С огромным трудом Россия все же сумела разблокировать счета. Но Гаон не успокаивался: 14 июля 2000 года во французском порту Брест по иску «Noga» был арестован российский парусник «Седов» со 115 курсантами на борту. Пикантность здесь состояла в том, что один из крупнейших в мире действующих парусников направлялся на международную парусную регату по случаю праздника – Дня взятия Бастилии по приглашению Франции. Его арест сразу же поставил эту страну в чрезвычайно неловкое положение. Барк все же удалось освободить и вывести в нейтральные воды.
Потерпев неудачу с «Седовым», представитель «Noga» заявил о намерении «арестовать» самолет Президента РФ Владимира Путина в случае его прилета во Францию.
Арестовать фешенебельный президентский ИЛ-96-300, «Noga», конечно, никто не позволил, но с огромным трудом удалось предотвратить в июне 2001 года конфискацию двух других самолетов боевого Су-ЗОМК и учебно-тренировочного МиГ-AT – российских экспонатов на авиасалоне в Ле-Бурже. Спасло лишь вмешательство канцелярии французского президента Ширака: самолеты уже были арестованы, но французские службы вывезли их с площадок на охраняемую военную зону аэродрома Бурже, куда судебные исполнители пройти не могли. Дирекция салона распорядилась заправить истребители, им был выделен воздушный коридор и они срочным порядком покинули Францию. Не случись этого, разразился бы большой межгосударственный скандал: самолет Су-30 являлся боевой машиной, и его арест был бы воспринят российской стороной, как посягательство на новейшие научные разработки КБ и его «ноу-хау»…
А ведь решить дело «Noga» в пользу России было не так-то уж и сложно. Фирмой «Нога» занималось еще до меня Контрольное управление Администрации президента. Это был какой-то вялотекущий процесс и мне, помню, тогда кто-то говорил из коллег, что, дескать, «загубят материал». Когда я стал Генеральным прокурором и получил от Филипа Туровера уникальные документы, дело обрело новую жизнь.
Просмотрев материалы Туровера, я принял решение вновь возбудить дело по фирме «Noga», хотя с момента подписания того самого, невыгодного для российского государства договора минуло уже более шести лет. Причем, возбудив это дело, мы пошли вразрез с решением Стокгольмского арбитражного суда, принявшего решение в пользу «Noga».
Генпрокуратура рискнула это сделать, поскольку у нас появилась версия, что у «пострадавшего» Гаона рыльце в пушку: чтобы заключить сделку, почтенный «рэбби» давал взятки и немалые. Среди тех, кто получал от Гаона «откупные», назывались такие известные личности, как Вавилов, Шохин… «Взяточные» деньги оседали в Швейцарии, на банковских счетах его российских партнеров. Докажи мы это, и можно было бы, опираясь на криминальный характер сделки, потребовать отмены соглашения с «Noga».
Расследование Генпрокуратуры сразу же натолкнулось на некоторые странности. Детальный анализ документов Туровера и полученной нами дополнительной информации очень быстро показал, что под видом кредитов в действительности скрывались бартерные сделки со всеми заложенными в них возможностями манипуляций с ценами.
Так, в качестве генерального поставщика «Noga» закупала продукцию, в том числе у своих же дочерних фирм, по завышенным ценам, а нефть, напротив, получала по заниженным. А генеральное соглашение и десятки более мелких контрактов по поставкам не сопровождались обычным в таких случаях межбанковским соглашением, что не позволяло и не позволяет до сих пор соединить концы с концами и понять, кто кому и сколько должен.
Конечно, можно было списать эту ошибку на неопытность молодого российского правительства (первое соглашение заключалось в апреле 1991-го). Но это могло быть сделано и сознательно, чтобы заложить в сумму контрактов «верхушки» и «откаты», ушедшие на счета российских политиков, активно лоббировавших соглашение. А вот солидную швейцарскую компанию заподозрить в неопытности было бы трудно. Впоследствии так оно и оказалось.
О криминальном характере сделки говорили и другие факты. В рамках одного из дополнительных соглашений в ноябре 1991 года «Noga» заключила договор с Гостелерадио России о поставках телевизионного и радиооборудования. К оплате российской стороне была предъявлена сумма 31 миллион долларов по аккредитиву, который был открыт для фирмы «Жестикорп» – дочерней структуры «Noga», никогда не специализировавшейся на продаже такого рода аппаратуры.
О поставке оборудования «Noga» сообщила телеграммой вице-президенту Руцкому. Однако Гостелерадио России получило оборудование лишь на 1 миллион долларов. Подтвердить документами поставку остального (30 миллионов) «Noga» отказалась со ссылкой на конфиденциальность.
