КРИЗИС ЕВРОВЕРХОВ
Французы и голландцы отвергли на референдумах Европейскую Конституцию. Саммит ЕС не сумел принять бюджет Евросоюза. Интеграционный проект в кризисе.
Это выглядит странным на фоне оптимистических прогнозов, которые годами обрушивали на обывателя средства массовой информации и аналитические центры. В лучшем случае публике предлагаются конъюнктурные объяснения типа: «саммит провалился оттого, что французы не смогли найти компромисс с англичанами». Но почему раньше, несмотря на все противоречия, находили, а теперь не смогли?
Это напоминает выводы Анатолия Чубайса по поводу причин энергетической аварии в Москве: вышло из строя изношенное оборудование. Чтобы это констатировать, не надо быть аналитиком. Вопрос о том, почему оборудование много лет не обновлялось. И причины аварии надо искать не в технике, а в экономике.
С Европейским Союзом то же самое. Нынешняя политическая авария произошла на фоне многочисленных экономических и социальных проблем, которые лидеры Союза много лет тщательно и любовно создавали. Правда создавали они проблемы не для себя, а для своих граждан, старательно угождая банкирам, транснациональным корпорациям и бюрократии, расплодившейся до таких масштабов, что кошмары Франца Кафки кажутся милой детской сказочкой.
С точки зрения строителей единой Европы демократия есть некий рудимент, наивная старомодная традиция, снижающая эффективность управления, но, в сущности, безобидная. Что-то вроде кавалерийских разъездов у Букингемского дворца. Приходится соблюдать разного рода формальности и процедуры, из-за чего вступление в силу согласованных решений замедляется. Но рано или поздно они всё равно вступают в силу, а это главное. Когда датчане или ирландцы на референдумах отказывались поддержать очередной договор, их заставляли голосовать снова и снова, пока обессиленное электоральной пыткой население не сдавалось.
Увы, сейчас всё по-другому. И это почувствовали политики. В Дании и Британии референдумы срочно отменили, заранее зная, чем они кончатся. Предложение заставить французов и голландцев голосовать повторно, повисло в воздухе: если до этого дойдет, результатом станет ещё более массовое «нет».
Первая реакция правящих элит соответствовала бессмертным словам Бертольта Брехта: поскольку народ не оправдал доверия правтельства, правительству следует народ распустить и выбрать себе новый. Ещё до исхода голосования во Франции и Голландии деловая пресса была полна статьями выдающихся идеологов и аналитиков, объяснявших, что по-настоящему серьезные и важные вопросы нельзя доверять народу. Руководство Французской социалистической партии принялось наказывать своих активистов, проголосовавших за «нет». То, что против Европейской Конституции выступило явное большинство сторонников партии, лишь подлило масла в огонь. Сопротивление надо было сломить.
В условиях массовой апатии подобные методы могут сработать. Но в том-то и дело, что время апатии кончилось. Антидемократические поползновения элиты не просто фиксируются пробудившимся общественным мнением, но и вызывают растущее негодование, мобилизуя людей на ещё более радикальный протест.
Элита, десятилетиями навязывавала народам неолиберальный проект и старательно демонтировавала социальное государство под предлогом континентальной интеграции. Людям говорили: нравится вам или нет, но ради объединения Европы от всего этого надо отказаться. Наконец, терпение граждан лопнуло: если интеграция континента означает отказ от всего лучшего, что достигнуто на нашем континенте за последние сто лет, то спасибо, не надо.
Лидеры Европейского Союза стали жертвой собственной демагогии. Поскольку доверие к его институтам оказалось на крайне низкой точке, у правящих кругов не остается другого спасения, кроме как опираться на институты национального государства. Надо что-то делать, чтобы сохранить хотя бы минимальный авторитет среди всё менее надежного населения. В таких услових, как на тонущем корабле, каждый за себя. Приходится жертвовать европейскими институтами ради собственного спасения.
Разногласия, выплеснувшиеся на саммите Евросоюза, есть ни что иное, как классический «кризис верхов», описанный у Ленина. Низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут управлять по-старому. И что самое досадное, обе стороны прекрасно сознают это. От истории не спрячешься.
