Они имели возможность брать, как говорят на бирже, инсай-дерскую информацию — какой конкурс готовится, когда он будет проведен, какие условия будут выставлены, какой разовый платеж и так далее. То есть та информация, которая, по сути, делает победу предопределенной для того, кто владеет этой информацией. То же самое, что если бы в Генштабе у Гудериана работал товарищ Жуков или наоборот. И 5 января я собрал в совокупность все эти данные, приказал изъять пропуска и не пропускать вот этих 32 товарищей. Тут произошел совершенно неожиданный для меня поворот. Во главе товарищей иностранцев на прорыв пошел тогдашний пресс-секретарь Чубайса. Он буквально прорвался через проходную Госкомимущества, они за-. баррикадировались и в течение суток в компьютерном центре уничтожали, вероятно, следы своей деятельности…
Никаких письменных автографов Чубайс не оставил. Он был прожженным аппаратчиком. И все передвигал на своих замов. Устная реакция у него была все время истерическая. Он беспрерывно пытался давить на меня по телефону, беспрерывно требовал, угрожал, приказывал и прочее. В том числе не трогать Джонатана Хэя (у Чубайса было официальное уведомление органов госбезопасности о том, что его советник Джонатан Хэй является кадровым сотрудником ЦРУ), ни в коем случае не трогать советников, ни в коем случае не выгонять их из здания Госкомимущества. Я, выслушивая его очередную истерику (а он очень слаб, когда ему оказывается прямое сопротивление), просто всегда просил его отдать письменный приказ обо всем том, что он сказал. И письменный приказ я, как законопослушный чиновник, выполню, а устный не буду, потому что он противоречит тому-то, тому-то и тому-то. Ни разу письменного приказа Чубайс мне не отдал…
Эта деятельность иностранцев просто зримо приводила к тому, что в любой нормальной стране теоретически немыслимо. Например, завод ''Компоненты'', который на 100 процентов выполнял заказы Генштаба, через подставную фирму „Брансвик“ оказался скуплен американской фирмой со сложным названием. Она скупила на этом заводе 10 процентов акций, что по нашему закону давало возможность и право вводить своего человека в Совет директоров и на постоянной основе участвовать в работе секретного оборонного российского завода. До таких сценариев, я думаю, даже Булгаков не додумался бы и никто вообще теоретически, потому что это невозможно представить. „Сименс“ скупила 28 процентов акций Калужского турбинного завода, который специализировался на изготовлении паротурбинных установок для атомных подводных лодок. „Боинг“ и „Сикорский“ скупили порядка 30 процентов акций наших вертолетных заводов, тоже военных, выполняющих задание Генштаба и так далее.
Особенно меня возмутило, что тот же Джонатан Хэй с помощью иностранных сотрудников и с помощью самого Чубайса скупил 30 процентов акций Московского электродного завода, единственного в стране, и НИИ „Графит“, который принадлежал этому заводу, который работал в России над технологией изготовления невидимок-бомбардировщиков типа „Стэлз“. Там в основе графитовое покрытие, которое отражает волны. И после того, как он получил блокирующий пакет акций, Джонатан Хэй заблокировал заказ военно-космических сил на производство этих высоких технологий и всячески пробивал заказ американского оборонного ведомства, чтобы на этом заводе производилась продукция для бомбардировщиков „Стэлз“. То есть такие совершенно дикие случаи, которые даже в колониальных странах вообще-то невозможны, наяву происходили в нашей родной стране…
Я писал в своей докладной, что приватизация в Венгрии, где ее проводили, дала стране 2 миллиарда долларов, а Венгрия по размеру меньше Московской области. В то же время приватизация в России дала миллиард. То есть практически все имущество было передано кланами самим себе. Как говорится, чужие здесь не ходят. Примеры приватизации. За Новокузнецкий алюминиевый завод, который должны были приватизировать за 20 миллионов долларов, заплатили аж 20 миллионов рублей, в 4000 раз меньше — и приватизация была признана законной. Я ее отменил. Балахнинский целлюлозно-бумажный комбинат в нижнем Новгороде, где один станок стоил 7–8 миллионов долларов, а таких станков там было штук 5, приватизировали за 7 миллионов долларов, и то с выплатой в рассрочку.
