Получив отрицательный ответ, Иванов вновь заявил: «Мы принудим суд. Суды сделают то, что мы скажем. Мы посадили в тюрьму Усманходжаева И. Б. и Салимова О. У. Все они получат высшую меру наказания. Если мы им скажем, чтобы они дали показания против кого угодно, то они дадут такие показания. Суд приговорил Каримова, Кудратова, Музафарова к расстрелу, но они нужны были нам, поэтому мы их от расстрела спасли. Что ты для нас, подумаешь — первый секретарь райкома. Завтра мы посадим даже тех, которые сейчас сидят в Кремле. Если сейчас нам не скажешь, то мы тебя разденем догола и будем возить напоказ всему Советскому Союзу. Вместе с детьми сгноим тебя в тюрьме или же обеспечим высшую меру наказания. Ты еще наших методов не видел, а когда увидишь, то станешь нашим человеком».
Не менее изуверской, не менее садистской оказалась и другая теория. Ее смысл заключался в том, чтобы заставить должностное лицо оговорить себя в передаче денег «наверх». Будучи измотанным, он соглашался дать любые показания, ему их диктовал, называли фамилии тех, кого необходимо оговорить и на какую сумму взяток. Суммы, конечно, были большими. Тогда у оговорившего себя, возникал вопрос по поводу того, что суд может спросить, откуда деньги, может не поверить. Здесь наступал заключительный этап теории. К примеру, у секретаря обкома спрашивали, а сколько у него было в подчинении секретарей райкомов. Тот называл количество. Ему тут же предлагали дать показания уже о получении от них взяток и на ту сумму, которая по его ранним показаниям была передана «наверх». При этом тому же секретарю обкома растолковывали, что сам он себе нисколько не положил в карман. Тебе дали, ты их передал дальше. Ты чист, негодяи сидят «наверху», вот и списывай все на них. Круг после этого замыкался. Оговаривая сначала одних, а потом других, секретарь «доказывал» свою виновность.
Что касается низшей ступени, кого оговорил секретарь обкома, то с ними проделывали ту же процедуру. Таким образом Гдлян пытался выстроить одну большую пирамиду, одну большую цепочку: от колхоза, совхоза, от участка, фермы до «Кремля», и повязать по ней всех. Сначала появилась теория, схема, а затем под нее стали подгонять «доказательства», строить людей по ранжиру, не брезгуя никакими гнусными средствами, в том числе фальсификацией материалов следствия, арестами невинных людей.
Эту теорию доказывания наряду с другими подробно охарактеризовал Нурумбетов Касым. Он рассказывал: «Под диктовку Гдляна я стал писать заявление о том, кому и от кого получал взятки. Это происходило примерно так. Гдлян спрашивал меня, кто из вышестоящих руководителей приезжал в наш район. А когда я их называл, он заставлял писать, что я им давал взятки. Затем он приказал мне перечислить всех председателей колхозов, директоров совхозов, руководителей торговли и назвать их всех в числе взяткодателей. Все это я писал. После того, как я писал список, опять же под диктовку Гдляна я писал сумму денег, которую я получал от каждого названного мною человека, и суммы денег, которые я передавал вышестоящим руководителям. Только после этого мне приходилось придумывать по каждому взяткодателю и взяткополучателю когда и за что передавались суммы денег. То есть я придавал моим заявлениям правдоподобность».
А вот что сообщил нам С. Каньязов.: «В кабинет вошел Иванов и строгим тоном сказал: «Пиши заявление на имя Генерального прокурора СССР, где укажешь, что брал взятки снизу от 45–47 человек не менее чем на 500 тысяч рублей, а также не менее 12–15 эпизодов покажешь «наверх», чтобы там были Осетров, Орлов, Абдуллаева, Ишков и другие».
Незаконное лишение человека свободы с целью получения показаний мы расценивали как насилие, издевательство над ним. Это действительно так. Что может быть большим издевательством, чем запирание человека на месяцы, годы в тюремную камеру. К тому же запирание, связаное с большой неизвестностью, неопределенностью будущего, постоянными нудными допросами, шантажем, переживанием за судьбу своих близких и родных.
Садистские методы расследования были доведены до совершенства. Арестовывали, например, кого-то за получение или передачу взяток, а тот отрицал свою вину, тогда ему напоминали, что из-за упрямства он ставит под удар свою семью, весь род. Арестованный продолжал молчать, тогда угрозы приводили в исполнение. В камерах оказывались самые близкие родственники.
Детей иногда помещали в соседние от родителей камеры. Делали это умышленно, играли на родительских, родственных чувствах.
