Согласно одной из версий (реалистичной) Горбачев начал испытывать очевидную ревность в отношении постоянной популярности Шеварднадзе и намеревался нейтрализовать его посредством «повышения» своего грузинского друга до поста вице-президента СССР — чтобы увести его от внешней политики и из центра общественного внимания. Шеварднадзе слышал об этом от многих третьих лиц, пока Горбачев сам не сказал ему об этом. Шеварднадзе решил не дожидаться того, что он считал моментом унижения и предвосхитить горбачевское решение своим поступком. Другой источник говорит, что Горбачев предложил Шеварднадзе пост вице-президента, но Шеварднадзе усмотрел в этом «западню» и, зная, что Горбачев более не считает его полезным, решил предвосхитить события321.
Президент Буш тем временем был занят событиями на Ближнем Востоке. Возможно, что именно эта занятость исключила его раннее вмешательство во внутрисоветский разлад этапа ельцинского подъема. В условиях войны Буш должен был сдерживать Горбачева и держаться его, не соблазняясь контактами с теми, кто уже был готов начать терзать великую страну. Но и бездействие действовало на престиж Горбачева негативно: что дала Советскому Союзу мнимая доброжелательность Запада, когда ситуация в самой стране становилась все более грозной. В июле Ельцин совещался с прибалтийскими раскольниками в Юрмале, теперь — с помощью Ельцина — определенно устремившимися прочь из Советского Союза. Украина объявила о своем суверенитете. Армянское национальное собрание отвергло по видимости суровый декрет Горбачева, требовавший разоружения армянской армии.
А с противоположного политического фланга Александр Яковлев предупреждал о грядущем наступлении «консервативных и реакционных сил». «Московские новости» писали о «ползучем военном путче».
Как погибла Советская армия
Решающим обстоятельством стало подписание на встрече глав стран-членов ОБСЕ в Париже Договора об обычных вооруженных сих и вооружениях в Европе (ОВСЕ). Речь шла об огромных сокращениях обычных вооружений и вооруженных сил на территории от Атлантики до Урала. Советское превосходство на территории, дважды в течение одного столетия подвергавшейся варварскому нашествию, обескровившему Россию, было решением Горбачева, Шеварднадзе и найденных ими военных спецов низведено на нет.
В истории ограничений вооружений, в мировой истории ничего подобного не имело места никогда. Согласно этому неслыханному Договору, Москва согласилась сократить численность своих танков, орудий и бронетранспортеров на 70 процентов.
К моменту подписания этого Договора в ноябре 1990 г. Москва уже выводила части Советской армии из Венгрии и Чехословакии (вывод завершится в 1991 г) и из восточных земель Германии (здесь вывод войск завершался в 1994 г.).
У западных законников, обсуждавших проблему сокращения войск, сложилось странное впечатление, что «противоположная сторона попросту умерла»322. Ко времени подписания Договора ОВСЕ одна из держав — ГДР — канула в лету, а пять других членов ОВД изменили свое наименование.
Перед подписанием договора ОВСЕ в ноябре 1990 г. советские военные на свой страх и риск переместили танки и артиллерийские установки за Урал, в Азию, что «не соответствовало духу договора». Маршал Язов пытался спасти хотя бы часть отечественных вооружений, хотя бы несколько тысяч из десятков тысяч, предназначенных к уничтожению. Некоторые части были названы военно-морской обороной государства. Думаете, Шеварднадзе стоял на стороне своего большого отечества, которое он номинально представлял?
Представлявший Вашингтон глава американской делегации на переговорах Джеймс Вулси встретил в Москве всю верхушку советского военного командования, начиная с министра обороны маршала Язова и генерала Моисеева (начальника Генерального Штаба). Они стояли в Министерстве обороны на фоне гигантского панно, изображавшего Александра Невского после победы над крестоносцами на Чудском озере.
Язов объявил, что не собирается ограничивать военно-морские войска. Маша рукой перед Вулси, Язов сказал, что столь огромные ограничения возможны только в будущем, когда можно будет ограничить численность американских авианосных соединений и подводных лодок. Пришедший в неистовство Вулси отвел руку Язова и сказал: «Только через мой труп!» Когда это перевели на русский, маршал усмехнулся: «Возможно, что и так». Тогда Вулси обвинил советское военное руководство в «сознательно ложной интерпретации» подписанного договора. Язов постучал по груди и сказал: «Только через мой труп!»