Кстати, кланы захватили всю бумажную промышленность России, потому что бумага — это газета, это возможность удушить, вы сами на себе это чувствуете, издание оппозиционное по-настоящему, и подкормить дешевой бумагой издания, которые служат кланам. Кланы приватизировали практически все здания Москвы, все без исключения. Вообще, механизм кланов прост, как мычание коровы. За бесценок приватизируется Урал-маш. А дети кланов при этом заводе создают посреднические конторы. Скажем, Липецк производит сталь. Можно продавать сталь, прокат напрямую, но здесь клан никак не обогащается. Клан создает из своих родственников фирму „Посредник“, и при каждом заводе, при каждой шахте, при каждой работающей фабрике есть фирма посредников, где родственники руководителей клана работают. Эта фирма посредников поставляет тот же металл и как бы за качество, за оперативность [получает] 20–40 процентов надбавки. То есть из ничего добавочный доход клана создается и через коммерческие банки, то есть не укладывается в голове, почему мы создали казначейство по всей стране, а, тем не менее, бюджеты большинства областей, в том числе Москвы, к примеру, находятся в коммерческих, частных банках. Государственные деньги полностью оседают в коммерческих банках, потом руководители кланов рассказывают, что нет денег на зарплату, призывают терпеть».
А вот другое интервью, теперь олигарха Фридмана, опубликованное в «Московских новостях» в 2000 году. М. Фридман — президент «Альфа-банка», если кто не знает. Обычно «новые русские» хотя бы выдают себя за радетелей народного блага, а вот господин М. Фридман… в общем, судите сами.
— Михаил, про вас известно только то, что вы олигарх, что ваш «Альфа-банк» — единственный, кто красиво вышел из августовского кризиса. И все. Расскажите, пожалуйста, откуда вы вообще?
— Я родился в 1964 году во Львове в самой обычной полуинтеллигентной еврейской семье. Родители у меня обычные инженеры, совершенно нормальные советские люди. Ныне они проживают в городе Кельне, буквально полгода назад уехали…
— Л ваша жена, дети тут или тоже уехали?
— Они живут в Париже зимой. Летом — в Сан-Тропе. Жена моя там, во Франции, рожала из медицинских соображений: там качественная медицина. До кризиса она с детьми ездила туда-сюда, а после я их там оставил…
Теперь о своей карьере.
— Меня заинтересовал театр. Я занимался билетами на лучшие спектакли. Помните, как это было? Студенты с вечера занимают очередь у касс, к утру подходит толпа из того же вуза и становится к своим в начало очереди.
— Стояли в очереди всю ночь?
— Нет! Я координировал….
— А как те билеты делили?
— Одну пару билетов получал тот, кто стоял в очереди, а другая причиталась мне.
— Вы билеты продавали?
— Как можно! Нет, конечно! Деньги я зарабатывал иначе — работая грузчиком в магазине, там, кроме денег, еще и продукты всегда под рукой… А билеты менялись — на подписки, на талоны, которые, в свою очередь, менялись на грузинское вино из дегустационного зала ВДНХ…и так далее.
— Да… И вот уже 20 лет вы занимаетесь все одним и тем же. Только теперь у вас вместо театральных билетов…
— Нефть и кредиты банковские. Или, к примеру, все тот же глинозем.
— Дальше вы — выпускник, молодой специалист. Надвигается распределение, допустим, в солнечный Норильск. Или в Ачинск…
— Да… Ведь меня, к счастью, не взяли в аспирантуру. Так что пришлось распределяться. Но поскольку у меня в руках был такой мощный инструмент влияния, как билеты, я распределился хорошо. Хорошо — с точки зрения иногороднего, человека без прописки: в Электросталь, на металлургический завод имени Тевосяна. Через полтора года работы там я…
— Получил квартиру?
— Естественно. Войдя в неформальные отношения с руководящими работниками.
— На какой почве? Вы же перестали быть московским студентом и поэтому оторвались от распределения дефицита?
— Нет, нет. Билеты я из-под своего контроля не выпускал! Зачем же?.. У меня же в Москве был бизнес, и мне, чтоб вопросы решались, приходилось постоянно что-то кому-то доставать, приносить…
— Да… Везет вам, евреям! А были бы вы русский или хохол, то прозябали бы сейчас где-то в Академгородке.
— Да. Возмущался бы невыплатой зарплаты бюджетникам, перекрывал бы дорогу, стоял бы поперек нее с транспарантом «Наука — будущее России»…