Согласно теории Ленина, «кризис верхов» является одним из признаков революционной ситуации. Про революцию в Западной Европе, разумеется, говорить не приходится. Но большие и неприятные для элит перемены ещё только начинаются.
Специально для «Евразийского Дома».
Стычки внутри правящей бюрократии перестали быть темой сплетен, сделавшись содержанием официальных политических новостей. На заседаниях правительства премьер публично препирается с коллегами-министрами. Члены кабинета откровенно спорят, можно ли выполнить ими же самими провозглашенную задачу по удвоению валового внутреннего продукта. Но за разногласиями относительно оценки текущего состояния экономики скрывается гораздо более острое противостояние группировок, настраивающихся на борьбу за власть.
В Государственной Думе может быть сколько угодно партий. Может вообще не быть партий. Всё равно серьезные вопросы решаются не там. Отечественная власть представляет собой коалицию двух партий, ни одна их которых не нуждается в регистрации и не собирается искать счастья на выборах. Это либералы, заведующие экономикой, и «силовики», стремящиеся контролировать политический процесс.Соперничающие бюрократические партии принято ассоциировать с именами двух ведущих сотрудников администрации президента - Владислава Суркова и Игоря Сечина.
Эти группировки весьма различны по своей культуре и психологии. Они не слишком доверяют друг другу. Но и друг без друга не могут. Либералы знают, что их идеи не вызывают симпатий у населения, а потому без поддержки репрессивного аппарата они завтра же превратятся в группу экспертов, советы которых никто не собирается слушать. А «силовики», в свою очередь, не умеют заниматься хозяйственными и управленческими вопросами. Для того, чтобы безбедно жить и спокойно иметь свою долю от общественного пирога, либералы нужны им в качестве специалистов по «макро-менеджменту».
Кремлевская коалиция, как и любая другая, не свободна от противоречий. По мере того, как конституционный срок президентства Путина подходит к концу, эти противоречия возрастают. У либеральных технократов появляются политические амбиции. А «силовики», кое в чем поднаторевшие, всё более откровенно лезут в экономику.
Дело «ЮКОСа» хоть и изображалось в виде хозяйственного спора, но начиналось как сугубо политическое: надо было положить конец амбициям крепнущего олигархического клана, готового соперничать с Кремлем. Теперь в распоряжении победителей оказалась богатая добыча. Политика переросла в экономику. У «силовиков» появились серьезные интересы в сфере бизнеса. В свою очередь либералы, занимавшие должности в администрации президента, оказались отнюдь не чужды политики.
От того, как будет организована передача власти, и к кому она перейдет, зависит будущий расклад сил в отечественной элите. Либералы подозревают «силовиков» в желании расширить своё влияние за их счет, а последние опасаются, что на определенном этапе их могут просто принести в жертву. Если в 2008 году в Кремле появится новый президент, ему придется заново налаживать отношения с Западом. У него появится соблазн примириться с либеральной оппозицией и поддерживающей её частью бизнеса. Кто-то должен будет ответить за безобразия, совершенные в Чечне. Почему бы не отдать на заклание несколько представителей «силового блока» уходящей администрации?
Оптимальный сценарий для силовиков - “Putin forever”. Не случайно общественности постоянно предлагаются разные варианты конституционной реформы, которая позволила бы действующему президенту продержаться как минимум ещё один срок. Проблема, впрочем, не в конституции, а в политической ситуации. На фоне политической стабильности будет достаточно трудно навязать новый Основной Закон, преодолевая сопротивление не только оппозиции, но и части администрации. Иное дело, если в стране будет происходить что-то чрезвычайное! Тогда даже менять конституцию не будет особой необходимости - её просто невозможно будет выполнить.
Российская бюрократия знаменита своей способностью порождать всевозможные катастрофы, с которыми она сама потом успешно борется. Но как быть, если не повезет, и никаких катастроф не случится? Приходится думать о наследнике. Борьба за президентский пост уже началась. Соперничающие группировки уже подбирают кандидатов. Называют имена министра обороны Сергея Иванова, представителя президента на Северном Кавказе Дмитрия Козака и даже премьер-министра Михаила Фрадкова. Однако Иванов может оказаться подбрасываемой прессе «ложной целью», а Фрадков не слишком рвется в Кремль. Может быть, стоит внимательнее присмотреться к Козаку?
