему непростительному бездействию). „Но ясно, что есть также моменты, когда нужно говорить". (Это, когда стало ясно, что Паликао, Трошю и Тьер, которых он глупо, изменнически поддерживал до сих пор, не хотят его принять в Комитет обороны. Прежде он находил, что полезно и хорошо обманывать парижский народ во имя патриотизма. Он замешан был в оффициальной лжи, теперь он протестует). „Что же, неужели думают, что прекращение прений, которое потребовал г. министр и которое мы покорно терпим несколько дней (Шум), есть настоящий ответ, достойный народа в его крайне тяжелом, тревожном, положении? (Сильный шум). Если вы не испытываете беспокойства, вы, привлекшие иностранцев на родную землю... (Одобрительные возгласы, слева. Бурные протесты и крики: к порядку! к порядку!)
„Председатель, — Г. Гамбетта слышит протесты, вызванные его словами.
„Жиро (крестьянин). — Да, мы хотим протестовать, наше молчание длилось слишком долго.
„Руксэн.— Это уже не прения, это оскорбление.
„Вандр.— И самое серьезное оскорбление какое можно нанести Палате...
„Чей то голос. — Это гражданская война!
„Председатель. — Нельзя позволять волновать страну подобными словами.
„Гамбетта. — Гражданская война, говорят. Я всегда клеймил и осуждал средства, не признанные законом! "(Вот, он адвокат и в то же время современный буржуа). „Патриотизм состоит не в том, чтобы усыплять население" (и, однако, в продолжении больше двух недель он поддерживал тех, кто его усыплял), „питать его иллюзиями, он состоит в том, чтобы подготовить народ принять врага, отбросить его или похоронить себя под развалинами. Довольно мы делали уступок" (слишком много!), „довольно долго молчали" (слишком долго, и теперь время господ Гамбетта прошло безвозвратно), „молчание набросило покрывало на события, которые стремительно надвигаются. Я убежден, что страна катится, не замечая этого, в пропасть! (К порядку! К порядку!)."
