Ознакомительная версия.
Подобный анализ приоткрывает лишь часть реальной картины. Кончина Тито в 1980 году и введение системы «ротацию» федеральных президентов сделали внутренние противоречия Югославии более очевидными и ускорили процессы, ведущие к ее распаду. Вместе с тем стремление Словении, а вслед за ней Хорватии и Боснии к полной независимости становится понятным до конца, только когда сознаешь, что это ответная реакция на давление со стороны Сербии. Специалисты по истории Балкан нередко усматривают в событиях ХIХ века усиление агрессивного сербского национализма, нацеленного на создание «Большой Сербии», которая объединяла бы «сербов всего света». Появление той же самой программы уже в наше время, в середине 80-x годов, в форме пресловутого Меморандума Сербской академии наук и искусств, было своего рода сигналом грядущего безумия. После утраты коммунизмом влияния на массы те, кто жаждал власти, нашли ему замену в виде непримиримого национализма. Вчерашние марксисты во многих странах Восточной Европы вдруг оказались убежденными патриотами. Но никому еще не удавалось осуществить это самопреобразование с большей ловкостью и с более тяжкими последствиями, чем Слободану Милошевичу в Югославии.
В определенном смысле Милошевич — загадочная фигура. Трудно сказать, был ли он просто авантюристом или с самого начала принял пронизанные ненавистью доктрины, которые его армия и полувоенные сербские формирования реализовали на практике? Так или иначе, с того момента как он впервые воспользовался этническими волнениями в Косово в 1987 году для устранения своих соперников и стал энтузиастом идеи «большой Сербии», само его существование зависело от подавления, изгнания, а при необходимости и уничтожения несербского населения.
Без Милошевича войн против входящих в Югославию государств вообще могло не быть, а если бы они и были, то вряд ли бы отличались такой же жестокостью и продолжительностью. Милошевичу удалось сделать реальностью самые безумные фантазии, которые только могли прийти в голову уроженца Балкан, потому что сам он вовсе не был безумцем. Как коммунистический босс он имел в своем распоряжении все ресурсы партии. Как умелый льстец он смог убедить целый ряд тщеславных и легковерных представителей Запада в том, что в нем нужно видеть решение проблемы, а не ее корень.
Милошевич осуществил переворот в Югославской коммунистической партии, а Сербия — переворот в Югославии еще до того, как Словения и Хорватия приняли решение о выходе. Словенцам удалось отделиться, а все попытки югославской армии раздавить их с позором провалились. Однако в Хорватии проживало довольно много сербов, которые, с точки зрения Милошевича и его сообщников, должны были присоединиться к Сербии. С этой целью Белград вооружил хорватских сербов и подбил их на восстание против Загреба, после чего послал югославскую армию на «восстановление порядка» что означало лишь одно — поддержку восставших и изгнание несербов с их собственной земли.
Столкнувшись с этой проблемой, западные руководители, как я уже отмечала, допустили три серьезнейшие ошибки. Во-первых, они пытались сохранить целостность Югославии, когда было уже совершенно ясно, что это сделать невозможно. Это создало впечатление, что попытки югославской армии подавить сепаратистов силой не встретят внешнего противодействия. Во-вторых, ввели эмбарго на поставки оружия во все государства бывшей Югославии. Это сделало словенцев, хорватов и боснийцев беззащитными перед лицом вооруженного до зубов агрессора. И, в-третьих, попытались поровну разделить вину за случившееся, когда на деле одна из сторон являлась агрессором, а другая — жертвой. Это в определенном смысле поставило Запад на грань соучастия в совершенных преступлениях. Это был вовсе не «звездный час Европы», как заявил Жак Поос (который был тогда министром иностранных дел Люксембурга), а час европейского позора.
В январе 1992 года Словения и Хорватия получили наконец международное признание. Иногда это событие объявляют ошибкой и даже считают его причиной развязывания войны в Боснии. Все это вздор. Международное признание Хорватии как минимум ограничило замашки Белграда. Постепенно в Хорватии прекратились и военные действия. Что же касается Боснии, то сербы развернули кампанию за создание сербских анклавов еще до того, как в октябре 1991 года Босния провозгласила независимость. Война сербов против Боснии была не спровоцирована — она была спланирована.