Несговорчивым показывали документы на их арест. Демонстрировали видеозаписи доставления в прокуратуру, милицию жены, детей. При этом говорили, что их везут под стражу. Потом как бы случайно устраивали встречу отца с сыном, матери с дочерью в коридорах, в кабинетах следственных изоляторов. И опять говорили отрицавшему свою вину: «Вот видишь, ты не хочешь признаваться и мы вынуждены арестовать твоих детей, твою жену. Ты их не любишь, если бы любил, то не допустил того, чтобы они мучились здесь. Говори, признавайся и они снова будут на свободе».
После этого, естественно, многие люди не выдерживали подобных издевательств, шли на оговор себя и других, шли на обман, опасаясь за судьбу своих детей, близких.
Во время следствия по постановлениям гдляновских следователей было арестовано четверо невиновных родственников Мусаханова, по восемь родственников Нурумбетова, Камалова, Раджабова, Джуманиязова, девять — Усманходжаева, пятнадцать — Худайбергенова.
В связи с этим невольно вспоминается уголовное дело об убийстве Кирова, совершенном 1 декабря 1934 года. За него, путем фальсификации следствия работниками НКВД, были расстреляны 13 невиновных лиц, хотя убийца Николаев действовал в одиночку. Но это еще не все. За так называемую сопричастность к убийству Кирова совершенно необоснованно признали врагами народа, а также расстреляли жену Николаева, его брата, сестру жены, ее мужа Кулишер. Выли репрессированы мать Николаева и две ее сестры. Все эти лица к названному преступлению не имели никакого отношения, так же как не совершали противоправных деяний в наши дни и арестованные родственники в Узбекистане. История кажется повторилась. Невиновные жертвы в Узбекистане будут оправданы, хотя проведут за решеткой до пяти-девяти и более месяцев. Их использовали как средство воздействия на тех, кто привлекался к уголовной ответственности за взяточничество. Как это происходило, нам рассказывали многие на допросах.
Вот выдержка из показаний Каримова Торебоя. Его «взяли» ночью из дома. Сказали, забирают за убийство человека. Жена перепугалась, плакала. На допросах в изоляторе в течение месяца требовали выдать дипломат с 500 тысячами рублей. Он отказывался, так как никакого дипломата с деньгами не было. Далее арестованный рассказал: «При этом на допросах меня всячески запугивали тем, что из тюрьмы я не выйду и сгнию в ней, что на лбу мне нарисуют зеленое пятно и будут стрелять. Все время возили на допросы в наручниках. Сообщили мне ложные сведения о том, что моя жена арестована, мои дочери исключены из института, и обещали разрушить бульдозером мой дом. Но самое страшное происходило в камере, где специально подсаженные ко мне рецидивисты систематически избивали и издевались надо мной. Как только я заходил в камеру эти люди начинали требовать от меня все тот же дипломат с деньгами и избивать.
Надевали на голову мне зимнюю шапку, которую завязывали под подбородком и заставляли делать приседания до полной потери сил, пока я не падал. После этого заставляли пить много холодной воды. Если не подчинялся, то били. Сами они спали на матрасах, а меня заставляли спать на полу, выбирая место, где сильнее дует. Запрещали вставать. Часто у меня от этих и других издевательств шла носом кровь».
Камалов Кызылбек заявил, что он отказался давать ложные показания. «В ответ послышались угрозы, мол все равно найдем хоть какую-нибудь компру по месту работы и посадим тебя и твоих детей, да и жену в придачу».
Нурумбетова Аважан, будучи беременной, отрицала хранение ценностей, нажитых преступным путем, «…тогда следователи сказали, что сейчас увезут в тюрьму, что рожать своего ребенка я буду там».
Джуманиязова Зухра сообщила нам, что следователь говорил ей на допросе: «…Если я не соглашусь давать показания на Исмаилова, то изнасилуют моих дочерей…»
Хаитов Тура категорически отрицал свою причастность к взяточничеству, тогда его начали шантажировать арестами детей и жены. Показывали постановление на заключение под стражу сына, делали все, чтобы он оговорил себя и других. Хаитов вспоминает: «11 мая 1986 года меня вызвали в кабинет Иванова, он через окно показал жену и дочь, они стояли напротив. Он вызвал жену, допрашивал, угрожал ей арестом, если она не выдаст деньги, ценности и не расскажет, кто ко мне ходил, кто что приносил. Об этом мне после моего освобождения рассказали дети, да я об этом услышал и в суде, когда их допрашивали. Жена стояла с утра до позднего вечера. Так продолжалось до 20 мая 1986 года. Иванов ежедневно вызывал жену и дочь и держал их на улице.