Можно было бы сделать вывод, что оборудование до России не дошло. Но, как мне кажется, спешить здесь не стоит. А что, если допустить, что «Noga» и в самом деле поставила в Россию какое-то телевизионное и радиооборудование. Вспомним, что это был 1992 год, учтем, что вопросом занимался Руцкой, и пожмем плечами: возможно, оно и попало в Россию, но… не дошло до РТР.
Ссылаясь на «конфиденциальность», Гаон смог «покрыть» документами лишь 40 процентов от общих кредитов. Как я уже писал, «Noga» завышала стоимость поставлявшихся ею товаров зачастую вдвое и занижала стоимость нефти. Выяснилось, наконец, что премии и скидки по отдельным договорам в пользу «Noga» достигали трети, а прибыль могла превышать 100 процентов. Если внимательнее разбираться с отдельными позициями соглашений, то открываются совсем уж невероятные вещи.
Такой «позицией» оказались 40 миллионов долларов «премии за страхование от политического риска», которые «Noga» в 1993–1994 годах также пыталась включить в предъявляемый России счет. Никаких документов представлено не было по уже традиционной причине: «конфиденциально».
А теперь вспомним, что ни одно из известных международных соглашений не включает в себя подобных прецедентов, трудно даже представить, какой именно юридический механизм здесь предполагалось использовать. Но все встает на свои места, если допустить, что в договоре с «Noga» заранее закладывалась примерно 30-процентная «верхушка», за это кто-то кому-то должен был «откатить», то есть поделиться завышенной, «туфтовой» прибылью. Но претендентов на нее оказалось слишком много: сначала это были одни люди, потом за ними в очередь встали уже другие…
Скорее всего, в схему были заранее введены какие-то посредники и теневые финансовые потоки. Ибо ничем иным нельзя объяснить бросающиеся в глаза несуразности конструкции. Это и отсутствие банковского контроля, и небывалые гарантии «Noga» вплоть до отказа целого государства от иммунитета перед частной фирмой. Это и та, на первый взгляд, наглость, с которой почтенный старец, уважаемый раввин, владелец швейцарской компании с международной репутацией, вдруг этаким нахрапом, без документов, используя методы шантажа, требует сотни миллионов долларов у президента и премьер-министра России.
Объективности ради хочу рассмотреть еще одну версию, по которой Гаон вовсе не наглец, а лицо скорее пострадавшее.
Вспомним открытое письмо, с которым он выступил в октябре 1997 года со страниц газеты «Московский комсомолец». В письме Гаон вспоминал 1992 год, когда руководство России «молило фирму «Noga» о помощи, прося ее спасти российский урожай от катастрофы, а народ России – от голода». «В то время, – пишет, Гаон, – ни один европейский или американский предприниматель не желал поставлять гербициды и пестициды, в которых так остро нуждалась страна, из-за того, что поставки за 1990 и 1991 годы так и не были оплачены. И ни один из западных банков не был готов предоставить России необходимые кредиты». Вмешаться согласилась только фирма «Noga», «подвергнув себя значительному коммерческому и финансовому риску».
Заложившись перед западными банками, он теперь, согласно этой версии, всего лишь просит вернуть ему свое. Ему трудно сделать это по суду, поскольку в документах действительно нет того, что он просит, а те скрытые соглашения, которые он юридически доказать не может – и есть та самая «конфиденциальность», на которую все время ссылается «Noga». Российская же сторона не выполнила встречные условия из-за непрекращающейся ротации в правительстве: Гаон о чем-то договаривался с одними людьми, но их постоянно меняли новые министры и чиновники. Все осталось на уровне неких высоких договоренностей…
А то, что договоренности такие были, у следователей Генпрокуратуры сомнений уже не вызывало.
Как выяснило следствие, сразу же после подписания основного контракта в одном из западных банков двенадцати российским высокопоставленным чиновникам были открыты личные счета. На них, как мы предполагали, и поступила часть кредитных средств, а потом и часть совместно полученного «навара» – от продажи в Россию товаров народного потребления по завышенным ценам и покупки здесь нефти и нефтепродуктов по заниженным. Максимальная сумма на каждом таком счете – свыше 300 миллионов долларов, минимальная – несколько десятков миллионов… Упоминались в этой связи имена П. Авена, А. Вавилова, А. Шохина, А. Головатого и другие. Утверждают также, что из более чем 600 миллионов долларов, которые потребовал еще тогда от России хитрый владелец «Noga», 40 миллионов предназначалось российским участникам этой аферы «ширпотреб в обмен на нефть»…