Шеварднадзе с 10 декабря 1990 г. грелся под техасским солнцем, встречаясь в 23-й раз с госсекретарем Бейкером. Вулси, вернувшись в Техас, стал жаловаться на поведение советских военных. Догадайтесь, кому? Он жаловался Шеварднадзе: советские военные, мол, переводят оружие за Урал, в азиатскую часть. «Вы должны уничтожить это оружие в Европе». Бейкер был раздражен этими стенаниями. Он, а не советский министр, резко остановил Вулси: сейчас у Бейкера накануне войны в Персидском заливе, были более важные дела. Бейкер произнес сквозь сжатые губы: «Вулси, заткнитесь. Вы заставляете нас терять время».
Даже Объединенный комитет начальников штабов не мог с поощрением смотреть на самоубийство второй армии мира, совершаемое Шеварднадзе и ему подобными. А Бейкер сказал, что у него осталась горечь во рту.
Никогда еще он не выглядел столь отвратительно. Пепельный цвет лица и темные круги под глазами. Прислуживание другим стоит дорого. Довольно неожиданно Шеварднадзе потребовал созыва конференции по Ближнему Востоку. Бейкер ответил, что «не время». Едва ли украшает министра иностранных дел СССР откровенность во время частной беседы с Бейкером: разве Бейкер не понимает, под каким давлением Шеварднадзе находится в Москве в свете поддержки американцев в Персидском заливе? Вот почему он вынужден требовать созыва конференции по региону. При этом Шеварднадзе выбросил вперед обе руки: «Я понимаю вашу позицию! Я не пытаюсь вас отговорить». И приказал представителю СССР в Совете Безопасности ООН Юлию Воронцову отложить выдвижение советского предложения, замедляющего американские военные действия в Персидском заливе.
Бейкер пытался отвлечь жалкого министра от горестных дум и показал ему центр космической связи имени Джонсона. Выслуживавшийся перед американцами, Шеварднадзе протестовал перед президентом Горбачевым, а тот поручил изучить дело выполнения Договора ОВСЕ маршалу Ахромееву. Тот доложил, что указанные действия не противоречат договору. Горбачев потерял к делу интерес, что вызвало негодование Шеварднадзе123. Министр посетил Белый дом 12 декабря 1990 г. Он потрогал рождественские украшения на елке и договорился о трехдневном визите в США Горбачева в феврале наступающего года. В качестве рождественского подарка президент Буш подписал кредитную гарантию на один миллиард долларов для закупок сельхозпродуктов в Америке.
Кульминацией процесса сближения «новой» Европы была встреча глав стран ОБСЕ в Париже 19–21 ноября 1990 г. с ее финальным документом — Декларацией о безблоковой Европе, в которой были такие слова: «Конец эры конфронтации… — Нет больше противников…Будет построено новое партнерство… Безопасность неделима»324.
Безблоковая Европа. Восток выполнил свое обещание и уничтожил свой блок — ОВД. А что же Запад? Никто в НАТО и не думал здесь реализовывать безблоковую Европу. Признаемся в собственной глупости.
Горечь общественного негодования
В своих воспоминаниях Шеварднадзе пишет: «Год 1990 был равен нескольким десятилетиям. Мы жили, не успевая отдышаться, занятые многочисленными внешними заботами и находясь под постоянным внутренним давлением». Если задача
275
высокооплачиваемых дипломатов — защитить свою страну, то в этом, 1990-м году советская дипломатия проиграла все, что только можно было проиграть. И пыталась при этом придать своим диким поражениям некую маску триумфа, оцененного Нобелевским комитетом в Осло.
Внутри страны дипломатическая служба всегда пользовалась уважением. Но отходы и поражения стали столь очевидны, что никакая риторика не могла их скрыть. Начинается массовое разочарование в людях со Смоленской площади. Первые удары по ней были нанесены на Пленуме Центрального Комитета КПСС в феврале 1990 г. и достигли качеств общественного урагана на июльском пленуме ЦК, где гневом была встречена потеря Восточной Европы. Шеварднадзе: «Теперь я стал козлом отпущения. Создатель и охранитель этой системы, достигший ее вершины, я был теперь изгоем, обреченным на безжалостное третирование». В последние месяцы Шеварднадзе жил с ощущением, что требования прибалтов, германское объединение. кризис в Персидском заливе и растущие другие проблемы стали «столь интенсивными», что Шеварднадзе решил для себя «не отвлекаться на критическую защиту своих деяний. Караван идет…»
