должны быть отброшены, считает Г. Уэллс: «…для людей Новой Республики существует только Свободная Воля». Что это такое? Оказывается, Свободная Воля — это когда «старые этические принципы справедливости, самопожертвования и прочие идеи вроде чистоты, целомудрия, греха сексуальности и т. д. были подобны лучам теологических и философских светильников, которыми освещали темноту, и эти светильники указывали людям путь, направляли», но с появлением Свободной Воли, т. е. новых взглядов на жизнь, «эти светильники потускнели, взошла новая заря, мир осветился новым светом. Новое освещение — новые методы». Итак, Свободная Воля — это освещающие жизнь новые понятия, новые нормы и методы поведения и политики. Стоит отметить: Г. Уэллс употребляет здесь характерное для обихода членов закрытых обществ слово «illumination» — «свет», «освещение», при котором у «посвященных» сразу возникают аллюзии — вначале со словом «свет» — по латыни «lucem» и далее с «Lucifer», носителем света «светоносным Люцифером»; всем, кому положено, становится понятно — Свободная Воля — это Люцифер. Г. Уэллс без стеснения поясняет, о каком, в частности, методе может идти речь: «Один из таких методов — смерть… Если смотреть по-новому, то смерть — это не неизъяснимый ужас, не тупой страх перед жизненными несчастьями, это — конец всех жизненных страданий, конец горечи неудач, милосердное избавление от слабости, глупости и бесцельного существования …
Люди Новой Республики не будут испытывать жалости и добродетельных чувств к множеству жалких и глупых существ…Если потребуется предстать перед лицом смерти самим или предать смерти кого-либо, люди Новой Республики не станут разводить эмоций. У них, подобно Аврааму, будет идеал, ради которого стоит убивать, они будут верить в правильность убийства, у них не будет предрассудков насчет смерти. <…> Только подумайте, какое значение будет иметь, если примерно половине населения мира, всем поколениям, будет запрещено размножаться или эта половина добровольно откажется продолжать род! А ведь такая эвтаназия слабых и неразумных возможна, и я почти не сомневаюсь, она будет разрешена и будет планироваться и осуществляться»… И далее:
«Мировое государство… сделает неприятным и трудным размножение тех, кто не достиг определенных стандартов социальной эффективности, а благоволящие к таким людям законы будут отменены…». Г. Уэллс возвращался к этому вопросу и в более поздних работах: видать, пребывание в молодости в среде людей небогатых — переселенцев из деревень, рабочих, безработных и городских деклассированных элементов (он называет их всех жалкими и глупыми существами) — оставило в его впечатлительной натуре такие воспоминания, что, вырвавшись из этой среды, Г. Уэллс, вроде бы социалист, думает не о том, как и почему возникло «множество жалких и глупых существ» и как можно улучшить жизнь таких существ, которых, по его словам, половина мира. Решать их проблемы он предлагает просто — путем массовой эвтаназии, стерилизации или умерщвления: «
К запрету на размножение в белых и желтых цивилизациях добавятся проблемы больших масс людей черной и коричневой рас, грязно-белых и желтых людей, и эти массы станут задавать общий вопрос — что вы будете делать с нами, с сотнями миллионов, которые не могут поспевать за вами?» — рассуждает Г. Уэллс и на вопрос отвечает откровенно:
«…Мир — не благотворительное заведение, и они, как я понимаю, должны уйти… Если им не удастся стать надежными, сильными и яркими личностями, достойными великого мира будущего, их доля —
вымереть и исчезнуть».
Максим Горький и Герберт Уэллс. Петроград. СССР. 1920 год.
Обложка публицистической работы Герберта Уэллса «Предчувствия»
Обложка журнала «Новая Республика»
(«The New Republic») July — August 2015
Как исчезнуть и уйти — понятно. Такой вот откровенный концепт, более чем на полвека предвосхитивший идеи Римского клуба о депопуляции — одну из основ современного НМП. Но идеологический замах молодого Г. Уэллса гораздо шире — он призывает не только к депопуляции, но и говорит о десакрализации и уничтожении всего, что не вписывается в рамки конструируемого «освещенного новым светом нового мира».
Общая картина мира — это «естественный процесс, вызванный ростом науки, техники, а также новыми средствами передвижения и связи, он размывает как доставшуюся от прошлого организацию общества, так и множество гораздо более сложных социальных связей…этот процесс… приведет к созданию единого мирового государства, которое будет жить в мире с самим собой. В плане экономическом мировое государство уже существует… Мы можем питать враждебность, говорить о непреодолимых расстояниях, можем строить заговоры и контрзаговоры, воевать до последнего, но сеть затягивается… Весь тренд развития в мире находится в противоречии с сохранением локальных социальных систем, какими бы крупными они ни были и на каких бы просторах ни располагались… В мире уже нет ни реальной автономии, ни права на абсолютную независимость. Силы технического и научного развития вступили в бой со всем этим изоляционизмом и устаревшей самобытностью, они сражаются неумолимо, и масштабы кровопролития и разрухи, которых можно будет избежать в предстоящие годы, во многом зависят от ума и мужества, проявленных при разрешении этого конфликта».
Еще один пассаж, весьма выразительный: «Закон, который будет доминировать (в будущем), предельно ясен. Народ (тот или иной) должен вырастить классы своих образованных и эффективных людей — или потерпеть поражение в войне и уступить по всем тем пунктам, по которым его интересы противоречат интересам более способного народа». Вопросов к такой картине много, главный — почему силы научного и технического развития должны вести бой с некой, по мнению автора, устаревшей и плохой самобытностью и почему развитие должно сопровождаться разрухой и ликвидацией половины населения мира? Что это за силы технического и научного развития, которые жаждут войны, крови и разрушений? Бесчеловечная, агрессивная идеология, формулировки — как из сегодняшних дней.
Хочу подчеркнуть: цитированное выше было написано в 1901 г.! А сегодня политики и аналитики, в том числе и некоторые российские, говорят о глобализации и информационном укладе как о чем-то новом: мол, к концу XX века информационные технологии, торговля и мировая экономика развились настолько, что деньги, товары, услуги и сами люди стали в невиданно массовых количествах пересекать национальные границы государств, границы эти практически исчезли, грядет некий информационный уклад и информационное общество — поэтому, дескать, суверенные функции государства естественным образом отмирают, а власть и управление должны перетекать к транснациональным корпорациям и международным наднациональным организациям — они лучше разберутся со всем этим. Но ведь именно в таком ключе 100 лет назад уже писали Г. Уэллс и продвинутые авторы того времени! Разница лишь в том, что материальная часть технической революции, которую в конце XIX — начале XX века собирались делать предлогом для установления нового
