Все мировое сообщество отдавало полное предпочтение дипломатическим и правовым средствам перед открытыми военными действиями. В Европе поддержка военных действий составляла от восьми процентов в Греции до двадцати девяти процентов во Франции. Наименьшее количество сторонников силовых мер было в Латинской Америке, которая в наибольшей мере, по сравнению с другими регионами, испытала на себе всю тяжесть американских интервенций: здесь поддержка варьировалась от 2 процентов в Мексике до и процентов в Колумбии и Венесуэле. Единственным исключением стала Панама, где 80 процентов населения выступали за мирное урегулирование афганского вопроса, а 16 процентов высказались в пользу проведения силовой акции. Поддержка нанесения ударов по гражданским целям была и вовсе минимальной. Только две страны в мире высказались в поддержку применения военной силы — Индия и Израиль (у которых на это были свои мотивы), прочие страны в большинстве были против войны. Как сообщалось в прессе, в этот момент в отношении американской политики наблюдались резко отрицательные выступления, политики, которая предполагала бомбардировки гражданских объектов в Афганистане, а впоследствии привела к тому, что целые городские агломерации превратились в «города-призраки».
О результатах опроса «Гэллап» не было сообщено в США, в других странах, кроме стран Латинской Америки{381}.
Отметьте, что это был достаточно ограниченный круг тех, кто поддерживал бомбардировки Афганистана и основывал свое мнение на том, что личность виновных в совершении терактов 11 сентября установлена. Но это было не так, о чем американские власти и сообщили через восемь месяцев после бомбардировок, сильно не афишируя эту информацию. В июне 2002 года директор ФБР Роберт Мюллер давал показания специальной комиссии Сената. Пресса назвала эти заявления «самым подробным его комментарием в отношении причин и обстоятельств совершения терактов» 11 сентября 2001 года{382}. Мюллер заявил сенаторам о том, что «следователи по делу полагают, что за совершением терактов 11 сентября во Всемирном торговом центре и в Пентагоне стоит террористическая организация „Аль-Каида“, чьи лидеры располагаются в Афганистане», хотя следы организации и финансирования ее деятельности ведут в Германию и Объединенные Арабские Эмираты. «Мы считаем, что штаб-квартира „Аль-Каиды“ и ее руководство находятся в Афганистане», — заявил Мюллер. Если косвенная причастность Афганистана только предполагалась в июне 2002 года, об этом, очевидно, ничего не могло быть известно за восемь месяцев до того, когда президент Буш отдавал приказы о начале бомбардировок Афганистана.
В таком случае, согласно заявлениям представителей ФБР, получается, что бомбардировки были осуществлены незаконно, а решение об их начале было основано на одних только доводах и предположениях. Отсюда также вытекает, что действия США не были подкреплены никакой, хоть самой минимальной, международной поддержкой, поскольку даже незначительные одобрительные высказывания, отраженные в проведенных в тот период социологических опросах, были основаны на доводах, об ошибочности которых Вашингтон и Лондон доподлинно знали с самого начала.
Возможно, бывший директор отделения организации «Хьюман райтс уоч» в Африке, теперь ставший профессором права в Университете Эмори, выразил общее международное мнение, когда он выступил в Международном Совете по правам человека в Женеве в январе 2002 года. Он заявил следующее: «Я не в состоянии обнаружить какое-либо различие с точки зрения морали, политики и права между джихадом США против тех, кого они считают своими врагами и джихадом исламистских групп против тех, кого они считают своими врагами»{383}.
А как же быть с мнением самих афганцев? В этом отношении мы располагаем достаточно скудной, но все же достоверной информацией. В конце октября 2001 года, после трех недель интенсивных бомбардировок, примерно тысяча афганских лидеров собралась в Пешаваре, некоторые вернулись из-за границы, где они находились в изгнании, другие все это время были непосредственно в Афганистане. Всех их объединяло одно — желание свергнуть режим «Талибана». Как сообщалось в прессе, это «было редким проявлением единства старейшин афганских племен, исламских теологов, политиков самых разных убеждений и бывших командиров боевиков». По многим вопросам их взгляды расходились, но они в один голос «призывали США прекратить воздушные налеты» и обращались к международному сообществу с требованием положить конец «бомбардировкам невинных людей». Они потребовали пересмотреть подходы США к свержению режима «Талибана» и выразили уверенность, что данная проблема может быть разрешена без дальнейшего кровопролития и разрушений.