Во всяком случае, к февралю 1992 года, когда ООН отправила в Хорватию 14 тысяч «миротворцев», около трети ее территории находилось в руках сербов. Силы ООН, таким образом, наблюдали, как в ходе этнических чисток хорватов выгоняли с их же земли, а когда Хорватия достаточно окрепла, чтобы дать отпор, стали защитниками сербских агрессоров. В результате Милошевич и армейское командование, которым международные посредники любезно позволили вывести тяжелое вооружение из Хорватии в Боснию, получили возможность применить его на новом месте против несербского населения.
На признание уроков, преподнесенных конфликтом в Хорватии, потребуется еще не один год. Однако выводы предельно ясны и сейчас, было бы только желание их сделать.
Не следовало пытаться сохранить целостность Югославии, когда входящие в ее состав государства заявили о своем намерении выйти из нее.
Тот, кто подвергся нападению, имеет право на самооборону, и это право следует уважать.
Осуждение агрессии против Словении и Хорватии на самом раннем этапе с последующим ультиматумом и военной акцией, включающей в себя воздушные налеты и поставку оружия осажденным, несомненно, спасло бы Вуковар и другие хорватские города.
Оглядываясь на историю этой войны, понимаешь, что реально беды Боснии пришли извне, причем в два приема: первый раз в виде политики сербского руководства, а второй — в виде неправильной трактовки событий и фатального вмешательства лидеров западных стран[226].
Мнение Ноуэла Малколма, самого здравомыслящего и мудрого специалиста по балканской проблеме нашего времени, на мой взгляд, абсолютно правильно.
В основе геноцида в Боснии лежит все та же одиозная доктрина, что и в основе резни в Вуковаре, с одним лишь отличием: с хорватами она выливалась в ненависть, а с мусульманами говорила на языке презрения. Тому, кто хочет получить подтверждение этому, рекомендую почитать глубокую и волнующую книгу «Геноцид в Боснии» профессора Нормана Сигара[227]. Эту разновидность расистской идеологии в стиле «большой Сербию» предельно ясно выразила г-жа Биляна Плавшич, которая одно время была героиней в глазах Запада, а теперь объявлена военной преступницей. Она отозвалась о боснийских мусульманах как о «генетическом дефекте на теле Сербии»[228].
К тому, что произошло, приложил свою руку и внешний мир. Та самая политика «равной ответственности» которая лишила подход Запада к Хорватии моральной основы и практического эффекта, продолжилась и в Боснии. Международное сообщество не дало боснийским мусульманам возможности вооружиться. При этом оно не предоставило им мало-мальски серьезной защиты от отрядов боснийских сербов, в распоряжении которых оказались арсеналы югославской армии. Двусмысленные действия Запада повредили и нашим интересам. Они оскорбили мусульманский мир, где заговорили (и не без основания) о том, что мы никогда бы не допустили преступления такого масштаба, будь они направлены против евреев или христиан. К концу конфликта в Боснии стали появляться исламские экстремисты, и это в регионе, традиционно отличавшемся терпимостью, где ислам всегда имел европейский оттенок. В конце концов, Соединенные Штаты — в отличие от европейских стран, которые колебались до самого последнего момента, — почувствовали опасность и приняли меры. Увы, к тому времени погибло уже около 200 тысяч человек.
Осада Сараево началась в апреле 1992 года и продолжалась вплоть до февраля 199610. В течение всего этого времени страдания населения были неимоверными. Однако в других местах ситуация была еще хуже. Вдали от телевизионных камер руководство боснийских сербов при поддержке Белграда развернуло кампанию насилия и террора, включая массовые изнасилования, невообразимые пытки и концентрационные лагеря, результатом которой должно было стать изгнание несербского населения с территории, объявленной исторически сербской. В общем и целом более двух миллионов человек (при довоенном населении, составлявшем 4,3 миллиона человек) было изгнано из обжитых мест. По оценкам, 900 тысяч человек нашли убежище в соседних странах и в Западной Европе, а 1,3 миллиона человек были вытеснены в другие районы Боснии[229]. В Хорватии и особенно в Боснии забота об этих людях имела чрезвычайно важное значение.
Ознакомительная версия.