Примерно подобное мнение выражал лидер афганской оппозиции Абдул Хак, с которым считались и политики в Вашингтоне, и афганский президент Хамид Карзай. Незадолго до того, как Хак появился в Афганистане без соответствующего одобрения США, где был схвачен и убит, он выступал с резкой критикой тогда еще только начинавшихся бомбардировок Афганистана и осуждал американское руководство за то, что оно отказалось поддержать предложенный им и рядом других деятелей план «по осуществлению раскола организации „Талибана“». Он заявил, что бомбардировки «окончательно подорвали предпринимаемые в том направлении усилия»: США «стремятся показать всю свою мощь, одержать победу и навести ужас на весь мир. Им безразличны страдания афганского народа и то, какой ценой будет добыта их победа». Известная афганская женская организация «Революционная ассоциация женщин Афганистана», которая получила запоздалое международное признание и фактически стала главным выразителем интересов и чаяний женской части афганского общества, также самым резким образом осудила американские бомбардировки{384}.
Среди тех, кто крайне отрицательно отнесся к началу бомбардировок, были крупные гуманитарные и медицинские организации, всерьез обеспокоенные тем, как это может отразиться на жизни афганцев. Представители этих организаций разделяли мнение многих ученых и экспертов, которые полагали, что бомбардировки чреваты «серьезными угрозами» голода для миллионов людей{385}.
Иными словами, безрассудные крайности были вполне реальны.
Давайте рассмотрим основополагающий принцип теории справедливой войны — универсальность. Тем, кто не может принять этот принцип, не стоит вообще начинать рассуждения о том, что правильно, а что нет, и говорить о справедливой войне в целом.
С точки зрения данного принципа у нас может возникнуть масса интересных вопросов, к примеру: имели ли Куба и Никарагуа право нанести бомбовый удар по Вашингтону, Нью-Йорку и Майами в качестве самозащиты от агрессии США? Особенно, если агрессор действует открыто и полностью безнаказанно, несмотря на активное противодействие международных правительственных органов, и такая ситуация выглядит куда более очевидной, чем то, что творилось в Афганистане? Если не имели, то почему? Безусловно, чтобы обосновать такое утверждение, нельзя ссылаться на масштаб творимых агрессором преступлений; история международных отношений показывает, что это невозможно.
Пока мы не найдем ответов на эти вопросы, нельзя всерьез воспринимать заявления о справедливой войне. Я не знаю ни одного примера, когда вопросы подобного рода хотя бы просто были подняты. Из этого вытекают определенные выводы, которые могут показаться нелицеприятными, но все же они заслуживают внимания и могут быть полезными с точки зрения самоанализа. Эти выводы также рождают серьезные опасения по поводу далеко идущих последствий непринятия принципа универсальности, что является причиной множества современных проблем.
Несмотря на то что все эти важнейшие вопросы остаются без ответа и вообще мало кого интересуют, периодически появляются высказывания, имеющие непосредственное отношение к указанной нами проблеме. Это способствует пониманию преобладающей нравственной и интеллектуальной культуры. Один корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» в Латинской Америке недавно написал, что латиноамериканские интеллектуалы «сознательно выступают с одобрением того, что к антиамерикански настроенным лидерам их стран не применимы те моральные стандарты, которые используются в отношении лидеров, мыслящих иначе». В качестве подтверждения своих слов он привел заявления латиноамериканских экспертов и интеллектуалов, в которых содержались предупреждения о готовящемся США вторжении на Кубу после окончания операции в Ираке. Он полагает, что «психологическое объяснение» этой позиции может быть связано с их неспособностью принять «универсальные принципы морали»{386}. Однако, как представляется, никаких психологических объяснений не требуется, раз уж он сам и его американские коллеги «сознательно выступают с одобрением безразличия своих лидеров к тому, какие моральные стандарты и принципы» используют США в отношении других стран. В частности, мы говорим о тех принципах, когда для всякого, кто дерзнет совершить силовую акцию, сопоставимую с теми, которые они сами осуществляли против Кубы и Никарагуа, предусматривается самое жестокое наказание.
